…Почти неделю обходили берега земель франков. Славянские насады в море, само собой, вороги засекли. Взвились дымные сигналы длинной цепочкой, уходя в глубь вековых лесов. Храбр поинтересовался у кормщика, мол, нападать будут? Рать собирают? Тот ухмыльнулся, ничего не ответил. Благо сам князь вопрос отрока услышал, пояснил – франки, завидев лодьи, бегут в страхе от берега дальше в леса, надеются, что там их дружинники не найдут. Отрок не поверил, да пришлось. Брячислав решил сделать остановку. На песчаный берег небольшого острова с песнями вытащили насады, осмотрели – остались довольны. Швы не текут, но то и так понятно – днища внутри сухие. Грузы, покрышками сыромятными затянутые – в целости и сохранности. Просто народ от плавания долгого подустал, развеяться бы надо. Размять косточки. Заодно и, если повезёт, оружие опробовать в деле…
Огромные росские волкодавы, в одиночку останавливающие матёрого бера [4], след в лесу, плотно подступающему к воде, взяли сразу. Опустили носы к земле и помчались молча, вои – следом. Собаки у словен умные. Почти как люди. Такой пёс и с ребёнком за няньку побудет, и защитит, если что, и охранит. Словом, бежали собаки хоть и быстро, да с умом, и воин в полной броне за ними поспеть может, не сбивая дыхание… Долго ли, коротко ли, стали псы, как вкопанные. А тут и дымком потянуло. И ещё… Смрадом непонятным. То ли человечьим дерьмом, то ли животным. Закрутили носами отроки, а собаки и вовсе улеглись на листву опалую, лапами длинные морды прикрыли. Им то, с тонким нюхом, вообще не в моготу. Князь Гостомысл, поскольку брат его, Брячислав с лодьями остался, двоих дружинников в розыск отрядил. Те исчезли в густой листве, а остальные вои улеглись на землю, затаились. Да так, что шалый олень из лесу вышел, ногой с острым копытцем Славу на руку чуть не ступил. Тот вовремя ладонь отодвинул. Ждёт дружина воев посланных терпеливо, мошкару и гнусь лесную от себя отгоняя. Время должное прошло, вновь посланцы у засады появились бесшумно, как приучен каждый воин с сызмальства. Подошли к князю, докладывают. Тот их выслушал, взглянул на отроков, усмехнулся, знаком к себе позвал. Ребята перед ним замерли, ждут. А Гостомысл усмехается:
- Пойдёте в деревню, приведёте мне шесть коров. Свежатинки поедим.
Храбр не поверил даже услышанному – как это, пойти вчетвером и привести животину? А ну как там врагов видимо-невидимо? Князь посуровел, голос повысил: приказано – делай. Деваться некуда – старший велел… А Оладья, один из тех, что на розыск ходил, взглядом разрешения у князя испросил, совет даёт: заходите по одному с каждой стороны света. Тогда франки сбежать не смогут. И тоже улыбается… Приказ есть приказ. Делать нечего, пошли отроки. Все четверо. Проверили лишь, легко ли мечи из ножен выходят, да щиты за спины закинули, лёгкие, круглые. Самострелов не брали – Старший князь Брячислав не позволил воинам брать дальнобойное оружие…
…Деревня была довольно большой. Дворов на тридцать. Только вот домов отроки не увидели. Полукруглые крыши землянок выдавались горбами из-под земли в небольшой низине. Открылась и причина смрада – на одной из окраин высилась большая куча костей, внутренностей животных, какого-то мусора. В центре деревни суетились… Храбр не поверил своим глазам: и это - люди?! Низкорослые, кривоногие. С длинными нечесаными спутанными патлами, свисающими ниже плеч. Одетые в рванину непонятного цвета. Ступни обмотаны обрывками шкур, а большинство и вовсе босые. Не разберёшь, где мужчина, где женщина. Только детишек и можно различить – те совсем крохотные. И – голые. Лишь у девчонок срам тряпицами прикрыт. У всех малышей животы вздутые, а ножки – тоненькие и кривые, с распухшими суставами. Таких среди славян от роду не знали! Железа не видать вовсе. Кое у кого из диких – дубины деревянные, с наростами на концах. Видно, из капа делали…
Меж людей мечется живность – крохотные комки шерсти серого цвета. Только по звонкому блеянию можно понять, что это овцы. Такие же тощие и рахитичные, как и сами обитатели деревни. А вон, кажется, то, что здесь называется коровами… Да у славян собаки больше! Невольно губы растянулись в улыбке…
