Козлову на прощание дали наказ:

— Если будут малейшие притеснения населению со сто­роны белых, то вы, как виновник этого, пощады от нас не ждите!

Козлов, трясясь, как в лихорадке, не верил еще в свое избавление, а семья его плакала. Пристав в Кучук-узени, штабс-капитан Гуляков, писал Галько о желании перейти к красным. По дороге к нему, мы с несколькими партизанами сняли в почтовом отделении телефон и велели открыть большой железный сундук с деньгами. Оказалось, что деньги сданы крестьянами для отправки переводами.

— Такие деньги нам не нужны, ^:—пояснил я: — но если мы узнаем, что вы не отошлете их после нашего ухода по назначению, то мы можем притти еще раз и отправить вас к Колчаку для связи!

Ворота полиции были открыты; во дворе аккуратными стопками лежали винтовки и патроны. Вокруг оружия толпились стражники.

— Ни с места! — скомандовал я.

— Не расстреливайте. Я писал письмо через Галько Мокроусову и Макарову о сдаче.

— Не беспокойтесь! Я — Макаров, а вот и товарищ Мокроусов.

Командующий приказал штабс-капитану снять погоны. Стражники были зачислены в полк, а Гуляков прикоманди­рован к штабу.

Мы организовали здесь митинг, на который сошлось все население. Кажется, так восторженно нас еще нигде не встречали. На рассвете мы двинулись в Туак. Эта де­ревня, окруженная сплошным кольцом гор, утопает в зе­лени. Туакцы тоже приняли нас как дорогих гостей. Был даже сформирован Туакский мусульманский взвод.

Из Туака наш отряд расположился лагерем в районе бездействующего лесопильного завода. Глубокая разведка дала сведения, что нам желает сдаться отряд белых, сто­ящий в деревне Сартанах. Соединившись с другими фор­мируемыми полками, мы приготовились в случае, если белые не сдадутся, нанести удар с фронта и с флангов. Мы спустились цепью с горки к каменным постройкам экономии. Ни одного белогвардейца! Опасаясь попасть в засаду, я нарочно громко крикнул:

— Подтянуть резервный батальон для обхода имения!

Из-за скрытого гребня горы у имения застукало множе­ство пулеметов.

— Ложись, часто начинай! Пулеметы, огонь!

Завязался горячий бой, длившийся около трех часов. Беспрерывная стрельба с обеих сторон! Наши цепи, пере­бегая вперед, бросились в атаку, но сильный пулеметный огонь задержал нас. Некоторые партизаны подошли даже к зданию, но как без взрывчатых веществ преодолеть толстые каменные стены?!

За время боевой работы в Крыму мы научились в совер­шенстве применяться к местности и учитывать случайности. Перед наступлением на Сартаны, Мокроусов распорядился выставить секретные караулы и заставы на всех дорогах, прилегающих к лесу.

И подкрепление белых, намеревавшихся отрезать нас от леса, «напоролось». Под прикрытием огня, мы отступили в полном порядке, потеряв четырех убитых, в том числе т. Васильева, прибывшего вместе с Мокроусовым. Белые потеряли шесть человек.

Только мы расположились отдохнуть у лесопильного за­вода, как партизаны закричали:

— Смотрите, смотрите! Поцелуев ведет генерала!

Ко мне подвели высокого полковника генерального штаба в щегольском английском обмундировании. Поцелуев до­ложил, что полковник отделился от отряда, и разведка захватила его у родника, в тот момент, когда полковник спрашивал их:

— Стой, почему без повязки?

— Ты кто такой и как попал к роднику? —спросил я полковника.

— Я начальник пулеметной команды, — начал офицер, и голос его дрогнул. — А вы кто такие: зеленые дезер­тиры или краснозеленые?

— Краснозеленые, — дружно ответили партизаны.

А я набросился на полковника:

— Что ты ересь порешь? Разве может быть у Вран­геля полковник генерального штаба начальником команды?! Обыскать его!

Документы удостоверили, что перед нами полковник гене­рального штаба Боржековский, начальник штаба внутрен­него фронта по борьбе с краснозелеными. Двухзначный шифр и телеграммы дополняли картину.

Я любезно предложил полковнику следовать за мной.

— Тов. Мокроусов, к нам в часть прибыл полковник генерального штаба Боржековский. Вот его документы.

Захвачен в плен вблизи родника. Повидимому, на нас на­ступают.

Услышав знаменитую фамилию, Боржековский побледнел. Все его тело вздрагивало, но он попробовал спокойно рас­сказать о движении на нашу стоянку четырех многочисленных отрядов.

Выяснив численность наступающих, состав ближайших гарнизонов ближайших городов и положение на внешнем фронте, Мокроусов перешел на разговор о политике. Полковник Боржековский умолял Мокроусова отпустить его, обещая передавать все оперативные сводки. Он-де давно симпатизировл советской власти. Это утверждение всех рассмешило. Конечно, полковника отправили, «как сведущего человека, к Колчаку для связи, — доложить о крымской обстановке».

Чтобы произвести сумятицу в отрядах белых, нами че­рез объездчиков и местных крестьян был распущен слух о переходе к нам полковника Боржековского со всеми пла­нами. Одновременно т. Мокроусов издал приказ:

Секретно

НАБЕГ НА СУДАК.

Зигзагообразными горно-лесными тропинками мы подо­шли к Судаку. Сергей Захарченко, по распоряжению Мокроусова, произвел разведку и отрезал Судак от теле­фонного и телеграфного сообщения во всех направлениях. Затем полки вступили в город. Нас шумно приветствовали. Приставили: «Какие части?» — Но партизаны шли молча. Встречные офицеры лихо козыряли Мокроусову, переоде­тому полковником. До тридцати таких «козыряк» мы забрали

под особую охрану. В центре города часть наших отрядов двинулась на кордон снять восемьдесят чехо-словаков, находившихся там, согласно показаниям полковника Боржековского. Наконец, над недоумевающими горожанами заколыхалось красное знамя. Зеленые буквы заговорили:

«3-й Повстанческий Симферопольский полк».

Среди буржуазного населения поднялась паника. Окна оделись ставнями, все двери захлопнулись. Из всех укромных уголков затрещали ружья.

Мы повели наступление на кордон белых. Одна шлюпка пыталась под шумок уйти в море, но наш пулемет и ружья ликвидировали эту попытку. Белогвардейцы бросились вплавь, но мы перебили большую часть их. Тем временем Мокроусов велел грузить подводы обмундированием и про­довольствием. Из казначейства сбежал кассир. Посланные за ним партизаны нашли его дома.. По неопытности они удовольствовались только ключами, но не от кассы. А при вторичном визите к кассиру, конечно, его уже нигде не нашли.