— И эта сила заложена в каждой человеческой душе? — спросил Ринальдо.

— В каждой. Но ее надобно разбудить.

— Наше земное бытие столь ограниченно, что у человека удобный случай познать самого себя часто появляется только тогда, когда его время уже истекло.

— Бытие человека подобно бытию солнца. Пробуждение человека — это утро, полдень — его земная повседневная жизнь, вечер — его смерть. Солнце оставляет горизонт, и тогда его свет обращается у нас в глазах в сумерки, и все-таки этот свет еще долго видят те, кто живет в более высоких краях. Так и человек: исчезая с лица земли, он все-таки воздействует на нее. И хотя воздействие это слабее, оно для некоторых вполне ощутимо.

— Ты полагаешь, — спросил Ринальдо, — что есть некое обратное воздействие усопших на живущих?

— А что мешает тебе так думать? Существует столь много вещей, каковых мы даже не представляем себе, и тем не менее они наличествуют. Если твое око открывает порой неведомые тебе доселе вещи, чего только не могло бы открыть тебе око твоей души!

Старец сунул книгу за пазуху и поднялся. Ринальдо смотрел на него испытующим взглядом.

— Будь здоров, сын мой! Не давай больше силам, заключенным в тебе, дремать. Разбуди их. Достаточно одного дуновения, и искорка превратится в пламя. Прощай!

— Куда ж ты идешь?

— Откуда пришел. Обратно в горные долины.

— Можно мне навестить тебя?

— Всегда тебе рад.

— Как мне найти тебя?

— Пойдешь по течению реки. Там, в горах, погрузившись в изучение природы, ходят мои ученики. Они покажут тебе мое жилище. И еще одно. Вскрой голову этой змеи. В ее мозгу найдешь маленький зеленый камень. Возьми его себе. Он оберегает от отравления. Да хранит тебя Господь!

Старец ушел. Ринальдо смотрел вслед ему, пока холмы не скрыли его из виду. Потом он впрямь нашел в голове змеи зеленый камень — талисман и зашагал обратно в замок.

Окружающие заметили, что Ринальдо стал еще задумчивее, чем был обычно. После ужина, едва барон отошел ко сну, Лаура попросила гостя зайти к ней в комнату и уделить ей несколько минут внимания.

Лаура была одна и очень смущена. Ринальдо, казалось, этого не замечал. И Лауре это бросилось в глаза. Она начала:

— Рыцарь! Вы уже несколько дней необычно рассеянны, а нынче больше прежнего. Вы даже не заметили, что я в сильном смущении. Я уединяюсь с вами без всякого страха. Мне нужно вам кое в чем открыться. Скажу сразу, что хочу воспользоваться вашим великодушием и просить вас извинить меня за мое сообщение, даже если оно поразит вас в самое сердце. Я люблю… Отец намерен выдать меня замуж, это я знаю наверняка. За кого, мне неизвестно. Но пусть это будет кто угодно, избранника отца я не смогу любить. Тот, кого я люблю, человек более низкого, чем я, сословия. Он не аристократ.

— Если он благородно мыслит и заслужил любовь благородного сердца, тем самым он дважды посвящен в рыцари. Могу я знать, кто это?

— О да! Я не боюсь назвать вам его. Это секретарь отца.

— Насколько я его знаю, он человек порядочный. Я не осуждаю вашу любовь.

— Нет? Правда нет? Даже если…

— Даже если я тот, кому ваш отец предназначил вашу руку…

Боковая дверь распахнулась, вбежал секретарь, схватил руку Ринальдо, прижал к сердцу и хотел уже заговорить, как Ринальдо подтолкнул ему в объятья Лауру, а сам тотчас покинул комнату…

В эту ночь Ринальдо спал мало и с наступлением дня вышел из замка, дабы навестить таинственного старца. Вниз по течению реки он дошел до узкой долины между горными хребтами. Она переходила в равнину, окруженную крутыми холмами. Перед ним простиралась оливковая рощица, через которую дорога вела прямо к трем мраморным колоннам, покрытым иероглифами. За колоннами стоял алтарь, украшенный прекрасным рельефом.

Ринальдо еще созерцал это творение, когда увидел, что к нему подходит человек в белой одежде, худой, с оливковым венком на голове и с обвитым двумя змеями магическим жезлом, жезлом Гермеса в руке.

