А вот начальство свои указания не забыло, и ровно через две недели в детской редакции раздался звонок из приемной: через 15 минут вас ждут с планом новой передачи. Никакого плана, конечно, и в мыслях не существовало. Как назло, главный редактор куда-то ушел, «на хозяйстве» я оставался один, так что советоваться было не с кем, да и некогда. «Хорошо, - сказал я в телефон бодрым голосом и даже с некоторой радостью по случаю предстоящей встречи с руководством. - Через 15 минут буду».

То, что произошло затем, я впоследствии представлял знакомым как еще одно из многочисленных свидетельств своего таланта. Теперь, по прошествии стольких лет, надо признать, что талантом тут и не пахло. Просто в дело вмешались некие мистические силы, обострившие мои мозги до наивысшей степени. Меня озарило. Такое в подобных случаях бывает часто и со всеми. Так что творческая одаренность тут совершенно ни при чем.

Я сел за расклеванную редакционную пишущую машинку, вложил в нее, как сейчас помню, бумагу цвета розового дамского белья, белую бумагу нам не выдали по причине крайней скудости средств на канцелярские принадлежности, и настрочил творческую заявку такого содержания. Раз в две недели каждая из 14-ти украинских областных телестудий выдает в эфир УТ двадцатиминутный концерт детской самодеятельности. Я даже придумал, какая заставка будет звучать перед началом передачи - песенка композитора Юдифи Рожавской, написанная еще на заре украинского телевидения: «Срібен дзвін-передзвін весело лунає. Що віщує нам він і куди скликає?» Серебряный звоночек, скликал, разумеется, на детскую телепередачу. Эта передача, предлагал я с наглой самоуверенностью, так и должна была называться - «Срібний дзвіночок».

А затем случилось то, чего я, признаться, совершено не ожидал. Мне-то казалось, что начальство прочитает мои розовые листочки, поморщится и посоветует продолжить работу над осуществлением начальственной задумки. Таким образом, нам представится на размышления еще одна неделя, и за это время мы придумаем нечто гениальное. Но начальство вполне благосклонно приняло мое сочинение и даже удостоило автора сдержанной похвалы. Знало бы оно, что время размышлений над этой передачей полностью совпало со временем ее написания.

Но как бы там ни было, а «Срібний дзвіночок» выходил в украинский эфир много лет. И областные редакции охотно его готовили, поскольку каждый выход на республику засчитывался области в план, а подготовить детский концерт не так уж трудно. Дети всегда смотрелись очень мило. И даже сейчас в рекламных роликах, хуже которых нет ничего на свете, малыши смотрятся превосходно. Детки, они всегда детки - хоть при социализме, хоть при капитализме.

«ВЗМЕТАЯ ТРАХ ЛЕТУЧИЙ»

Детская редакция Украинского телевидения, где я работал сорок лет назад, получала громадное количество писем - главным образом, разумеется, от детей. Ребята делились своими мыслями, и надо сказать, порою мысли эти были неожиданны и ставили в тупик. Одна девочка спрашивала: «Взрослые говорят нам, что мы должны бороться за высокую успеваемость и дисциплину. А с кем бороться?» В ответ я пролепетал нечто туманное: мол, бороться надо с ленью и прочими недостатками.

Еще одна девочка (вопросы девочек были острее и неожиданнее мальчишеских) спрашивала, почему, когда умирает маршал или еще кто из великих, то в газетах пишут, что он будет похоронен у кремлевской стены. А на самом деле его хоронят в самой стене. Это как же?

До сих пор не знаю ответа. Действительно, в решениях Кремля о похоронах высших чинов фигурировала стандартная формулировка: «похоронить у кремлевской стены». Почему «у стены», а не «в стене»? Ведь урну с прахом замуровывали в стену. Нам, взрослым, и в голову не приходило, что тут есть какая-то нелепость. А невинное дитя нелепость заметило.

Громадную часть редакционной почты составляли рисунки детей. Когда-то мне пришлось слышать от знакомого художника, что дети рисуют лучше взрослых, и это правда. На популярнейшую среди ребят передачу «Олівець-малювець», которую вел тогда еще совсем молодой Саша Базилевич, талантливый и остроумный художник, приходили мешки рисунков - один лучше другого. Отобрать для передачи самые лучшие было, пожалуй, труднее, чем провести саму передачу.

И очень много детей присылали нам стихи. К стихам надо было относиться с особым вниманием, потому что ребенок, потрясенный строками настоящего поэта, нередко так роднился с ними, что считал эти строки своими. Одно из таких стихотворений начиналось словами: «Как весел грохот летних бурь, когда, взметая трах летучий, гроза, нахлынувшая тучей, смутит небесную лазурь…» Тютчев употребил слово «прах», но ребенок уточнил поэта: «трах» более подходит к описанию грозы.

Были и комические письма. Один мальчик попросил научить его, как стать поэтом. «Мене звуть Петро Жабенко, - писал будущий Тютчев. - Я вже придумав собі апселдомін: П’єр Жабо».

Вы, конечно, поняли, что апселдомін это псевдоним.

Редакция получала немало писем и от взрослых, но они радовали не всегда. Родители, особенно дедушки, если писали в редакцию, то непременно с целью воспитания подрастающего поколения в духе беззаветной преданности делу коммунизма. В отношении беззаветной преданности взрослые хватали через край. Однажды руководители детского танцевального ансамбля из Днепропетровской области привезли нам кассету с видеозаписью его концерта. Предприятие, при котором работал ансамбль, было очень богато. Просторная сцена великолепного Дома культуры. Грандиозные декорации. Вполне современное по тому времени качество видеозаписи. Профессионально танцующие дети. Я просмотрел запись и пришел в ужас. Все номера заканчивались смертью юных героев. Погиб Мальчиш-Кибальчиш, погиб боец из буденовских войск - комсомольское сердце пробито. И юный партизан тоже пал смертью храбрых. Умерли все. Почему патриотизм непременно должен был шагать рука об руку со смертью?

В этом отношении чрезвычайно показательна песнь одного взрослого, сохранившаяся среди моих бумаг. Песнь написана, по-видимому, безумцем, но она полностью соответствует героико-патриотической традиции тех времен. Орфография и пунктуация авторские.

Я пионер, иду, иду.

Невзнаемый мой путь.

Иду меж страха и надежд

Мой взор угас, остыла грудь.

Прыпев:

Бей, погромче, барабан

Смилей, Вова, Надя, пой,

Это вместе мы идьом

Все мы дороги пройдем.

Идем в пропасть смерти

Нестрашимся никакой.

Идем вмырая и очень зная,

Что наше, пионерское слово верно.

Прыпев.

Пдрастающее, пионерское поколение

На земном полушарие

Доведеть ленинское знаме

К коммунизму всегда.

Прыпев.

Это не страшная сказка,

А бездна нечеловеческих страданий.

Была народная Голгофа

Обожгла всех малышей.

Прыпев.

И пионер стоить

Над окровавленной головой отца

И верыть, что ему ищо

Удастся зажечь угасшие сонца

В его глазах.

Времена изменились, сегодня и в самом деле жить стало если не лучше, то уж гораздо веселее. Но мы и сейчас продолжаем воспевать свою Голгофу, якобы стоя «над окровавленной головой отца».