— Прошу прощения, Полли, — промолвил Уимзи.

— Все в порядке, — откликнулась Мэри. — Я… на самом деле меня бы это не удивило. Денис всегда был… я хочу сказать, что ему были очень близки континентальные представления о браке и всяких таких отношениях. Он мог бы сказать, что всему есть свое время и место.

— Безразмерное сознание, — задумчиво промолвил Уимзи.

Мистер Паркер, несмотря на свое длительное знакомство с оборотной стороной жизни, мрачно нахмурился с такой провинциальной свирепостью, какую только можно было ожидать от выпускника Бэрроу.

— Если вам удастся опровергнуть алиби этого Граймторпа, — заметил сэр Импи, переплетая пальцы рук, — мы сможем предъявить обвинение. Как вы думаете, Мерблес?

— Как бы там ни было, и Граймторп, и его работник, оба подтверждают, что его, Граймторпа, в среду вечером в Граймеровой Норе не было, — ответил адвокат. — Если он не сможет доказать, что был в Стэпли, значит, он был в Ридлсдейле.

— Клянусь Юпитером! — вскричал Уимзи. — Отправился на лошадке, где-то остановился, привязал ее, вернулся обратно, встретился с Каткартом, пристрелил его и на следующий день вернулся домой с рассказом о сельхозтехнике.

— Он даже мог побывать в Стэпли, — вставил Паркер, — раньше уехать или позже приехать, совершив убийство по дороге. Так что особенно внимательно надо будет проверить точное время.

— Ура! — закричал Уимзи. — Я возвращаюсь в Ридлсдейл.

— А я, пожалуй, останусь здесь, — сказал Паркер. — Могут поступить сведения из Парижа.

— Правильно. Как только что-нибудь получите, сразу дайте мне знать. Кстати, старина!

— Да?

— Вам не приходило в голову, что вся сложность этого дела заключается в слишком большом количестве улик? На крохотном пространстве собралась целая толпа людей — и каждый со своей тайной, кого похищают, кого умыкают…

— Питер, я терпеть тебя не могу! — воскликнула Мэри.

11

МЕРИВА [32]

Лорд Питер прервал свое путешествие на север, высадившись в Йорке, куда был переведен герцог Денверский в связи с готовящимся закрытием Норталлертонской тюрьмы. Питеру удалось добиться свидания с братом. Он нашел его в напряженном и подавленном состоянии в результате воздействия тюремной атмосферы, но все столь же решительным и несгибаемым.

— Несмотря ни на что, старина, я вижу, ты держишь хвост пистолетом, — заметил Питер. — Чертовски медленно тянется вся эта судебная волокита, а? Но она развязывает нам руки, и это к лучшему.

— Все это чертовски неприятно, — ответил его светлость. — Хотел бы я знать, что себе думает Мерблес. Является сюда, чтобы запугивать меня — неслыханная наглость! Можно подумать, он меня подозревает.

— Послушай, Джерри, — заметил ему брат, — почему ты отказываешься подтвердить свое алиби? Ты же знаешь, как это помогло бы делу. В конце концов, если человек отказывается сообщить, что он делал…

— Я ничего не обязан доказывать, — величественно возразил его светлость. — Это пусть они докажут, что я его убил. Я не намерен сообщать, где я был. Ведь предполагается, что я невиновен, пока они не докажут мою вину, не так ли? Я считаю, что это стыд и позор. Совершено убийство, а они даже не чешутся, чтобы найти настоящего преступника. Я дал слово чести и подтвердил под присягой, что не убивал Каткарта — хотя, заметь, этот негодяй заслуживал этого, — но они даже не обратили на это никакого внимания. И тем временем настоящий убийца преспокойно разгуливает на свободе. Будь я на воле, я бы этого так не оставил.

— Тогда какого черта не выбраться отсюда? — с убеждением повторил Питер. — Я не требую, чтобы ты говорил мне здесь и сейчас, — он бросил взгляд на стоявшего поблизости охранника, — но Мерблесу. Тогда мы смогли бы совместно заняться расследованием.

