На борту последней шлюпки она увидела шефа охраны и несколько филиппинских механиков. Лайнер окончательно заглушил двигатели. На бридже и мачте корабля, всюду теперь горел красный свет, от шума вертолета трещала голова, и начал дуть пронизывающий ветер, но несмотря на все это на палубу высыпал уже и персонал, которого даже никто не гнал назад на работу. Повара, официанты и клинеры стояли обособленно от пассажиров, но все вместе они смотрели вниз, в темную воду.

— Что туда пялиться, еще увидишь, не дай Бог, так потом всю жизнь кошмары сниться будут. — пробормотала Алина себе под нос, но тоже не могла оторвать взгляда от черной толщи воды.

— Все хорошо? — спросил ее кто-то по-итальянски. Она обернулась и увидела их шеф-повара, огромного итальянца бритоголового и с бородкой, которому харлей-девидсон подошел бы гораздо больше белого колпака. От волнения мужчина перешел на свой родной язык и даже этого не заметил. Алина не стала его переспрашивать, сейчас всем было не по себе, тем более что итальянский был очень простым, особенно если знаешь французский или испанский.

— Знаете, она прыгнула прямо за минуту до того, как я должна была там пройти. И вдруг я бы что-то могла бы сделать?! И так высоко. Вода такая холодная… — девушку передернуло от ужасной картины, вставшей перед глазами.

— Прекрати! — мужчина энергично встряхнул Алину, глаза у которой совсем стали бездумными, за плечо, — Перестань сейчас же об этом думать. Иди выпей водки. Если так рассуждать, сам за бортом окажешься. А ну возьми себя в руки. — Алина словно очнулась.

— Что-то я совсем нервная стала. Хорошо, что я поела, а то совсем бы аппетит отбило всем этим. — высказалась девушка и поежилась. Стало уже не прохладно, а холодно. Она снова взглянула на часы, оставалось чуть более двадцати минут.

Собравшиеся пассажиры коллективно обсуждали происходящее. Одни спокойно шутили, другие ругались, третьи в ужасе заламывали руки. Женщина сидела на краешке шезлонга и крепко прижимала к себе спящую маленькую девочку. Видно, мать всегда думает только о ребенке, чтобы и с кем не случилось. На ее лице можно было прочесть: «Не отпущу больше от себя ни на шаг, ни на секунду. Если нашелся такой сумасшедший что может сигануть в воду, так, может, найдется и другой, тот, кто туда другого скинет!». Одновременно покачивая младенца, она кидала нетерпеливые взгляды на мужа, стоявшего не вдалеке и о чем-то жарко спорящего и размахивающего руками. Младенец сладко спал, посасывая палец и не заботясь о происходящем.

Некоторые люди взгромоздились на шезлоги, чтобы лучше видеть, и Алина подумала, что хватает на свете ненормальных и сейчас еще кто-нибудь полетит следом. Мощный прожектор освещал темные волны. Несколько соседних кораблей, даже те которые были совсем далеко, зажгли сигнальные огни. Резко, рывками, переходя с места на место, он выхватывал темную воду, попадал на снующие лодки, и иногда попадал на одинокий круг, так и скачущий на волнах. Мало по малу всем становилось жутковато. Люди замолкали и уже молча смотрели вниз. Девушка тоже никак не могла уйти и стояла, прислоняясь лбом к холодному и мокрому стеклу заграждения.

Пробирало прямо до костей, когда она пыталась себе это представить. Ее почему-то преследовала мысль не столько о женщине, сколько о ее муже или подруге, том компаньоне, который сопровождал ее в круизе. А еще о том мужчине, который пытался ее перехватить, о том, как часто ему будет теперь снится один и тот же сон. Алина всегда считала самоубийство в первую очередь эгоизмом, и уже потом всем остальным. Оправдание всегда можно найти, особенно себе самому, и уйти всегда легче, чем продолжать бороться. Но как же нельзя не думать о тех, кто остается за тобой? Тех, чьи жизни такой поступок перевернет раз и навсегда. В том числе и тех, кого это коснется случайно, но оставит неизгладимый след?

