Следующая точка  –  крыша ближайшего к противоположной стороне стены здания, - требовала добротного прыжка. Ширь оградительной стены располагала лишь к передвижению трусцой, что, в свою очередь, не дозволяло взять хороший разбег,  и кроме диагонального,  относительно крыше здания, прыжка иных  путей не ожидалось. Собственно мой проворный напарник в мгновение ока реализовал сей замысел. Я же двигался с ювелирной опаской, и  точно рой пчёл отгонял невидимыми дланями новорождённые думы о неудаче и последствиях, и о том, какие кары настигнут нас, коль зазеваемся впопыхах.  Но, всё же, прорвав завесу сомнения,  мне удалось сделать хороший отскок и оказался на требуемой крыше.

 Следующие три домика располагались впритык друг к другу, преодолеть их не составило проблем. На пятый домик пришлось взбираться по балкам, поскольку он превосходил по высоте предыдущие. Я с трудом карабкался по его стене, походя на беспомощную  улитку. А на крыше  решили сделать полуминутный перерыв и смочить горло. Затем, мы миновали ещё десяток крыш, поколе не добрались до узкого переулка.

    Недовольный моей  усталью, Хаким предложил спуститься, и пройти пару переулков по земле, что мы и сделали.  План оказался более успешным, чем я мог ожидать, вдобавок ко всему мы выиграли ещё пять минут. Тем времен народ на улице стал сгущаться, волнения немного затихли и люди  выстраивались в ровную вереницу  вдоль улиц. Последний переулок сплошь кишел караульными. Хаким обернулся ко мне и с иронично обреченной ухмылкой взметнул голову вверх, намекая на продолжение пути по крышам.    Я  подпрыгнул и схватился за подоконник  на втором этаже. Удержаться за выступ, в столь наколенной обстановке, было особенно трудно, во многом тому сопутствовали ослабшие и вспотевшие пальцы и  я до сих пор не могу представить каким чудом я не пал оземь…   Глубоко вдохнул, собрал воедино оставшиеся во мне силы и  дал тягу. Так и  хотелось выдавить из себя оглушительный рев, токмо случай был не тот. И вот, я уже держался одной рукой за балку, а другую протянул Хакиму уже стоявшему на крыше. И вновь перерыв.  Я лежал на раскаленной крыше, изнемогая от бессилия, и был готов отдать  все свое имение лишь бы продлить этот блаженный момент. Но упорству моего союзника не было предела, тот облил меня  водой и насильно поднял. По его словам, наиболее сложную часть пути мы уже преодолели, впереди нас ждала  главная улица, где почти все здания соединены меж собой смотровыми галереями.

     Пользуясь полуденным расположением солнца, мы без передышки продвигались прямо на запад. Быть может, чей-то взгляд и соприкоснулся с нами, но в суматохе, тот  счел это за мираж или, что тоже вероятно, за рекрутов из  добродетельного клана воров якобы помогающих неимущим.  Мы сделали перерыв на крыше одного из павильонов подле торговой площади. По словам Хакима, безумный араб околачивался здесь в полдень, после чего уходил в неизвестном направлении. Решили разделиться: Хаким брал под свой контроль юго-восточную часть площади, а я – северо-западную. Четверть часа мы бесплодно бродили по крышам, вглядываясь в толпу, и обменивались меж собой жестами с  противоположных концов площади.

     И вдруг с восточной стороны города зазвучал азан.  Похоже, пение муэдзина действовало на народ гипнотическим образом. Хаотичная толпа сплотилась в единую цепь и ринулась в сторону мечети. Я увидел, как мой напарник нервно плюнул в сторону и опустил руки в знак отчаяния и завершения мероприятия. Но мои планы шли врозь, ибо среди людей  сплошным потоком  двигавшихся на восток, лишь один человек, - один непоколебимый валун на пути сильного течения, - шёл на запад. Некогда благочестивый поэт, а нынче безграничный богохульник,  он представлял собой ярчайший пример пагубного влияния космических кошмаров на людскую природу. На нем все тот же потрепанный кафтан и платок опоясанный жгутами. Гротескими движениями Абдул Альхазред  расталкивал загипнотизированный народ  шедший наперекор ему. И тогда я, наплевав на всякого рода безопасность, прокричал:

         -Стой, безумец!

