— Радуйся, Мария, — приговаривала она в мегафон, продолжая терпеливо продвигаться вперед.

Кэролин отперла дверь церкви ключом, который дал ей отец Коллинз, и уже собралась было задвинуть за собой засов, как вдруг невесть откуда рядом с ней возник мрачного вида мужчина, по-видимому незаметно проскользнувший внутрь следом за ней. Это был не телохранитель и, судя по всему, не паломник, его лицо было незнакомо Кэролин, при этом он здорово смахивал на ковбоя Мальборо — не хватало только широкополой шляпы. Он немного походил на бродягу, у него были вульгарные взлохмаченные бачки — такие обычно отпускают водители грузовиков, — впалые щеки и влажные голубые глаза. Кэролин стало не по себе. Впрочем, ее всегда тянуло именно к бродягам и к тем мужчинам, которые держались холодно и отчужденно, не реагируя на ее шуточки. Была лишь одна неувязка — она любила веселых и невозмутимых, а этот тип выглядел издерганным и угрюмым, он напоминал местного выпивоху, привыкшего к перебранкам с женой и бесконечным долгам. «Пресвятая Дева, — подумала она, — да что это со мной? Уж не хочу ли я закрутить роман на одну ночь? Как в те времена, когда я ошивалась по дешевым кабакам». Мрачный, молчаливый ковбой, мужественный и несчастный. Шорты вместо трусов. Тусклый блеск презерватива. Насквозь прокуренная комната. Во всем этом была какая-то сладкая безысходность. С подобным типом ей довелось спать только один раз. Помимо прочего у него были проблемы с эрекцией. Иначе он бы на нее не польстился. «Плохим парням не нравятся толстые ноги, — подумала она. — Толстые ноги не нравятся никому».

— Послушай, — сказал мужчина, — дай пройти.

— Даже и не мечтайте!

Мужчина отстранил ее.

— Не морочь мне голову, — отрезал он.

Не обращая на нее внимания, он двинулся дальше. Похоже, в его личной драме ей отводилась лишь роль статиста.

— Остановитесь! — крикнула она в мегафон. — Туда нельзя! Стойте!

Но он направился прямо в церковный зал. «Наверное, именно этого и опасались телохранители, — подумала она. — Бог знает откуда взявшегося психа, одержимого навязчивой идеей».

Она поспешила следом и с облегчением увидела, что незнакомец остановился в дверях, приглаживая волосы ладонями, а отец Коллинз нерешительно поднялся со своего места и заслонил от него Энн, вытянув перед собой руки с поднятыми ладонями, точно Папа Римский на Пасху.

— Том, — сказал он, — Том, что случилось? Что вы здесь делаете?

— Она, — сказал Том, — я пришел к ней.

— С вами всё в порядке?

— Я пришел к ней.

— Постойте, — сказал священник, — давайте всё обсудим.

— Я не собираюсь ничего обсуждать. Я пришел не за этим.

— Всего минуту. Давайте поговорим. Объясните, что случилось? — Отец Коллинз умоляюще сложил руки у подбородка. Казалось, он надеется на вмешательство свыше. — Том, пожалуйста, прошу вас.

Кэролин подошла ближе и стояла, уперев руки в боки, чувствуя себя толстой и уродливой.

— Это храм Божий, — сказала она. — Мне придется вызвать шерифа Нельсона.

— Валяй, — сказал Том.

Он продолжал воинственно надвигаться на священника, тот же по-прежнему смиренно прижимал руки к подбородку, не оказывая сопротивления.

— Мне очень жаль, Том, — сказал отец Коллинз. — Я не могу пропустить вас. Простите.

— Я все равно пройду, — ответил Том.

Внезапно духовидица встала. Несмотря на тяжелое, хриплое дыхание, она казалась невесомой, неподвластной земному притяжению. Она была с головы до ног закутана в одеяло, которое мешало увидеть ее лицо.

— Не волнуйтесь, — сказала она, — пропустите его.

Священник сделал шаг в сторону и уступил Тому дорогу. Продолжая отчаянно стискивать руки, он пробормотал ему вслед:

— Церковь любит вас. Вы дитя Божие. Ваша душа прекрасна. Прошу вас, не теряйте голову.

— Помолчите, — ответил Том.

В нескольких футах от духовидицы он нагнулся, опершись руками на колени, и, заглянув под одеяло, увидел ее лицо. Он обнаружил, что она мала ростом, больна и дышит, как лось, которому прострелили легкое. Что она не намного старше его дочери, а у ее левой кроссовки оторвалась подошва. Что от нее веет убожеством и неприкаянностью, а ее одежда пахнет сыростью и дымом.

