Разве может надоесть просыпаться от поцелуя любимого? Готовить завтрак ему и самой замечательной на свете малышке, любимой матери — одинокой и беззащитной в старости. Правда, утренние хлопоты Вероника Николаевна старалась брать на себя — в отличие от молодежи, ей-то спешить было некуда. Но и Ира не гнушалась приготовлением завтрака. Потом все расходились: кто на работу, кто в садик, а позже и в школу, кто по магазинам. Все были заняты своим делом, каждый приносил пользу другим членам семьи.

А вечером, уставшие, возвращались к родному очагу, где ждал вкусный ужин, приготовленный мамой, тещей, бабушкой. После ужина Ирина успевала позаниматься с Маришкой уроками, потом непременно игрались втроем с папой — бабушка благодушно наблюдала из старого продавленного кресла за их возней на зеленом ковре. А когда папа с дочкой смотрели 'Спокойной ночи, малыши', мама, пользуясь моментом, мыла посуду — не оставлять же и это на хрупкие бабушкины плечи.

Вроде все так же банально, как у других. Но имя у этой банальности — счастье. Тихое семейное счастье. Уютное, обволакивающее. Укрывающее от невзгод жестокого мира непробиваемым коконом. На работе неприятности? А дома тебя ждут. Цены взбунтовались, неизвестно, чем за коммунальные услуги платить? А дома тепло, и вкусно пахнет сдобой. Погода мерзкая? Промерзшие пальцы не шевелятся в сапогах? А дома Маришка учит с бабушкой нехитрый стишок к маминому приходу.

Кто сказал, что счастье должно быть громким? Кто сказал, что оно должно быть разнообразным? Нет, громкое и разнообразное — это не счастье, это хаос. Настоящее счастье должно быть тихим, серым, будним. Обыкновенным. Может быть скучным для посторонних. Но тому, кто внутри — ничего другого не нужно.

Единственное, что несколько омрачало воспоминания о тех безвозвратно канувших в лету временах — это довольно частое вторжение в их жизнь Ларисы.

Та уже давно закончила журфак, однако вместо взлелеянной заграницы попала в заштатную газетенку. Не сбылись мечты, подвели сумбурные перемены государственного масштаба.

Ах, как переживала Ларочка, ах, как сокрушалась, что вместо освещения международных событий ей приходится брать интервью у работников управления коммунального хозяйства. Потом — о ужас! — к обязанностям журналиста на Ларочку повесили еще и корректорскую работу. А ведь всем известно, какая это скука смертная — вычитывать чужие тексты и выискивать в них орфографические и стилистические ошибки, всевозможные нестыковки, проверять факты, уточнять фамилии и отчества героев интервью.

И почему-то все чаще Ларису забрасывали именно корректорской рутиной, отдавая творческие задания другим сотрудникам. Почему так несправедливо?! Ведь те, другие, в университете перебивались с двойки на тройку! Это в лучшем случае. Потому что едва ли не половина коллег вовсе не имела журналистского диплома. А у нее, у Ларочки, диплом красный, заработанный трудом и усидчивостью. Она же много лет штудировала учебники, столько материалов заучивала наизусть, не завалила ни одной сессии, ни разу не пришла на зачет неподготовленной. Ах, какой несправедливый, жестокий, бесчувственный мир!!!

В личной жизни у Лариски тоже был полных швах. Парочку случайных ухажеров забраковала мама, посчитав их недостойными внимания ненаглядной дочери. А других претендентов на ее руку и сердце как-то все не находилось.

Вот и жила Ларочка интересами Ириной семьи. С ними проводила субботы и праздники. Возможно, именно поэтому Ира и любила безумно серые свои будни? В них были только Сергей, Маришка, и мама. Надоевшей до оскомины Лариски в них не было.

Дни и ночи, недели и месяцы. Серые будни тянулись нескончаемой вереницей. Казалось, мир вокруг замер и нигде ничего не происходит, так же, как в их семье.

