Я решила, что, обладая изначально той же магической силой, что и мама, тетя кон­тролировала свой мистический дар и стро­ила этот дом и свою жизнь, имея перед со­бой конкретные цели. Ведь не может быть, чтобы из двух близнецов с одинаковым не­вообразимым прошлым только тетя была ангелом.

— С тех пор как умерла мама, здесь не очень-то прибрано, извини, но ты распо­лагайся и чувствуй себя как дома, — предложил Сёити.

Я сложила вещи на диван и спросила:

—  А в доме есть буддийский алтарь?

—  Нет, мама была атеисткой. Она гово­рила: “Верить в неопределенность? Нет уж, увольте”, — с улыбкой ответил Сёити.

—  Нет ли какого-нибудь места, где я мог­ла бы попрощаться с тетей? — уточнила я.

—  В маминой комнате я соорудил что-то наподобие алтаря, поставил там фото­графию и цветы. Посмотришь?

—   Мне бы хотелось не посмотреть, а по­клониться.

Я последовала за Сёити в дальнюю ком­нату. Там на прикроватном столике возле аккуратно заправленной постели стояли красивые цветы и фотография тети, на ко­торой она была еще красивее и роднее, чем я ее запомнила с нашей последней встречи. На столике размещались также стакан во­ды и изящная восковая свеча. А еще его украшали изумрудное колье и кольцо, кото­рые тетя всегда носила.

—   Она просила сделать именно так, — пояснил Сёити.

—   Она окончила школу ведьм, но здесь нет никаких пиктограмм, свечей со стран­ным орнаментом и прочей оккультной сим­волики... — серьезно сказала я.

В доме, где я выросла, было много по­добных вещей.

—   Слишком много смотришь фильмов.

Школа только называлась колдовской, а на деле была школой белой магии и потому не связана с этими жуткими вещами. Одна­ко, мне не очень удобно об этом говорить, вон там есть что-то вроде жезла с кристал­лом и приспособления для даусинга [4], — смущаясь, Сёити указал на один из углов алтаря.

Там лежало несколько предметов, вы­полненных из красивого камня, какого я никогда и не видела. Я едва не подавилась смешком.

— Прости, что рассмеялась. Просто, ты так необычно выразился...

Я опустилась на колени, соединила ладони перед собой и тихонько пробор­мотала:

— Спасибо за то, что ты так беспокои­лась обо мне.

В душе моей на мгновение вспыхнул ослепительный образ улыбающейся тети. Надо же, видно, и в этом доме тоже твори­лось разное...

—  Есть что-нибудь выпить? Пиво, на­пример? Что-то в горле пересохло.

—  Можешь как следует исследовать хо­лодильник и выбрать, что тебе по душе, — ответил Сёити.

—  Сё-тян, а ты что-нибудь будешь?

—  Сейчас собираюсь заварить япон­ский чай. Хочешь?

—  Пожалуй, и от чая тоже не откажусь.

—  Необычное сочетание. Желудок не испугается? — рассмеялся Сёити и залил воду в чайник.

Звук падающей воды оживил атмосфе­ру в комнате. Безлюдное пространство на­полнилось признаками жизни, и весь дом словно вздохнул с облегчением. Я открыла холодильник и достала одну из аккуратно расставленных баночек пива. Затем взяла с посудной полки кружку для гостей, кото­рая, как мне показалось, не была наполне­на воспоминаниями, налила в нее желан­ный напиток и осушила за один присест. Когда выпиваешь что-то холодное, возни­кают такие же ощущения, как если бы ты вдохнул прохладный уличный воздух, и я почувствовала, как мой организм, ослаб­ший и несколько укачавшийся во время по­ездки в машине, разом освежился.

— Есть мамина пижама, переоденешься? Она постиранная. Или ты брезгуешь? — спросил Сёити.

Как он добр и внимателен ко мне, бук­вально напросившейся в гости без особого приглашения.

— Я не брезгую, но мне представляется, что негоже брать столь значимые вещи, — ответила я.

— Ну что ты! Думаю, она была бы рада. Мама определенно испытывала смешанные чувства к твоей матушке, но ведь тебя она любила.

— Мужчины часто заблуждаются на этот счет. Думаю, мне было бы неприятно

после смерти одалживать свою пижаму пусть даже горячо любимому человеку. Хо­тя это сложно объяснить.