— Привет тебе, достойный чужанин, тебе, что беседовал вчера с нашим учителем.

Ринальдо кивком поблагодарил. И только хотел спросить о старце, как тот сам явился, дружески приветствовал Ринальдо, пожал ему руку и сказал:

— Вот и хорошо, сын мой! Умеешь держать слово.

Старец повел Ринальдо с собой по цветущим лугам.

— Вот та долина, — сказал он, — где я живу. У нее все еще старинное название, и меня в этом краю зовут так же: старец из Фронтейи. К этому имени я так привык, что часто и сам себя так называю.

Как поразили эти слова Ринальдо, можно легко себе представить, если вспомнить письмо Олимпии и сведения, полученные им от маркиза Романо об этом человеке, с которым Ринальдо так неожиданно познакомился и сейчас беседовал. В эту же минуту Олимпия, маркиз и капитан встали перед его глазами. И Ринальдо засомневался, идти ли ему дальше со старцем или тотчас вернуться. Он боялся, что встретит названных людей, и решил, что вся троица в сговоре, а мудреца счел предателем. Но пока что Ринальдо оставил свои сомнения при себе.

Они подошли как раз к небольшому алтарю, тут старец отломал две ветки от розового куста и, возложив розы на алтарь, поднял глаза к небу и громко возгласил:

— Вечно сущее! Тебе жертва дружбы!

Потом обернулся к Ринальдо и сказал;

— Чужанин! Здесь ты в безопасности!

— А чего мне бояться? — удивился Ринальдо.

— Людей! — спокойно ответил старец и пошел дальше.

— Но люди есть везде и всюду, — сказал Ринальдо, — и мне нечего бояться, кроме того, чего боятся они все.

— У нас ты среди друзей, — молвил старец.

Ринальдо, не говоря ни слова, пошел дальше со своим провожатым. Тот показал ему свое жилище, построенное в весьма благородном, античном стиле. Вокруг на горах стояли скиты, в которых, как сказал старец, жили его ученики, посвятившие себя особым наблюдениям и изысканиям.

— Велико ли число твоих учеников? — поинтересовался Ринальдо.

— Трижды семь, — был ответ старца.

Они вошли в дом. В среднем зале старец угостил гостя обильным завтраком. Сам он съел две-три ложки меда и несколько кусочков тонко нарезанного хлеба. Вина он не пил, только молоко.

— Ты давно живешь здесь? — спросил Ринальдо.

— Не очень, — ответил старец. — Но дольше, чем жизнь человеческая.

Ринальдо посмотрел на него с сомнением и спросил:

— Так ты перешагнул, значит, обычный человеческий возраст?

— Дважды, — последовал ответ.

Ринальдо еще недоверчивей глянул на него. Но тот держался все так же непосредственно, когда же Ринальдо хотел спросить его еще кое о чем, то услышал поющие голоса и увидел несколько женщин под покрывалами, что шли рука об руку мимо них.

— Кто это? — удивился Ринальдо.

— Мои ученицы.

— Значит, здесь и женщины живут?

— Ученицы мудрости. Жрицы в храме природы и истины.

Ринальдо молчал, а старец пригласил его следовать за ним. Они вошли в просто обставленную комнату и сели.

— Друг! Почему ты ушел из замка, никому ничего не сказав? Там весьма обеспокоены твоим уходом.

— Кто? — быстро спросил Ринальдо.

Старец показал на большое широкое зеркало, висевшее в комнате, сработанное из сверкающей металлической пластины. Ринальдо посмотрел в зеркало и, к великому удивлению, увидел перед собой как живых Лауру и Лодовико. Движения их рук и выражение их лиц показывали, что они разговаривают.

— Я слышу их беседу, — сказал старец. — Я слышу их слухом души.

— О чем они говорят?

— Дама напугана твоим исчезновением. Твой слуга полагает, что ты вышел на прогулку. Но она не удовлетворена этим объяснением.

Ринальдо помолчал минуту-другую, старец не мешал его раздумью. А когда Ринальдо опять посмотрел в зеркало, он увидел Лауру в ее комнате и секретаря в ее объятиях. Он отвернул лицо от этой сцены и сказал:

— Друг, ты великий человек!

— И ты можешь стать тем же, что и я, — ответил старец. — Я не единственный человек подобного рода на земле.