Но мир двигался вперед, все менялось с несусветной скоростью. Ира даже не заметила, когда жизнь успела наладиться. Каким невероятным образом из почти заснувшего летаргическим сном предприятия их контора вдруг превратилась в процветающую? И сама она уже не рядовой бухгалтер с копеечной зарплатой, и даже не главный, а заместитель генерального директора строительного треста. Сказалась благодарность руководства за то, что не бросила их, как остальные, в разгар общегосударственного развала. За то, что налету хватала новшества в законодательстве. Что была не только хорошим бухгалтером, но в трудные время не погнушалась и секретарскими обязанностями.

Ее, ответственную и безотказную, всегда заваливали чужой работой. И сама не заметила, как вдобавок к бухгалтерству и секретарству стала выполнять еще и функции экономического советника. Судя по всему, вполне успешно.

Это раньше их контора, в основном, занималась косметическим ремонтом фасадов старых зданий. Теперь же они строили элитное жилье, которое почему-то стало пользоваться бешеным спросом, несмотря на запредельные цены.

И сами они уже давно, оказывается, живут не с мамой в их старой трехкомнатной малометражке, а в одной из новостроек, построенных их же трестом, в так называемом 'доме повышенной комфортности'. И на работу Ира ездит нынче не на метро, а на служебном Мерседесе — правда, не на шестисотом, поскромнее. В подземном гараже стоит собственная Вольво, на которой ездит на работу Сергей.

Он, правда, как был, так и остался все тем же слесарем-механиком по ремонту легковых автомобилей. Зато квалификация его за прошедшие годы существенно выросла, и зарабатывал хоть и меньше супруги, что совершенно не смущало Ирину, но тоже вполне приличные деньги. Ведь его благосостояние напрямую зависело от благосостояния народа. А народ нынче стал выбираться из нищеты, очень многие сумели воспользоваться обретенной свободой не абы с какой выгодой для себя. И ходовым товаром теперь были не только дорогие квартиры, но и машины.

Русаков давно уже не занимался ремонтом видавших виды Москвичей да Жигулей. Теперь он 'лечил' иномарки. Запросто превращал битую машину в конфетку — что уж говорить о мелком ремонте?

Они никогда не выясняли, кто больше зарабатывает. Какая разница? Главное, что они не голодают. Ребенок имеет все необходимое. Индивидуальные занятия с педагогами? — пожалуйста. Частный лицей? — без вопросов. Бальные танцы, теннис? — было бы желание. Из-за чего ломать копья? Только из-за того, что они могут себе позволить все необходимое, и даже чуточку больше? Глупо.

Однако жизнь никогда не бывает гладкой. Хоть что-нибудь да мешает абсолютному счастью.

Так и у Иры. Профессия мужа не смущала ее только дома. Вернее, дома она об этом попросту забывала. На работе же старалась не афишировать. Вернее, не просто не афишировала, а скрывала от всех. Негоже ей, заместителю генерального директора крупного столичного предприятия, в мужьях иметь простого работягу. Пока она была рядовым бухгалтером — почему бы и нет? Но с тех пор она сильно выросла в должности. К счастью, те, с кем она раньше плотно общалась на работе, в тяжелые времена уволились в поисках лучшей жизни, а из нынешнего окружения никто не знал, что ее муж самый обыкновенный автомеханик.

Периодически в тресте случались корпоративные вечеринки, на которые, к вящему удовольствию некоторых, не приглашались официальные половины сотрудников. Иру это тоже очень радовало. Казалось — приведи она на такое мероприятие Сергея, и все скривятся презрительно: фи, а муж-то нашей замдиректорши совсем не Ален Делон! В нем, таком уютном и домашнем, не было ни капли лоска. Как его ни одевай, в какой туалетной воде ни отмачивай — за версту видно: работяга. Как приговор. Как клеймо. Работяга. Не может успешная женщина иметь такого банального мужа.

А Ира имела. И другого не хотела.

Чего она боялась? Сама бы сформулировать не сумела. Наверное, всего в совокупности. Того, что подчиненные разочарованно фыркнут. Того, что Сергей почувствует себя оскорбленным, увидев их насмешливые лица. Боялась стать зависимой от людской молвы.

Лучше пусть его никто не знает, никто не видит. Сергей — это ее личное. А личное она не намерена выставлять напоказ. Личное нужно оставлять дома. А на работе она не жена, не мать. На работе она — заместитель генерального директора. И точка.