Они направились по большой дороге в западном направлении. Сзади них вставало солнце, и Эдгар наблюдал за их тенями, бегущими впереди них, которые преодолевали дорожные ухабы, извиваясь, подобно змеям. Они все время молчали, их прогулка продолжалась почти целый час. Наконец они остановились у небольшого канала, чтобы поглядеть на рынок на воде.

— Я думаю, что самое красивое место в Мандалае — это, — сказала Кхин Мио. И Эдгар, который не пробыл в городе и четырех часов, согласился с ней. Внизу толкались самые разнообразные плавучие средства, занимая водное пространство между двумя берегами.

— Они похожи на цветки лотоса на воде, — сказал он.

— А торговцы — на лягушек, которые сидят на них и квакают.

Они стояли на маленьком мостике, наблюдая за лодками. Кхин Мио сказала:

— Я слышала, вы приехали, чтобы отремонтировать пианино?

Эдгар ответил не сразу, вопрос удивил его:

— Да-да, это так. Откуда вы знаете?

— Можно узнать очень многое, если другие убеждены, что ты не понимаешь их язык.

Эдгар взглянул на нее.

— Могу себе представить... Вам это кажется странным? По-моему, я далековато забрался, для того чтобы починить пианино, — он снова посмотрел на канал. Две лодки остановились рядом, чтобы продавец с одной из них отвесил в маленький мешочек какую-то желтую приправу для женщины с другой. Немного порошка просыпалось в воду, расплывшись по черной глади, как цветочная пыльца.

— Нет, по-моему, это не так уж странно. Я уверена, что Энтони Кэррол знает, что делает.

— Вы знакомы с Энтони Кэрролом?

Его спутница снова промолчала, и, обернувшись, он увидел, что она смотрит куда-то вдаль, на воду. Торговцы толкали свои лодки шестами по чернильной воде канала, проводя их через островки водных гиацинтов, громко выкрикивая цены на пряности.

Они вернулись домой. Солнце уже поднялось достаточно высоко, и Эдгар переживал, что ему может не хватить времени, чтобы принять ванну до того, как Нэш-Бернэм зайдет за ним. Кхин Мио наполнила бассейн в его ванной комнате водой и принесла ему мыло и полотенце. Он вымылся, побрился и оделся в новую рубашку и брюки, которые она отгладила, пока он мылся.

Выходя, он обнаружил, что она склонилась над корытом, уже заканчивая стирать его одежду.

— О, мисс Кхин Мио, вы не должны этим заниматься.

— Чем?

— Стирать мои вещи.

— А кто же будет стирать их, если не я?

— Не знаю, но это...

Она перебила его:

— Смотрите! Капитан Нэш-Бернэм пришел.

Он увидел капитана, выходящего из-за угла.

— Привет! — крикнул он.

Капитан был одет в парадную одежду: пурпурный жилет, офицерский мундир, синие брюки. С пояса свисала сабля.

— Здравствуйте, мистер Дрейк! Надеюсь, вы не против пройтись пешком. Экипаж понадобился для менее выносливых гостей! — он зашел во двор и посмотрел на Кхин Мио: – Ма Кхин Мио, — произнес он, изящно кланяясь, — а-ах, какой приятный запах!

— От меня пахнет хозяйственным мылом.

— В таком случае в этом мыле купались розы.

«Вот, — подумал Эдгар, — наконец я увидел человека, который назвал Иравади сверкающей змеей».

Резиденция комиссара была в двадцати минутах ходьбы от дома, где остановился Эдгар. Пока они шли, капитан постукивал пальцами по ножнам своей сабли.

— Вы хорошо провели утро, мистер Дрейк?

— Хорошо, капитан, просто прекрасно. Я совершил совершенно очаровательную прогулку с мисс Кхин Мио. Мне кажет i, она непохожа на других бирманских женщин. Обычно они такие робкие. И она прекрасно говорит по-английски.

— Да, она производит впечатление. Она рассказала вам, где научилась английскому?

— Нет, я не спрашивал, мне не хотелось быть излишне любопытным.

— Вы очень любезны, мистер Дрейк, хотя я не думаю, что она была бы против, чтобы рассказать вам. Но мне нравится ваша осмотрительность. Вы просто не представляете, какие проблемы бывают у меня с другими приезжими. Она очень красива.

