— Конечно, нет, сэр. Я только надеюсь, что мы можем обсудить все это как-нибудь в другой раз.

Полковник повернулся к Эдгару.

— Подкрепление, предназначенное моему посту, задержалось на два дня, потому что они должны были сопровождать это пианино. Вам рассказывали об этом в Военном министерстве, мистер Дрейк?

— Нет, — Эдгар почувствовал, как участился его пульс, голова закружилась. Перед его мысленным взором промелькнули картины охоты в Рангуне. «Об этом они мне тоже не рассказывали», — подумал он.

— Пожалуйста, полковник, мистеру Дрейку сообщили все необходимое.

— Он вообще не должен был приезжать в Бирму. Это нелепость!

За столом стало тихо. Все повернулись к спорящим. Капитан Нэш-Бернэм стиснул зубы и покраснел. Он схватил салфетку, лежавшую у него на коленях, и аккуратно положил ее на стол.

— Полковник, благодарю вас за обед, — произнес он, поднимаясь. — Мистер Дрейк, если вы не против, по-моему, нам нужно идти. У нас... есть еще дела.

Эдгар оглядел присутствующих:

— Да, да, конечно, само собой, капитан, — он отодвинулся от стола. Послышался разочарованный шепот. «А мы хотели расспросить про бал, — бормотали леди. — Он такой приятный мужчина. Они вечно приплетут везде свою войну и политику». Нэш-Бернэм прошел вдоль стола и опустил ладонь на плечо настройщика.

— Мистер Дрейк.

— Благодарю... благодарю всех за прекрасный обед, — он встал и махнул в воздухе рукой — это был жест смущенного прощания.

У дверей лучший исполнитель на табле во всей Верхней Бирме протянул капитану Нэш-Бернэму его саблю, тот хмуро посмотрел на него.

На улице мимо них прошла женщина, неся на голове огромную корзину. Капитан Нэш-Бернэм сердито поддевал землю носком сапога.

— Мистер Дрейк, я очень сожалею. Я же знал, что он там будет. Мне не стоило приводить вас. Это моя ошибка.

— Пожалуйста, капитан, вы ни в чем не виноваты. — Они пошли по улице. — Я просто ничего не знал об этом человеке.

— Я знаю, что вы не знали. Но не в этом дело.

— Но он сказал...

— Я знаю, что он сказал, но подкрепление должно было быть направлено на Рубиновые Копи, к его патрулю, только через неделю. И рояль здесь совершенно ни при чем. Доктор Кэррол доставил его в Маэ Луин самостоятельно. Но я не мог ему возражать. Я его подчиненный. Покинуть обед раньше времени — и без того достаточное выражение неповиновения.

Эдгар молчал.

Простите, что я рассердился, мистер Дрейк, — сказал капитан. — Я принимаю замечания по поводу доктора Кэррола слишком близко к сердцу. Пора бы уже к этому привыкнуть. Многие офицеры здесь очень завистливы или же им хочется войны. Непрочный мир — плохое время для продвижения по службе. Доктор... — Он повернулся и прямо взглянул на Эдгара, — я бы сказал, что доктор и его музыка берегут нас от вторжения. Однако мне не стоило впутывать в это дело вас.

«По-моему, я уже сам во все впутался», — подумал настройщик, но промолчал. Так они шли молча, пока не дошли до его квартиры.

10

Капитан Нэш-Бернэм вернулся вечером. Он прошел через весь дом и, насвистывая, вышел в маленький дворик, где и нашел Эдгара: тот поедал горький салат из порубленных чайных листьев и сушеных бобов, который приготовила ему Кхин Мио.

— Ага, мистер Дрейк! Я смотрю, изучаете местную кухню, — он погладил ладонями живот, затянутый в белый жилет.

— Да, капитан. Рад снова видеть вас. Хочу попросить у вас прощения, весь день я переживал по поводу сегодняшнего приема. Мне кажется, я должен был...

— Хватит об этом, мистер Дрейк, — оборвал его капитан. На этот раз вместо сабли он был вооружен тростью, которой сейчас постукивал по земле. Капитан непринужденно улыбнулся: — Я уже говорил вам днем, все очень скоро об этом забудут. Пожалуйста, забудьте и вы, — его улыбка была обезоруживающей.