— Я написал тебе записку, — сказал он. — Вчера. В воскресенье.

Она не ответила, впрочем он и не задавал ей никаких вопросов. Том наклонился пониже, разглядывая ее, как когда-то разглядывал карнавальные костюмы малышей на школьной вечеринке по случаю Хэллоуина. В те дни его семейная жизнь была смесью блаженства и отчаяния. И даже какой-нибудь пустяк, выигранный на подобном празднике, доставлял ему пусть небольшую, но все-таки радость.

— Ты где там? — спросил он. — Покажись!

— Я здесь.

— Покажись же.

— Не могу.

— Почему?

— Я боюсь.

— Чего ты боишься?

— Я боюсь вас.

— Не надо меня бояться. Я не собираюсь тебя убивать.

Последовала пауза, после которой Энн из Орегона сказала:

— Я все равно боюсь. Особенно, когда вы говорите про убийство.

— Сними капюшон.

— Не могу.

Том топнул каблуком, и на дощатый пол упал комок грязи.

— Говорят, ты творишь чудеса.

— Чудеса творит Пресвятая Дева.

— Значит, ты не говорила, что можешь творить чудеса?

— Все это милосердие Пресвятой Девы.

— И ты не говорила ни про какие чудеса?

— Нет.

— И ты не исцеляешь людей святой водой?

— Нет. Это делает Пресвятая Дева. Не я.

Том снова заглянул под капюшон, но лицо Энн скрывала тень. Ему было трудно говорить с ней, не видя ее глаз и выражения лица.

— Но она выбрала тебя?

— Да.

— Она показала тебе дорогу к святой воде.

— Да.

— Значит, в каком-то смысле ты тоже можешь творить чудеса.

— Нет.

— Но все кругом твердят, что ты это умеешь.

— Чудеса творит Пресвятая Дева. Она дарует покой и вечную жизнь.

— Назови мне хоть одно, — сказал Том. — Хоть одно чудо, которое ты видела.

— Она исцеляет людей.

— Назови кого-нибудь.

— Всех, кто к ней взывает.

— Ты можешь кого-нибудь назвать?

— Помолитесь ей.

— Я пытался. Мне это не помогло.

— Нужно верить, — сказала Энн.

Том через плечо обернулся на священника, который застыл в проходе, как испуганный олень на обочине. Рыжая с мегафоном ушла, по-видимому за Нельсоном. «Ну и пусть, — подумал Том. — С ним я разберусь позже».

— Всё в порядке? — спросил отец Коллинз.

— Нет, — сказал Том, — не всё.

Он снова обернулся к Энн из Орегона и успел перехватить ее быстрый, осторожный взгляд. Однажды Том пристрелил енота в трубе под насыпью, зверька не было видно, во тьме светились лишь зрачки его глаз. Тогда на какое-то мгновение ему стало не по себе, он словно увидел себя со стороны. Беглый взгляд Энн напомнил ему про этот случай. Вблизи было видно, что она еще ребенок, даже ее голос звучал по-детски; обычная девчонка, одуревшая от наркотиков, испорченная маленькая беглянка, случайно попавшая в Норт-Форк.

— Я хочу кое-что спросить, — сказал он.

— Спрашивайте.

— Откуда ты узнала про Ли Энн Бриджес? Кто тебе сказал?

— Мне рассказала о ней Пресвятая Дева.

— Это правда?

— Да.

— Ты врешь.

— Нет.

— Ты просто мошенница.

— Нет.

— Тогда как ты узнала?

— Матерь Божия. Все рассказала она.

— Зачем ей это нужно?

— Не знаю.

— Почему она рассказала об этом тебе?

— Я не могу ответить.

— Ты морочишь людям голову.

— Нет, это не так.

— Ты просто дурачишь всех вокруг.

Духовидица не ответила.

— Послушай, — сказал Том, — но ведь если Дева Мария существует, значит, все остальное тоже правда. Господь, Иисус, всё-всё.

— Да.

— А значит, существует рай и ад. И придет день Страшного суда. И дьявол тоже есть.

— Да.

— Ты веришь в дьявола?

— Да. Я чувствую его.

— Чувствуешь силу зла?

— Он существует.

— Тот, из-за кого происходит все дурное? Ты в него веришь? В дьявола?