— Я бы предпочел, чтобы ты вообще в это не совался, — проворчал герцог. — Неужели бедной Элен, маме и всем остальным не хватает неприятностей, чтобы еще ты разыгрывал из себя Шерлока Холмса? Я считал, что ради спокойствия семьи тебе хватит ума не вмешиваться. Может, я и нахожусь в чертовски гадком положении, но, клянусь Юпитером, я не позволю делать из себя посмешище!

— Черт бы тебя побрал! — вскричал Питер с такой силой, что охранник чуть не подпрыгнул. — Ты сам и делаешь из себя посмешище. Если бы не твое поведение, все было бы в порядке. Может, ты считаешь, мне очень нравится, что моих брата и сестру таскают по судам, что по дому снуют репортеры, какую газету ни откроешь, везде твое имя и подробности дела, а кончится все это грандиозным спектаклем в Палате лордов с массой участников в красных мантиях с горностаями и прочей чушью. На меня уже начинают искоса поглядывать в клубе, и я отлично слышу, о чем шепчутся люди:

«Что-то Денвер ведет себя подозрительно». Кончай, Джерри.

— Ну что ж, все понятно, — ответил ему брат, — слава небесам, среди пэров есть еще несколько честных ребят, которым известно, что такое слово джентльмена, даже если мой родной брат не в состоянии понять это, полагаясь лишь на чертовы улики.

Они яростно уставились друг на друга, и тут откуда ни возьмись проявилась та таинственная симпатия плоти, которую мы называем фамильным сходством: волшебным образом она сгладила все их внешние различия, превратив их облики в обоюдные карикатуры. Казалось, оба увидели себя в кривом зеркале, а собственный голос ощутили как эхо сказанного собеседником.

— Послушай, старина, — приходя в себя, сказал Питер, — я страшно виноват. Я не хотел тебя обидеть. Не хочешь говорить, не говори. Как бы там ни было, мы все работаем как сумасшедшие, и я уверен, что скоро найдем преступника.

— Лучше бы ты предоставил это дело полиции, — заметил Денвер. — Я знаю, тебе нравится играть в детектива, но, думаю, ты мог бы заняться чем-нибудь другим.

— Я не отношусь к этому как к игре, — ответил Уимзи, — и не могу тебе обещать, что перестану этим заниматься, потому что я знаю, что делаю полезную работу. И тем не менее я могу — действительно могу тебя понять. Я очень раскаиваюсь в своем навязчивом поведении. Хотя, думаю, тебе нелегко будет поверить, что я испытываю какие-либо чувства. Тем не менее это так, и я намерен вытащить тебя отсюда, даже если в результате мы с Бантером протянем ноги. Ну что ж, пока. Охранник как раз проснулся и собирается сказать: «Время, джентльмены». Не грусти, старина! И удачи!

Выйдя на улицу, лорд Питер присоединился к дожидавшемуся его Бантеру.

— Бантер, — промолвил его светлость, когда они тронулись по улицам старого города, — мое поведение действительно оскорбительно, когда я не имею этого в виду?

— Возможно, милорд, если ваша светлость простит мне мою смелость. Живость манер вашей светлости может казаться обманчивой людям с ограниченным…

— Осторожнее, Бантер!

— С ограниченным воображением, милорд.

— Хорошо воспитанные англичане лишены воображения, Бантер.

— Безусловно, милорд. Я не имел в виду ничего пренебрежительного.

— Хорошо, Бантер… о Господи! репортер! Спрячь меня скорее!

— Сюда, милорд.

И мистер Бантер втащил своего хозяина в пустынную прохладу собора.

— Осмелюсь предложить вам, милорд, — поспешно прошептал он, — сделать вид, что вы молитесь.

Скосив глаза, лорд Питер заметил, что к ним с укоризненным видом направляется церковный служитель. Однако в это мгновение в проходе появился репортер, вытаскивавший из кармана блокнот, и служитель поспешно набросился на новую жертву.

— Витраж, под которым мы находимся, — начал он с подобострастной монотонностью, — называется Семь Сестер Йорка. Рассказывают…

Питер и Бантер бесшумно выскользнули наружу.