—  Вот как? Что до меня, то мне все рав­но, что там будет после моей смерти. К то­му же мама твердо оговорила, что при­шлось бы ей не по душе.

—  Если ты одолжишь мне свою футбол­ку, это меня вполне устроит. Можно мне се­годня спать на этом диване? — спросила я, сидя на приятной на ощупь кожаной софе.

—  Нет, мы сделали гостевой бывшую комнату отца. Располагайся там. Я сейчас пойду вытру там пыль и проветрю, — ска­зал Сёити.

—  Это я и сама могу сделать, не пережи­вай. Спасибо.

После трехчасового вождения мои ноги устали, и я вытянула их на диване. Слава богу, Сёити не заострил внимания на этом, словно и не был против моих отдыхающих ног. Для меня впервые за долгое время это была та релаксация, которую можно ощу­тить только в кругу семьи.

Он довольно неумело стал заваривать чай, и я подумала: определенно, пока тетя была жива, ему и чай самому не приходи­лось готовить.

Как же я ему все-таки завидую. С того момента, как мы играли с ним в семью в их саду, его, в точности как я и предполагала, ждала впереди столь отличная от моей жизнь. У него под ногами есть прочный, до­бротный фундамент, а я на дрожащих но­гах с трудом бегу по крутящейся плоскости. Я прекрасно осознаю, что все дело в разни­це между нашими родителями. Обе сестры обладали одинаковой по мощности энерге­тикой, но моя мама использовала ее вовне, наращивая свою силу, а тетя, удерживая в себе, воспитывала и совершенствовала свой внутренний мир.

Кроме того, если даже такая мама меня совершенно забросила, что с меня возь­мешь? Я оказалась полной неудачницей. Не спеша осматривая дом, я думала о том, что мама и тетя жили, стараясь каж­дая по-своему достичь совершенства, но по­лучили в итоге совершенно разные резуль­таты.

Это был дом, созданный слабыми, но умелыми руками человека, который все в своей жизни делал с любовью. Даже цветы в горшках словно заявляли о том, что здесь к ним относились с большой заботой. Не­смотря на то что хозяйки дома уже не было в живых, он не стал тюрьмой воспомина­ний о ней.

Есть обычная жизнь, впереди у которой обычная смерть, и, пожалуй, мы оба с этим смирились. Их спокойный круговорот все еще существует и приносит в это простран­ство чувство стабильности.

У необычного тетушкиного воспитания было минимум недостатков. Хотя по хозяй­ству они проявлялись в полном объеме.

—  Давай-ка чай заварю я, — предложи­ла я.

—  А в чем дело? Я делаю это как-то не­аппетитно? — засмеялся Сёити.

—  Нельзя вот так резко наливать кипя­ток, — заметила я.

—  Да ведь ты все равно будешь пить его вместе с пивом.

А и ладно, уже заварил, решила я и улыбнулась.

Как и ожидалось, в чае чувствовался только неприятный привкус кипятка.

Я, к своему удивлению, собралась вы­пить еще одну баночку пива.

Со словами “Можно это съесть?” я, не до­жидаясь разрешения, достала из холодиль­ника сыр с плесенью в качестве закуски. Я была поражена, поскольку этот продукт весьма деликатесный и редкий для япон­ской семьи со средними доходами, но потом подумала о том, что для этого дома такое вполне естественно, ведь, подобно моей разборчивости в кофе, здесь тоже имеют дело с высококачественной импортной едой. Забавно, что в мелочах жизни мы все еще схожи.

На мгновение в памяти возникла кар­тинка содержимого холодильника в доме, где я жила в детстве. Там всегда аккуратны­ми рядами вплотную друг к другу были рас­ставлены редкие заграничные вкусности. От папы в качестве подарка я всегда полу­чала привезенные на пробу красочные ко­робки со сладостями, каких было не купить в Японии. Папа очень любил меня баловать ими, а мама, смеясь, говорила: “Не вздумай все съесть за один присест!” Да, давненько я не вспоминала о таких вещах.

Даже в моей жизни были мирные време­на. Но потом так много всего произошло, что я и позабыла об этом. Тогда все внима­ние родителей было приковано только ко мне и со мной обращались как с драгоцен­ностью.