Элен и стая добровольных помощниц сбивались с ног, наполняя тарелки пирожными и сандвичами и разливая чай. К счастью, сандвичи сметались с тарелок и исчезали во ртах еще до того, как их успевало намочить дождем.

Какой-то мальчик из семьи Докериллов попросил еще лимонада. Возвращаясь с тяжелым кувшином, Элен поскользнулась на мокрой траве. Кувшин выпал из ее рук, облив двух ребятишек, а сама Элен плюхнулась на колени к какому-то грубому фермеру, и тот хохотнул:

— Вот так подфартило мне за ради праздничка!

Элен тут же вскочила и заметила, что фермер уставился на ее грудь. Верхняя пуговица ее блузки была расстегнута. Элен покраснела и готова была провалиться сквозь землю. Адам Хейхоу пробормотал:

— Илайджа Ридмен, заткни свою поганую пасть!

Тем временем Элен залезла под стол, разыскивая кувшин. Когда она попыталась застегнуть блузку, пуговица отвалилась. Девушке хотелось остаться под столом и не вылезать оттуда. Промокшие ребятишки захныкали, на скатерти осталось пятно. Отец, сидевший во главе стола, пробормотал:

— О господи, Элен, что ты натворила!

Она выбралась из-под стола, держа в одной руке кувшин, а другой придерживая полы блузки. Адам Хейхоу сменил мокрую скатерть, а Элен сумела заманить зареванных ребятишек на кухню, посулив им лимонных леденцов и лакрицы. Когда она отмыла их в огромной фаянсовой раковине, дети перестали хныкать, и у Элен слегка полегчало на душе.

— Милая, вам помочь?

В дверях стояла миссис Лемон. Элен покачала головой:

— Они уже почти высохли.

Миссис Лемон порылась в своей объемистой сумке и вынула английскую булавку.

— Дорогая, из всякого положения есть выход.

Дети, набившие рот сладостями, убежали в сад. Когда Элен закалывала блузку, у нее дрожали руки.

— Помню, — сказала миссис Лемон, — когда меня знакомили с матерью Альфреда — моей будущей свекровью, потрясающей женщиной, — я заметила, что она смотрит на мои ноги. Когда я опустила взгляд, то увидела, что надела к розовому платью и кожаным башмачкам на пуговицах черные шерстяные чулки. Понимаете, дома мы никогда не носили шелковых чулок, потому что в комнатах было холодно, а переодеться я забыла. Элен, вы только представьте себе: розовое платье с черными шерстяными чулками бабушкиной работы!

Элен заставила себя улыбнуться.

— Конечно, в смысле нарядов я безнадежна. В отличие от вас. — Миссис Лемон поставила кипятиться воду и начала засыпать в чайник заварку. — Сорока на хвосте принесла мне, что вы немного шили для миссис Лонгмен.

Миссис Лонгмен была женой епископа.

— Всего несколько вещей, — сказала Элен и быстро добавила: — Я думала, что смогу стать портнихой, но у меня ничего не вышло.

Миссис Лемон залила кипяток в заварной чайник и вопросительно посмотрела на Элен.

— Деньги, — объяснила девушка. — Я не в ладах с арифметикой.

В ее ушах эхом отдались слова отца: «Элен — такая домашняя девочка…» Она чуть не ударилась в слезы.

Миссис Лемон достала из буфета две чашки.

— Наверно, вам здесь очень скучно. Два человека живут в таком огромном старом доме… Знаете, шитье на дому — это не выход. Молодой девушке вроде вас нужна компания. То, что заставит ее выходить из дома.

Элен потеряла дар речи. Миссис Лемон похлопала ее по руке и, ничуть не оправдываясь, сказала:

— Не обращайте внимания, милая. Альфред всегда говорит, что такта у меня как у слона. И все же я права, верно?

— Ну что же еще? — прошептала Элен. — Печатать на машинке я не умею, аттестата зрелости у меня нет. И особых талантов тоже.

Ей передали чашку.

— Глупости. Вы прекрасно обращаетесь с детьми. Я помню, как вы приходили к нам на чай. Мой Эдвард уснул у вас на руках через пять минут. А он такой непоседа. Вам нужно было стать няней или воспитательницей в яслях. Я могу научить вас правилам оказания первой помощи и ухода за младенцами. Как-никак, у меня самой их было полдюжины.

— Я не хочу вас затруднять…

— Вы ничуть меня не затрудните. Напротив, доставите удовольствие. Ну, что скажете, Элен?

