Две недели спустя ее выгнали из школы. Отвергнутый директор обвинил ее в том, что она будто бы воровала книги и продавала их на рынке. Оправдаться было трудно, да ей и не хотелось. Две ее подруги вернулись вместе с мужьями в Британию, и при одной мысли о нечистоплотных намерениях директора школы ее охватывала дрожь. Через два дня после ее изгнания к ней зашел капитан Нэш-Бернэм, старый друг ее отца. Он не стал обсуждать директора, она знала, что он не может об этом говорить. Но он предложил ей работу горничной на квартирах для приезжих. «Помещения, — сказал он в то теплое утро, — обычно стоят пустыми, и вы сможете принимать там друзей или даже устроить классы». На той же неделе она переехала и вскоре начала заниматься с учениками английским за маленьким столиком под деревьями папайи. Она живет там уже четыре года.

– А как вы познакомились с доктором Кэрролом? — спросил Эдгар.

– Так же, как и с вами — однажды он приехал в Мандалай...

Они оставались на берегу до вечера, беседуя под ивами. Кхин Мио говорила в основном о Бирме, о народных праздниках, о сказках, которые слышала в детстве. Эдгар задавал вопросы. Больше они не упоминали ни о Кэтрин, ни о докторе.

Пока они так сидели, мимо них проходили целые семьи — кто-то шел на рыбалку, кто-то просто помыться в реке или поиграть с детьми на мелководье. Если и замечали беседующую пару под ивой, то проходили молча. Само собой разумеется, что с гостем надо быть любезным. Этот тихий человек, что приехал лечить поющего слона, так застенчив. И выглядит так, словно неуверен в окружающем мире. Мы бы тоже составили ему компанию, чтобы он чувствовал себя хорошо здесь, но мы не говорим по-английски. А он не говорит на нашем языке, правда, пытается. Он говорит: «Сом таэ-таэ кха», когда встречает нас на тропинке, и «кин ваан», когда ему нравится пища, которую готовит повар. Сом таэ-таэ кха означает «спасибо». Кто-нибудь должен поправить его, он-то думает, что это означает «здравствуйте». Он играет с детьми, он не похож на других белых людей, которые приезжали сюда, может быть, у него нет своей семьи. Он ведет себя тихо, и прорицатели говорят, что он ищет что-то: они видят это по тому, как стояли звезды в день его приезда, и по тому, что у него в постели нашлись три ящерицы таукте — все они смотрели на восток и дважды свистнули. Женщина, которая убиралась у него в комнате, запомнила это и пошла спросить у астрологов, что это значит. Они сказали, что у этого человека есть мечты, но он не говорит о них никому.

Спустились сумерки. Наконец Кхин Мио сказала: «Мне пора», но не сказала, почему. Эдгар поблагодарил ее за компанию: «Я провел с вами прекрасный день. Надеюсь, мы еще увидимся».

«Я тоже», — сказала она. И он подумал: «В этом же нет ничего плохого». Эдгар остался на берегу и не поднялся, пока аромат корицы и кокоса, оставленный Кхин Мио, не улетучился полностью.

Эдгар проснулся среди ночи, стуча зубами. «Я простудился, — подумал он. — Наверное, это зима». Он натянул на себя еще одно одеяло, но дрожь не проходила. Наконец он все-таки заснул.

Проснулся Эдгар весь в поту. Голова горела. Он поворочался и сел. Проведя руками по лицу, он обнаружил, что он весь мокрый от пота. Ему казалось, что он не может дышать, и он лихорадочно хватал ртом воздух. Сорвав в себя одеяло, он откинул москитную сетку и выполз из постели. Голова у него кружилась. На террасе он задышал глубоко, почувствовав приступ тошноты, и его вырвало. «Ну вот, я заболел», — подумал он, подтянул колени к груди и ощутил, как его пот высыхает и охлаждается на ветру.

Потом он снова заснул и проснулся от того, что кто-то трогал его за плечо. Над ним склонился доктор, с его шеи свисал стетоскоп.

– Мистер Дрейк, как вы себя чувствуете? Что вы делаете здесь?

Было еще почти темно, рассвет только занимался. Эдгар перевернулся на спину и застонал:

— Моя голова...

– Что случилось?

– Не знаю, эта ночь была ужасна, мне было холодно, я весь дрожал. Я накрылся одеялом и потом весь пропотел.

– Доктор положил ладонь ему на лоб.

– Что со мной? — спросил Эдгар.

– Малярия. Я не уверен на сто процентов, но очень похоже. Нужно взглянуть на вашу кровь. — Он повернулся и сказал что-то юноше, стоявшему позади. — Я дам вам сульфат хинина, вам должно полегчать. — Взгляд у него был озабоченный. — Пойдемте. — Он помог Эдгару подняться и отвел его в постель. — Посмотрите, одеяла до сих пор все мокрые. Похоже, вы заработали довольно тяжелый случай. Ложитесь и лежите.

