От мулата мсье Камбреленг отделался очень ловко. Он пулей устремился к нему, бросил «добрый вечер» и сказал, что ему надо позвонить на «Франс-Культур», узнать, приехал ли уже мсье Эспель. Охранник без слов повиновался и пододвинул телефон мсье Камбреленгу. Тот набрал номер, послушал длинные гудки на другом конце провода, выказал признаки нетерпения, взглянул на часы, сделал знак Жоржу присесть на стул, кашлянул, нахмурил брови и положил трубку ровно через тридцать секунд.
— Да, значит, он еще на парковке, — сказал мсье Камбреленг, делая налево кругом и не прощаясь с охранником. Жорж поплелся за ним, а мсье Камбреленг, выходя, несколько раз повторил рефрен, под который у французов, во всех ситуациях, идет и плохое, и хорошее, когда ничто другое не может выразить их чувства: merde.
Только у двери F мсье Камбреленг нашел нужного ему человека. Тут охранником был тип француза, скучающего при исполнении долга: человек предпенсионного возраста, который сидел, тупо уставясь в телевизор (Жоржу стоило большого труда сдержать рвоту). Мсье Камбреленг пересек вестибюль, снисходительно помахав рукой, как будто он был начальник, который застал подчиненного за посторонними занятиями, но решил его простить с высоты своего положения. Все-таки было воскресенье и вечер.
Жорж прошел следом за мсье Камбреленгом к лифтам. Они вместе вошли в один из трех подошедших, и мсье Камбреленг нажал на кнопку шестого этажа.
— Первый этап преодолен, — со смехом сказал мсье Камбреленг, похлопывая Жоржа по плечу. — Этап второй: найти кофейный автомат.
Доехав до шестого этажа и выйдя из лифта, мсье Камбреленг решительно пошел вправо, хотя отнюдь не был уверен, что именно в этом направлении надо искать кофейный автомат. Дом радио определенно напоминал лабиринт. Идя по круговым коридорам, можно было сделать оборот на триста шестьдесят градусов, что и произошло с мсье Камбреленгом и Жоржем: через десять минут ходьбы между двумя рядами закрытых дверей и студий они оказались снова перед лифтом, который доставил их на шестой этаж.
На сей раз мсье Камбреленг с большим вниманием осмотрел окрестности и обнаружил прямо перед лифтом что-то вроде ширмы, за которой скрывалось четыре автомата: с кофе, чаем, сластями и сэндвичами.
— С сахаром или без? — спросил Жоржа мсье Камбреленг.
— С, — ответил тот.
— А я — без, — сказал мсье Камбреленг.
Получив в руки пластиковый стакан с кофе, мсье Камбреленг позволил себе расслабиться.
— Этим ключом открываются все двери, — сказал он, снова хохотнув.
Довольный недоумевающим взглядом Жоржа, мсье Камбреленг разъяснил ему поподробнее свою стратегию: если у тебя в руке стаканчик кофе, ты можешь расхаживать по Дому радио часами напролет, а хочешь, и целые дни напролет, и никто тебя не спросит, кто ты такой и что ты там, в общем-то, делаешь. С кофе в левой руке и, желательно, с мобильником у уха, любой человек беспрепятственно дефилирует по Дому радио, то есть, иными словами, уподобляется сотням журналистов, которые топчут его коридоры с утра до вечера, а некоторые — даже и по ночам, имея в руках два знакасвоей принадлежности к клану. Конечно, мобильник не на все сто процентов входил в реквизит журналиста — не то что кофе. На месте телефона могли быть наушники, которые употребляют в студиях записи, рукопись или ручка. Когда-то, когда курение было разрешено в общественных местах, таким телефонозаменяющим элементом была сигарета. Кофе и сигарета были униформойжурналиста, перемещающегося по сотням коридоров Дома радио. Теперь униформу наполовину урезали, оставив в ее основекофе.