Отрок поправил шелом, обнажил меч, и спокойно выпрямившись, неспешно двинулся вниз, в деревню… Его заметили. Поднялся неимоверный вой и визг. Пронзительные голоса женщин слились в один заунывный стон. Дикари засуетились, кое-кто, подхватив свои нелепые дубины и заострённые колья, бросился было на славянского юношу, в одиночку спокойно идущего навстречу врагам. Но тут новый всплеск криков заставил смельчаков остановиться. Дикари начали озираться по сторонам, только тут завидев и остальных троих отроков. Куда делся их первый храбрый порыв? Мгновение, и вот уже толпа нападающих подаётся назад, к середине деревни, где мечутся в панике остальные жители поселения и скот…
Храбр вошёл в кривую улочку, образованную низкими горбами крыш землянок и вынужден был приоткрыть рот – дышать носом он не мог. Настолько невыносимый смрад стоял вокруг. Чтобы поставить ногу тоже приходилось глядеть в оба – человеческие экскременты валялись буквально повсюду… А толпа всё сжималась и сжималась, крик становился всё громче, всё пронзительнее… С диким визгом откуда то из-под ног дикарей вывернулось нечто длинное, худое, горбатое, рванулось навстречу отроку, и тот, совершенно рефлекторно вырвав из ножен клинок развалил нападающего на него зверя надвое, и лишь потом сообразил, что это была свинья… Блеск мелькнувшего меча, мгновенная смерть животного вызвала неожиданную реакцию со стороны дикарей – на землю полетели колья, дубины, серпы из дерева, и вся толпа повалилась ничком на землю, прикрывая головы. На ногах остался лишь скот… Отрок приблизился вплотную – обитатели этого вонючего места лежали не шевелясь. Толкнул одного полузверя ногой, тот мелко-мелко задрожал, а потом вдруг с шумом и вонью обделался… Тоненько заскулил, словно обиженный щенок… Храбру стало противно:
- Слав, выбери коров, и уходим. А то я тут задохнусь!
Друг прогудел в ответ, не разжимая губ:
- Не ты один!
Два других отрока, Олег и Добрыня засуетились – они давно признали главенство обоих волчат, тем более, что друзья не кичились ни своей силой, ни умением, и всегда готовы были прийти на выручку более младшим и слабым сотоварищам. Быстро выхватили из стада самых упитанных, по здешним меркам, коров, отогнали в сторону. Затем Храбр развернулся и двинулся следом за угоняемым скотом, прислушиваясь, не раздастся ли позади топот ног желающих отобрать у находников кровное. Куда там… Юноши уже перевалили гребень низины и начали углубляться в лес, а жители деревни так и лежали неподвижно. Только за дальностью отдельных голосов было не различить, и всё сливалось в один заунывный вой…
…- Княже, а худобу так и погоним через лес?
Слав вопросительно смотрел на улыбающегося Гостомысла. Тот ответил, ещё бы – дружинник ведь отрок несмышлёный:
- Скотину пока подержим. Сейчас самое интересное будет. Наберись терпения.
И верно – едва взрослые воины ловко замотали тряпицами пасти крошечных коровок, спутали им ноги и завалили в кусты, прикрыв нарезанными ветками орешника, как сторожевые подали знак, прокуковав кукушкой – началось…
Прежде всего, вой из деревни начал затихать. Потом, через некоторое время оттуда вырвался одинокий всадник на неосёдланной лошади, и охлюпкой [5], трясясь всем телом, непрерывно колотя кобылу по брюху голыми пятками, куда то заспешил. Храбр потянул было метательный нож из-за пояса, благо посланец должен был проехать в пределах досягаемости броска, но тяжёлая рука старшего воя легла на плечо отрока. Тот обернулся. Дружинник поднёс палец к губам и отрицательно покачал головой. Понятно. Ждать. Гонца – пропустить. Набраться терпения, как князь посоветовал… Спутанные коровы затихли, перестав сопеть и вздыхать. Тощие бока с торчащими через шкуру рёбрами мерно вздымались. Уснули на солнышке, которое уже поднялось к зениту и вовсю жарило почти отвесными лучами. Лесная живность верещала на разный лад, не обращая на затаившихся славян ни малейшего внимания, занятая по горло своими делами: охотой на ближних своих, поеданием зелени, или просто пережиданием светлого времени суток. Вдруг дозорный, сидящий на вершине густой высокой ели тоненько пискнул, словно придавленная ловушкой белка, и дружинники сразу насторожились – обусловленный знак! Враги на подходе! Князь вскинул руку в латной шипастой рукавице, сжатую в кулак. Махнул вправо – и сразу два десятка воинов потянули из ножен боевые ножи, забросив щиты за спины.