Доктор ушел. Эдгар опять заснул. Пришел мальчик и разбудил его. Он принес воды и несколько маленьких таблеток. Выпив их, Эдгар снова заснул, и когда проснулся, была уже вторая половина дня. Рядом сидел доктор.

– Как вы?

– Кажется, лучше. Очень пить хочется.

Доктор кивнул и подал ему воду.

– Это обычное течение болезни. Вначале — озноб, потом — лихорадка. Потом вы начинаете потеть. А потом, как сейчас, внезапно наступает облегчение.

– А потом все начнется сначала?

– Всякое может быть. Иногда лихорадка возвращается каждые двое суток, иногда — через трое. Иногда бывают и более частые рецидивы, а бывает так, что она дает о себе знать время от времени. Я знаю, эти приступы ужасны. Я болел малярией бессчетное количество раз. Я просто сходил от нее с ума.

Эдгар попытался сесть, но почувствовал слабость.

— Поспите, — сказал доктор.

Эдгар проснулся, когда опять стемнело. Мисс Ма, сиделка, спала на кровати у двери. Он снова ощутил спазм в груди. Было жарко, от неподвижного воздуха он задыхался. Неожиданно Эдгар понял, что ему необходимо выйти из комнаты. Он поднял сетку и выбрался из-под нее. Встал, прислушиваясь к своим ощущениям. Он был слаб, но мог ходить, и на цыпочках двинулся к двери. Ночь была темной, луна пряталась за облаками. Он несколько раз жадно вдохнул воздух, поднял руки и потянулся. «Надо пройтись», — подумал он и тихонько начал спускаться по ступенькам. Лагерь казался пустым. Эдгар двигался босиком, и было приятно ощущать ступнями прохладу земли. Он спустился к реке.

На берегу было прохладно, Эдгар сел и глубоко вдохнул в себя ночной воздух. Салуин тихо катил свои воды. Откуда-то послышался шорох и тихий возглас. Он постоял и неуверенно двинулся через пляж к узкой тропинке, бегущей вдоль реки, скрываясь в густом кустарнике.

Когда он шел, пробираясь через кусты, звуки усилились. Тропа почти заканчивалась. Он заметил какое-то движение на берегу. Еще два шага, и он увидел сцену, которая его ошеломила. Какое-то мгновение Эдгар стоял неподвижно. Молодая парочка нежилась в воде на мелководье. Волосы мужчины были завязаны узлом на макушке, а у женщины — распущены, свободно разбросанные по песку. На ней была мокрая тхамейн, задранная кверху, закрывавшая грудь, но открывавшая гладкое бедро, на котором блестели песчинки и брызги воды. Она обнимала мужчину. Ее ногти царапали его спину, скользя по татуировкам. Они двигались тихо, единственными звуками были шорох песка и плеск волн у их ног. Она застонала и выгнулась, тхамейн смялась под ее руками. Она слегка повернулась, и влажный песок посыпался с бедер. Эдгар отступил обратно в кусты.

Лихорадка вернулась, на этот раз еще более сильная. Его всего трясло, челюсти судорожно стискивались, он обнимал себя руками, стараясь обхватить плечи, но руки и все тело тряслись так, что дрожала кровать с москитной сеткой. Когда он потянулся за чашкой с водой, стоявшей на столе, стол тоже начал подпрыгивать. Проснулась мисс Ма, подошла и укрыла его, но ему все равно было холодно. Он попытался поблагодарить ее, но не смог произнести ни слова. Чашка на столе съехала к самому краю.

Потом Эдгару снова стало безумно жарко, как предыдущей ночью. Он сбросил одеяла. Его больше не трясло. Пот стекал по лбу, заливал глаза. Он стянул рубашку, она была насквозь мокрой, тонкие хлопчатобумажные подштанники прилипли к ногам, и ему захотелось снять их. «Нет, надо соблюдать приличия», — подумал он. Все тело ломило. Он провел ладонями по лицу, стирая пот, по груди, по рукам. Он ворочался, простыни были мокрыми и теплыми, ему не хватало воздуха, и он отдернул москитную сетку. Услышав шаги, он увидел мисс Ма, которая шла к миске с водой, чтобы намочить ткань. Она подняла сетку и приложила влажную материю к его лбу. Когда мисс Ма обтирала его тело, жар чуть отступил, но как только тряпку убрали, вернулся опять. Также и лихорадка отступала, а потом возвращалась с новой силой, сжигая его изнутри. Эдгар потерял сознание.