Элен уставилась в чашку. Миссис Лемон была права: она обожала детей. Девушка представила себе, что работает в яслях, катит коляску по парку или укачивает малыша…

Но тут же опомнилась:

— Я не могу оставить папу.

— Это вовсе не обязательно, — бодро ответила миссис Лемон. — Вы сможете найти себе место неподалеку — в Эли или Кембридже. Я поговорю с вашим отцом, заставлю его понять, что это очень уважаемая профессия, и помогу найти место в какой-нибудь приличной семье. А даже если ничего не получится, эти знания пригодятся, когда вы выйдете замуж и заведете своих детей.

Миссис Лемон допила чай и стала мыть посуду.

— Элен, я буду ждать вас в среду в десять утра, — сказала она и вышла из кухни.

В среду утром Элен отправилась в Беруэлл. Боязнь встретить Джеффри, не оставлявшая девушку со времени праздника урожая, исчезла, когда миссис Лемон впустила ее в дом, приняла у нее шляпу и перчатки и объяснила, что старшие сыновья — Джеффри и Хилари — проводят каникулы у своих французских кузенов. Элен вздохнула с облегчением.

— Ну, с чего начнем? — весело спросила миссис Лемон. — Конечно, с кормления. Я велела Вайолетт оставить нам несколько бутылочек Энтони. Дорогая, пойдем на кухню. Наденьте этот передник, и я покажу вам, как отмерять дозу. Шесть ложечек, дорогая. Так, правильно. Самое главное — это предварительно простерилизовать бутылочки и соски. Иными словами, тщательно прокипятить их.

Майя прислала Робин оливковое платье из шелка-сырца, а также туфли и сумочку в тон. В приложенной записке объяснялось, что у платья есть маленький изъян, поэтому продать его она не может. Туфли и сумочку Робин оплатила по почте. Когда она впервые надела платье, у Фрэнсиса загорелись глаза.

— Потрясающе, — сказал он, проведя пальцем по ее обтянутой шелком спине, и Робин чуть не потеряла сознание от желания. Потом он поцеловал ее в шею. Они тут же забыли о приеме, на который должны были идти, и сбросили одежду. Платье лежало на полу спальни Фрэнсиса, как маленькая зеленая лужица.

Все вечера Робин были заняты клиникой, собраниями и свиданиями с Фрэнсисом. Она не любила пышные приемы и предпочитала шумные ночные клубы и пивные. В компании с Джо, Гаем и даже с Ангусом ей было веселее, чем с кузеном Селены Харкурт Тео и его прихвостнями. Но Фрэнсис, отчаянно нуждавшийся в деньгах для «Разрухи», обхаживал богатого Тео Харкурта. Робин чувствовала себя виноватой в том, что забыла старых подруг: она уже несколько месяцев не участвовала в спиритических сеансах мисс Тернер и сумела только раз встретиться с Майей и Элен, да и то мельком.

Фрэнсис на наделю ездил с ней в Уэльс изучать условия жизни в шахтерских поселках. С ним было не так страшно ходить по мрачным и безмолвным улицам. Вернувшись в Лондон, Робин работала допоздна, пытаясь вычислить среднее содержание белков и углеводов в питании безработных шахтеров, а Фрэнсис писал гневную и страстную статью об увиденном. Тео Харкурт, пробежав глазами свежий номер «Разрухи», сдержанно похвалил его. Фрэнсиса стали еще чаще приглашать на обеды и приемы. В их полуподвале стало собираться еще больше народу; Робин редко засыпала раньше шести часов утра.

Когда на октябрьских выборах победу одержали консерваторы, разгневанный и разочарованный Фрэнсис уехал с Ангусом в Танжер к Вивьен. Без него Лондон казался холодным, скучным и серым. На следующий вечер Робин поехала на Ливерпульский вокзал и села на поезд до Эли. В вагоне она задремала, а когда Хью встретил ее в Соэме, уснула прямо в машине. Ферма Блэкмер возникла среди болотистых полей как мираж, но на этот раз скука, которую Робин обычно ощущала, возвращаясь домой, сменилась чем-то вроде облегчения. Она обняла родителей, съела обильный обед, приготовленный Дейзи, легла в постель и проспала до утра. Когда Робин рассказала отцу о своей работе, то, к собственному удивлению, заметила в его глазах гордость. Гордость, которой она не видела с тех пор, как отказалась поступать в Гиртон.