Пол кричит так громко, что даже я слышу. Он резко отпрянул, его лицо искажено смертельным ужасом. Я протягиваю руку и царапаю его лицо так сильно, что выступает кровь. Мы оба задыхаемся. Пол раскачивается и рыдает рядом со мной на полу. Все в крови и синяках, мы лежим каким-то клубком. Меня тошнит, он стонет.

— Ты помнишь охоту на фазанов? — Опираясь на руки и колени, он плачет на полу нашей кухни. Я не в состоянии ответить, и Пол продолжает: — А подхалима и халявщика с американского телевидения? — Он грустно качает головой. — Мы еще надели идиотскую зеленую одежду и изображали из себя лордов-феодалов, а потом стреляли в тех птиц в небе…

Конечно, я помню. Инвернесс, пять лет назад, я была беременна Авой, а группа из пригорода Нью-Джерси исполняла «Зов природы». «Я думал, никто в Англии не может пользоваться ружьем!» — кричал один из них, а шотландские загонщики стояли, почесывая затылки.

— Я пытался свернуть шею тому фазану, которого подстрелил… и не смог… — Он умоляюще смотрит на меня. — Я не смог свернуть шею маленькой птичке, помещавшейся на моей ладони. — Он садится на корточки. — Она была теплой под перьями. — Его плечи передергиваются от отвращения. — Я этого не ожидал. — Он снова морщится.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что кто-то стучит. Пол подпрыгивает, когда слышит шум, ударяется головой о стол и снова падает. Я поднимаюсь и вижу Маркуса, открывающего заднюю дверь.

— Кейт, я думаю, вам следует знать…

Он запинается и теряет мысль, глядя на нас. Он смущенно стоит в кухне, где привык чувствовать себя как дома, и я это знаю.

— Они нашли нож в канале.

Пол обхватывает руками голову и стонет. Мы с Маркусом поворачиваемся и смотрим на него.

Глава 34

Пол уходит ночевать к Джону. Я спокойно говорю ему, что так будет лучше. Он много раз извинялся, но разговаривали мы с противоположных сторон комнаты, не в состоянии прикоснуться или утешить друг друга. Я забираю детей от Сары, раздумывая, что же покажет анализ крови на шарфе. А до тех пор я буду в подвешенном состоянии, буду метаться между надеждой и страхом, что все неправильно поняла. Я сижу одна в гостиной с выключенным светом и смотрю «Криминальное время». В программе появляется Джерри, но меня даже это не радует, как не волнует то, что именно с моей подачи он здесь. А следовало бы порадоваться, потому что сегодня он спокоен и ясно выражает свои мысли, и Марика в восторге от этого. По окончании шоу Шаина присылает мне сообщение: «Он появился в студии, когда мы были уже в эфире. Ливви в шоке! Ты молодец».

У меня нет сил, чтобы ответить.

Я просыпаюсь среди ночи вся в поту от кошмара, в котором Мелоди в красном платье занимается серфингом во время цунами. Она летит на меня, ее бедра напряжены, как у спринтера, на лице победная улыбка. Моя постель холодна и пуста.

В шесть утра я звоню Лексу, но он не отвечает. Я даже не знаю его реакции на освобождение Пола. Старый шерстяной свитер кусается под подбородком, когда я веду Джоша и Аву на школьную игровую площадку. Ночью на моей шее появились синевато-багровые кровоподтеки, и этот завалявшийся черный свитер — единственная вещь, которая может прикрыть их. Только выздоровело мое лицо, как появилась рана в другом месте. Но даже после всего случившегося я постепенно прихожу в норму. Интересно, сколько еще женщин прошло через эти двери с натянутой улыбкой и отпечатками мужской руки на теле. Джош стремглав убегает обмениваться футбольными карточками с другими мальчиками; Ава держит меня за руку, пока мы ожидаем возле школы. Солнце начинает согревать мое лицо — признак того, что весна набирает силу. Пол отступил от обрыва — он отпустил меня. Я оглядываюсь на снующих вокруг людей, на детей, собравшихся в кружок возле ограды, и начинаю постепенно оживать. Кессиди спрашивает, не хочу ли я помочь с продажей пирожных, Сара машет мне и рисует в воздухе букву Ч — да, мне хотелось бы выпить чашечку чая и немного поболтать. Бекка начинает жаловаться, как ей хочется есть по ночам, я учтиво пытаюсь не обращать на нее внимания. Звенит звонок, и Джош направляется в класс. Я одинока, и я не хочу, чтобы меня воспринимали как отголосок славы и успеха Пола. Я сглатываю накопившуюся слюну — после вчерашних событий делать это все еще больно. Кожа во многих местах содрана, но раны заживут. У меня нет ни страха, ни отчаяния, которые были у моей матери, я из другого поколения. У меня есть работа, есть дети. Синяки сойдут, раны затянутся, любовь моих детей всегда будет придавать мне силы. Мы можем, мы попытаемся, мы просто должны оправиться от самой ужасной ошибки Пола.