— Вы уверены? Может быть, мне стоит послать официальные извинения?

— За что? Если кому-то это и грозит неприятностями, то только мне, но я не переживаю. Мы часто спорим. Однако нельзя позволить, чтобы это испортило нам вечер. Ма Кхин Мио, мне кажется, сегодня вечером мы должны показать мистеру Дрейку пве.

— Это было бы замечательно, — отозвалась Кхин Мио. — А мистеру Дрейку, — она повернулась к нему, — очень повезло, сейчас самый сезон пве. Я думаю, сегодня вечером в Мандалае их будет не меньше двадцати.

— Великолепно, — произнес капитан, хлопнув себя по ноге, и поднялся: — Значит, пойдемте! Вы готовы, мистер Дрейк?

— Конечно, капитан, — сказал Дрейк, почувствовав облегчение, что капитан находится в добром расположении духа. — Но можно вас спросить, а что такое пве?

— О, пве! — рассмеялся Нэш Бернэм. — Что такое пве? Вам предстоит великолепное развлечение. Бирманский уличный театр, но это мало что объясняет. Это надо видеть собственными глазами. Можем отправиться прямо сейчас?

— Конечно. Но уже поздно, разве представления еще не закончились?

— Наоборот, они только начинаются.

— Пве, — начал капитан еще прежде, чем они вышли из дома, — это уникальное бирманское явление, я бы даже сказал, мандалайское, это наивысшее проявление искусства. Есть много поводов устроить пве: рождение и смерть, наречение именем, день, когда бирманским девочкам прокалывают уши, когда посвящают молодых людей в монахи или когда, напротив, они возвращаются из монастыря в мир, когда освящают пагоду. Есть даже нерелигиозные поводы: когда кому-нибудь особенно везет, когда кто-то построил дом или просто выкопал колодец, это бывает и по случаю хорошего урожая, и боксерского поединка, и запуска фейерверка. Все, что только может прийти в голову. Хоть что-нибудь произойдет, и можно устроить пве.

Они шли по дороге по направлению к каналу, где сегодня утром Эдгар уже побывал с Кхин Мио.

— На самом деле, — сказал капитан, — я удивился, что мы не видели ни одного пве сегодня утром, когда ехали по городу. Вероятно, возница знал, где они проходят, и специально старался объезжать их. Люди нередко устраивают пве прямо посреди дороги, полностью перекрывая движение. Это, кстати, одна из проблем, которую мы унаследовали от бирманского правительства. Во время сухого сезона в городе одновременно может происходить не одна дюжина пве. А в такие ночи, как сегодня, при ясном небе, они особенно популярны.

Повернув за угол, они увидели на улице огни, кругом суетились люди.

— Вот и одно из них! — воскликнула Кхин Мио, и Нэш-Бернэм добавил:

— Да, нам везет, на самом деле везет. У нас тут говорят про англичан, в Бирме они делятся на две категории: те, которым нравится пве, и те, которые на дух его не переносят. Я влюбился в это искусство в самый первый вечер своего пребывания здесь. Тогда я не смог заснуть от возбуждения и, отправившись бродить по улицам, наткнулся на йоктхе пве, кукольное представление.

Подойдя ближе к огням, Эдгар разглядел обширную людскую толпу, которая расположилась на циновках прямо посередине улицы. Люди окружили кольцом пустое пространство и какую-то крытую соломой конструкцию. Посередине пустого участка был воткнут шест. Вокруг шеста горели огни в расставленных концентрическими кругами глиняных сосудах, освещавшие лица зрителей, стоявших в первом ряду.

Эдгар, капитан и Кхин Мао встали рядом с устроившимися на земле зрителями, которые с интересом поглядели на вновь прибывших. Кругом гудели голоса, какой-то человек что-то громко прокричал в сторону большого дома, перед которым стоял навес, Кхин Мио ответила ему.

— Они хотят, чтобы мы остались, — обратилась она к своим спутникам.

— Спроси у него, что за представление будет, — сказал Нэш-Бернэм.

— Это история Неми Зат.

— Великолепно! — Капитан стукнул тростью о землю, выражая тем самым удовольствие. — Скажи ему, что мы останемся, но что мы хотим показать нашему гостю йоктхе пве, поэтому не сможем посмотреть все до конца.

Кхин Мио снова что-то сказала бирманцу.