Жорж искренне оценил интуицию мсье Камбреленга. Сделав пару глотков кофе, он остановил себя, чтобы не дискредитировать ключ, обеспечивающий им доступ в башню. Итак, он последовал за мсье Камбреленгом, который вышагивал не спеша, даже с несколько усталым видом, как журналист, которому приходится курсировать между редакцией и студией звукозаписи. Пока они шли вот так, им встретилось несколько настоящих журналистов, но, впрочем, ни у одного из них не было в руках никаких стаканчиков с кофе. Встретился им еще пожарный, который, вероятно, обходил здание с ночным дозором, и агент внутренней охраны здания. Последний проверял двери, хорошо ли заперты. Никто не обращал никакого внимания на Жоржа и мсье Камбреленга. В какой-то момент они поравнялись с концертным залом, где репетировал оркестр. Мсье Камбреленг внимательно прослушал несколько пассажей и вздохнул:
— Моцарт. «Cosi fan tutte».
Доступ к башне может быть только через один из радиальных коридоров первого или второго этажа, констатировал, поразмыслив, мсье Камбреленг. Они спустились по лестнице на второй этаж и снова попытали счастья в движении по кругу.Круговой коридор ничем не отличался от того, что на шестом этаже, только на дверях были другие надписи, у студий — другие номера и названия. Жорж и мсье Камбреленг нашли четыре радиальных коридора, которые вели в башню, и испробовали их все. Увы, каждый раз, дойдя до входа в башню, они утыкались в запертую дверь.
— Может, через подвал? — высказал мнение Жорж.
Мсье Камбреленг не был в восторге от перспективы прогулки по кишкам Дома радио, но ему не хотелось разочаровывать Жоржа. Поэтому они спустились в подвал здания и принялись инспектировать узкие коридоры, напоминающие внутренность субмарины: десятки труб и цилиндров разных конфигураций занимали львиную долю пространства, а свет был тусклее и запах не слишком приятный. Их следопытство увенчалось успехом, один из коридоров вывел их во внутренний дворик, где были сложены разные строительные материалы. Несколько рабочих в защитных касках возились тут, перетаскивая куда-то внутрь башни огромные бобины с электрическим кабелем.
Мсье Камбреленг бестрепетно проследовал по маршруту строителей, держа на виду стаканчик кофе, как магический объект, предназначенный объяснить всем смысл его присутствия здесь.
Однако никто не задал никаких вопросов ни Жоржу, ни мсье Камбреленгу. Рабочие по-прежнему переносили электрический кабель внутрь башни, а тем временем Жорж и мсье Камбреленг убедились, что башня-то внутри — пустая.
Пусто, голо, оголено, повывезено. Мсье Камбреленг не мог скрыть разочарования.
— Смылись, — сказал он наконец.
Жорж безусловно принял это объяснение. Конечно, все сбежали из страха, как бы их не раскрыли… может быть, как раз в эту минуту тысячи журналистов, ангажированных, чтобы измышлять последние известия, работали в каком-то сверхтайном укрытии, в бог знает какой современной подземной редакции, недосягаемой, оснащенной новейшими системами защиты.
Жоржа просто залихорадило, когда он понял, что башня, по сути дела, находится в его распоряжении, что он может ходить по всем ее этажам и заглядывать во все помещения — вернее, в то, что от них осталось. Все, что составляло обстановку башни (мебель, архивы, компьютеры и пр.), было переправлено неизвестно куда. Эту операцию предприняли, однако, недавно, может быть, день-два тому назад.
Для Жоржа по крайней мере это было ясно. Внутренность башни сохранила признаки разделения на секции. На каждом этаже виднелись следы как убранных внутренних перегородок, так и тысяч увезенных шкафов, столов, магнитофонов и стульев, которые обслуживали целую армию трудившихся там журналистов.
— Тут было как минимум четыре этажа секретных отделов, — сказал Жорж, счастливый, что нашел неоспоримые доводыв пользу их теории.
Повсюду валялись папки и листки, выпавшие, вероятно, в ходе переезда. Жорж подбирал отпечатанные на принтерах страницы и внимательно их рассматривал. На всех были так называемые новостипод грифом разных информагентств, и на всех стоял один и тот же штемпель: в проекте.
Когда Жорж прочел это в проекте3,4,19,30 раз на рассыпанных по полу страницах, у него перехватило дыхание. Вся информация была вымышленная.Жорж показал несколько листков мсье Камбреленгу.
— Нет, вы только взгляните, проекты на будущую неделю, проекты на будущий месяц, проекты на следующий триместр, проекты на будущий год! Вот проходимцы!