— Это правда. Но на свете много красивых женщин. Только я уже не слишком молод.

— Все равно, будьте осторожны. Вы можете стать далеко не первым англичанином, который не вернулся домой, влюбившись в местную красавицу. Иногда мне кажется, что единственная причина захвата нами новых колоний — это девушки. Позвольте мне выполнить свой человеческий долг и предупредить вас, чтобы вы старались держаться подальше от любовных историй.

— О, не переживайте из-за этого, — запротестовал Эдгар. — У меня в Лондоне замечательная жена. — Капитан взглянул на него вопросительно. Эдгар рассмеялся: — Но я говорю правду, я и сейчас скучаю по Кэтрин.

Они прошли мимо ограды, окружавшей широкую лужайку, за которой высился массивный особняк. У ворот стоял охранник-индиец в полицейской форме. Капитан Нэш-Бернэм кивнул ему, и он открыл ворота. Они направились по длинной дорожке, по бокам которой стояло несколько экипажей с запряженными в них лошадьми.

— Добро пожаловать, мистер Дрейк, — проговорил Нэш-Бернэм. — День может оказаться вполне сносным, если мы переживем обед и неизбежное чтение стихов. Тогда можно будет поиграть в карты, после того как дамы удалятся. Для отношений в военной среде здесь характерна всеобщая взаимная зависть, но пока нам удается не передраться всерьез. Просто представьте, что вы снова в Англии. — Он помолчал. — Но кое о чем я должен вас предупредить: во-первых, ни в коем случае не говорите с миссис Хеммингтон ни о чем, что касалось бы Бирмы. У нее не слишком приятные взгляды на то, что она называет «натурой желтой расы», многим из нас они представляются просто шокирующими. Такое впечатление, что стоит упомянуть при ней о бирманских храмах или кухне, она заводится так, что ее уже не остановить. Так что лучше обсудите с ней лондонские сплетни или крокет, в общем все что угодно, только не Бирму.

— Но я совершенно ничего не понимаю в крокете.

— Это неважно. Главное, она понимает.

Они уже почти поднялись по лестнице.

— И будьте осторожны, если полковник Симмонс напьется. И не задавайте никаких вопросов о военных действиях не забывайте, что вы — штатское лицо. И еще одно... возможно, стоило сказать вам об этом в первую очередь: большая часть из них знают о цели вашего приезда, и, конечно, они примут вас, как земляка: вполне любезно. Но помните, что вы здесь не в кругу друзей. Пожалуйста, постарайтесь не упоминать об Энтони Кэрроле.

В дверях их встречал дворецкий-сикх. Капитан поприветствовал его:

— Павниндер Сингх, дружище, как ваши дела?

— Хорошо, сахиб, хорошо, — улыбнулся тот.

Нэш-Бернэм передал ему свою саблю.

— Павниндер, это мистер Дрейк, — он показал на Эдгара.

— Настройщик?

Капитан рассмеялся, прижав ладонь к животу.

— Павниндер сам превосходный музыкант. Он замечательно играет на табле.

— О, сахиб, вы слишком любезны!

— Прекратите, и хватит называть меня сахибом, вы же знаете, что я этого терпеть не могу. Я все-таки кое-что понимаю в музыке. В Верхней Бирме на службе Ее Величества состоят тысячи индийцев, и вы играете на табле лучше, чем любой из них. Вы бы видели, мистер Дрейк, как местные девушки, едва завидев его, падают в обморок. Может быть, вам представится возможность сыграть дуэтом, если мистер Дрейк задержится в городе достаточно надолго.

Теперь наступила очередь Эдгара протестовать.

— На самом деле, капитан, я не слишком владею инструментом — я имею в виду игру на нем. Я умею лишь настраивать и чинить.

— Глупости, вы оба чересчур скромничаете. Хотя, как бы то ни было, пианино в наших местах все равно слишком большая редкость, поэтому, к сожалению, мы вряд ли сможем оценить ваше исполнительское искусство. Павниндер, они уже начали обедать?

— Сейчас начнут, сэр. Вы как раз вовремя.

Он провел их в комнату, заполненную офицерами и их женами, а также джином и сплетнями. «Он был прав, я снова в Лондоне, — подумал Эдгар. — Они привезли с собой даже атмосферу этого города».