       Араб, судя по всем,  был подготовлен  к незапланированной встрече со мной ибо, ни секунды не мешкая,  он вперил взор на крышу, где стоял я. Каторжник  зловеще ухмыльнулся и побежал на запад, пробивая себе путь локтями. Я последовал за ним по крышам. Хакиму повезло меньше, ведь  его здание кончалось достаточно далеко от западного прохода,  ему пришлось возвращаться, дугой огибая площадь, и двинуться вровень со мной. Я взял инициативу на себя, предварительно показав напарнику соответствующий знак.  Желание вернуться домой усиливало натиск. Я бежал наравне с ветром, без особых усилий преодолевал расстояние между зданиями.  Без преувеличения, могу сказать, что в тот момент про непринужденности, грации и скорости передвижения я превосходил моего напарника. Должно быть, безумец не ожидал  таких фокусов от меня и решил схитрить, неожиданно повернув на юго-запад, но не тут-то было!..  Из тени близлежащего переулка, будто из глубины кошмарного сна, показалась невыносимо жуткая тварь. Своей отвратительной слизистой головой, а по совмещению и туловищем, она заняла все пространство между домами. Пронзительный рев гиблым валом прокатился по местности, люди  замерли в безмолвии.  Их лица выражали неописуемый страх,  - неведомый,  непостижимый  и неисчерпаемый ужас, что струится меж брешей на стане нашей измученной юдоли.  Даже стражники не осмеливались взяться за оружие,   исключение не коснулось и меня. Бесформенное тело твари покрывали многочисленные полипы и чирьи,  а отвратительные глазенки (их было свыше дюжины) располагались по контуру  верхнего полукруга ротового отверстия.  Богомерзкое рыло чудовища опоясывали сокращающиеся морщины, длинные щупальца целенаправленно были устремлены в сторону одного человека. Казалось, базарная площадь  застыла в полном оцепенении, и даже легкий ветерок перестал баловать нас своими прохладными ласками, звучал лишь азан. Тварь  схватила щупальцами того, ради коего мы с Хакимом, прошли весь этот тернистый путь от квартала вельмож, до торговой площади, рискуя стать главными подозреваемыми в ограблении. Провидение вновь отвернулось от меня.  Щупальце обвило ноги Альхазреда, и в следующую секунду он взмыл над землёй верх тормашками. Второе щупальце обвило голову безумца, третье - пояс!.. Безумец визжал как угорелый. Хрустнули кости, вслед коим послышался ещё более отвратительный звук – разрывание плоти.  Порочная кровь безумца  мутным ручьём растекалась по земле, а из разорвавшегося под невероятной натяжкой брюха вываливались куски внутренностей. Двое близстоящих граждан,  не выдержав такого зрелища,  упали замертво с поседевшими волосами. Кошмар, превосходивший все виданные доселе мною, развернулся прямо на глазах у многочисленных очевидцев, среди которых были и дети. Ужас и безумие витали вокруг, внедряясь в разум каждого, чьи глаза невольно созерцали смерть безумного араба.  Невиданная тварь  расчленила Абдула Альхадреда, а после подняла его останки над собой, открыла  пасть – гигантскую язву, напичканную острыми зубцами по внутреннему контуру, - и проглотила размозженные голову и тело, даже не пережевав.  Отвратительное создание овеяло глазенками  округу, и попятилась назад, исчезая в тени переулка. С тех пор её никто не видел.  Я стоял в оцепенении, скованный безграничным ужасом и разочарованием. Сознание не выдержало столь мощного натиска, и я упал в обморок.

    Последующие события, развернувшиеся на протяжении  половины дня, я полностью пишу со слов  Хакима.  Юноша пользовался определенным авторитетом у судьбы. Кошмарная сцена произошла за пределами его взора,  и пока он окружным путем подбирался  ко мне, все уже было законченно. Он рассказывал, как улицы  заполонила  ужасная неразбериха, сопровождаемая невыносимой какофонией и давкой.  Люди  толкались,  давили и вытесняли  друг друга.  Воздух пропитался ревом и ужасными воплями. Одни падали ниц перед небом и молили простить их преддверии Страшного Суда, другие хулили  местных властей и религиозных деятелей за нежелание предпринимать соответствующих  мер на случай  вторжений извне, а третьи просто лили слёзы без причины. Хаким  перетащил меня ближе к центру крыши и полдня, под невыносимым солнцепеком, тщился привести меня в чувства. Мое возвращение в сознание было ознаменовано безумными всплесками отчаяния. По словам Хакима: я «бил кулаками об поверхность, на которой лежал,  рвал на себе одежу и проклинал небо». Он испробовал много всего, от воды до пощечин  - все безрезультатно. И лишь сильный апперкот, нанесенный уверенной юной рукой,  смог поставить меня на стезю призрачной вменяемости, пусть даже то была  тонкая трещащая дощечка над пропастью кромешного безрассудства. Находясь в адекватном состоянии, я все ещё продолжал бредить и охаивать провидение.  Сказки о храбрых принцах,  расчленяющих своим мечем  циклопическое чудовище, нынче оправдывали  свой жанр. Настоящее чудовище, в первую очередь, разит разум, и лишь потом дробит кости ослабших воинов. Бесформенное чудище точно перекочевало с проклятых улиц в моё сознание, ежеминутно  повторяя все ту же дьявольскую сцену пожирания Альхазреда.