— …поэтому я решила исключить мучное.

Я непонимающе смотрю на Бекку, догадываясь, что она некоторое время говорила со мной.

— Да, Кейт, я забыла сказать… Я узнала, чья это была собака. — Она смотрит, как я недоуменно моргаю и хмурю брови. — Вспомни! В тот день, когда тебе стало плохо у Кессиди, ты говорила, что кто-то переехал собаку. Так вот, я думаю, что это был лабрадор учительницы моей сестры. У него была такая красивая черная шесть, он был такой милашка. Помню, как однажды в парке он подбежал к Максу и… Ой, они что, идут прямо сюда?

— Там три машины! — кричит Кессиди.

— Они не в форме…

— Чего они хотят?

— Одна держит рацию.

— Так много!

— Они идут в здание?

— Надеюсь, никто не ранен…

— Должно быть, что-то серьезное…

— Они идут прямо сюда!

— Кейт…

— Кейт… О боже!

Кессиди и Бекка исчезают. Мои приятельницы за пять минут доказали свою ненадежность. О’Шиа проходит через нарисованные «классики» мимо детской горки. Самуэлс, Уайт и еще двое других, которых я не знаю, идут по обе стороны от нее. Они целенаправленно движутся прямо на меня, но я вижу их словно в замедленном действии, так как события развиваются слишком быстро и я не могу за ними уследить. Собака… Возможно ли это? Могла ли кровь на шарфе принадлежать собаке? Зернышко моей уверенности, песчинка, на которой было построено мое подозрение, начинает ускользать.

— Миссис Кейт Форман! — О’Шиа уже стоит прямо передо мной. — Я арестовываю вас по подозрению в убийстве Мелоди Грэм.

Я слышу, как примерно шестьдесят матерей вокруг меня дружно ахают. Возможно, впервые за стопятидесятилетнюю историю этой школы на игровой площадке наступает тишина. Самуэлс достает наручники и защелкивает их на моих запястьях. Этот звук эхом разносится по зданиям, в которых сидят мои дети. Кто-то хватает меня за локоть, О’Шиа и Самуэлс идут по обе стороны от меня к воротам.

— О, я знала это, — шепчет Бекка.

В фильмах невиновные идут с высоко поднятыми головами, бросая вызов тем, кто их обвиняет, они герои. Но я иду, опустив глаза на растрескавшийся асфальт, и мои щеки пылают.

— Убийца! — кричит женщина, и в толпе начинается шум.

Самуэлс держит меня еще крепче и ускоряет шаг. Мы проходим мимо директрисы, охранника, репортера национальной газеты, которая уже вытащила из сумочки телефон, женщины с леденцом на палочке, готовым вот-вот сломаться, Сары, чьи глаза наполнены слезами, — именно она кричит мне, что заберет детей из школы. Я едва успеваю кивнуть ей, как Самуэлс уже открывает дверцу машины. Какая-то женщина оттягивает детей в сторону, чтобы они случайно не коснулись меня.

Детектив аккуратно наклоняет мою голову и предлагает сесть на заднее сиденье.

Глава 35

О’Шиа сидит напротив меня, поставив локти на край стола. Ее спокойствие вызывает раздражение.

— Позвольте мне повторить: на шарфе, найденном в вашем доме, имеются следы крови Мелоди. Нож, найденный в канале за вашим садом, такого же размера, а лезвие такой же формы, как и тот, которым зарезали Мелоди. Чей это шарф, Кейт?

— Пола.

— Точно?

— Я же звонила вам, чтобы рассказать о шарфе.

О’Шиа берет со стола другую папку и открывает, придерживая рукой, чтобы та не закрылась. Она достает фотографию.