Какая-то пожилая женщина подошла к Алине спросить, видела ли она случившееся. Та отрицательно покачала головой и собралась было уходить, но пассажирке не терпелось завязать беседу на эту тему. Существуют люди без грамма такта, но зато обожающие сенсации, но Алина к этому числу себя отнести не могла. Поэтому на вопрос, какого это семье спрыгнувшей, она просто пожала плечами. Слишком хорошо она знала какого…

День, когда нужно было забирать мамины вещи из больницы, вряд ли ей удастся когда-либо забыть. Когда в больничной палате на следующий день после смерти все осталось, как если б она просто вышла: вода на тумбочке, одежда на стуле, иконка, подаренная бабушкой и шерстяной носок.

Этот носок почему-то запомнился ей особо. Может, потому, что он был таким домашним, обыденным и простым, таким маминым, словно и не отсюда вовсе — предмет из другой реальности. Там, где не было больничных кроватей и желтых покрашенных стен, там, где никто не делал ей уколов морфина, где мама никогда не болела и ходила в лес в резиновых сапогах, чтоб принести маленькой рыжеволосой девочке черники к завтраку…

Есть люди, которые борются до конца, а есть, которые просто сдаются и уходят. Да, Алина лучше других знала, какого это собирать вещи человека, которого уже нет. Девушка посмотрела на пассажирку пустыми глазами и поняла, что шеф-повар был прав. Еще чуть-чуть в том же направлении, и можно смело впадать в истерику. Она извинилась и заторопилась к выходу, на сегодня с нее было довольно.

Прямо около лифта ее застало врасплох объявление о том, что все должны вернуться в свои каюты и на рабочие места, дабы произвести перекличку. Из громкоговорителя снова раздался голос Дрю. Тем же самым тоном, каким он рассказывал о программе дня, сейчас он коротко сообщил о происшедшем, используя именно формулировку «спрыгнул за борт человек». С одной стороны несчастный случай подтверждался, а с другой голос круиз-директора такой же беспечный и веселый словно вселял уверенность в счастливом конце. И в глубине души у девушки, несмотря на все доводы разума, шевельнулась мысль, что все закончится хорошо и, может, все же женщину найдут, если не невредимой, то хотя бы живой.

Алине на глаза попались часы, и она встрепенулась: пять минут до конца перерыва. Она отчаянно жала кнопку крю-лифта, рассматривая украшение на потолке в виде тысячи разноцветных кабелей и десятка, выкрашенных в белый, труб. На пассажирской части и розетку было днем с огнем не найти, а тут подключайся к чему душа пожелает. Наконец, двери потихоньку разъехались в разные стороны.

— Ты в порядке?! — кто-то выскочил из лифта и второй раз за сегодняшний день встряхнул ее за плечи.

— Да вроде. — не очень уверенно ответила девушка и узнала Йоргеса. — А что?

— Ничего. Я просто беспокоился. Ты такая странная, вечный опен-дек. Так что кто тебя знает… — и грек со странным облегчением на лице уже скрылся из виду. Алина удивленно подняла брови и зашла в лифт. У нее на душе потеплело, но девушка поспешно нажала свой этаж. Приятно, когда о тебе кто-то волнуется, даже называя странной, но все же Ким была страшнее всех самоубийств вместе взятых.

Глава 7. Уроки греческого

О несчастном случае, если его можно было так назвать, как ни странно, говорили очень немного. Не то, чтобы самоубийство было обычным явлением на борту, отнюдь, но весь персонал отнесся более, чем прохладно. Когда Алина вернулась на рабочее место, девчонки естественно завалили ее вопросами и выпытали все, что она видела, но не более. Никто не хватался за голову, никто не бледнел при упоминании, и ясное дело, никто не стал пытливо разглядывать японских пассажиров. К концу рабочего дня выяснилось, что женщине было шестьдесят лет, что она спрыгнула, а не упала и что пострадавшая была гражданкой Японии. Алина выпытала это у Йорго, когда он смертельно усталый вернулся с внеочередной яхты.

Молодой человек сказал, что шансов ноль, что на видео с камер, расставленных по всем всему кораблю, было видно, и то, как именно она перелезала через стеклянное заграждение, подвинув шезлонг и то, что тело вошло в воду, как пуля, мгновенно скрывшись под водой, уйдя по его мнению под дно судна. Лично у него по этому поводу не было никаких эмоций. Шеф секьюрити, вообще, сложил все проклятия на неизвестную, из-за которой он пережил худший день в его жизни. На маленькой спасательной шлюпке в жуткую качку ночью несколько часов подряд он бороздил один и тот же квадратный километр в поисках мертвого тела. Наверное, это и правда, были впечатления не из приятных. Алина передала весь этот рассказ подругам, но на следующий день на них это не произвело ни малейшего впечатления.