Высоко над Гейдельбергом,

В тихом горном пансионе,

Я живу, как институтка,

Благородно и легко.

С «Голубым Крестом» в союзе

Здесь воюют с алкоголем,—

Я же, ради дешевизны,

Им сочувствую вполне.

Ранним утром три служанки

И хозяин и хозяйка Мучат

Господа псалмами

С фисгармонией не в тон.

После пения хозяин

Кормит кроликов умильно,

А по пятницам их режет

Под навесом у стены.

Перед кофе не гнусавят,

Но зато перед обедом

Снова Бога обижают

Сквернопением в стихах.

На листах вдоль стен столовой

Пламенеют почки пьяниц,

И сердца их и печенки…

Даже портят аппетит!

Но, привыкнув постепенно,

Я смотрю на них с любовью,

С глубочайшим уваженьем

И с сочувственной тоской…

Суп с крыжовником ужасен,

Вермишель с сиропом — тоже,

Но чернила с рыбьим жиром

Всех напитков их вкусней!

Здесь поят сырой водою,

Молочком, цикорным кофе,

И кощунственным отваром

Из овса и ячменя.

О, когда на райских клумбах

Подают такую гадость,—

Лучше жидкое железо

Пить с блудницами в аду!

Иногда спускаюсь в город.

Надуваюсь бодрым пивом

И ехидно подымаюсь

Слушать пресные псалмы.

Горячо и запинаясь,

Восхищаюсь их Вильгельмом, —

А печенки грешных пьяниц

Мне моргают со стены…

Так, над тихим Гейдельбергом

В тихом горном пансионе,

Я живу, как римский папа,

Свято, праздно и легко.

Вот сейчас я влез в перину

И смотрю в карниз, как ангел:

В чреве томно стонет солод

И бульбулькает вода.

Чу, внизу опять гнусавят.

Всем друзьям и незнакомым,

Мошкам, птичкам и собачкам

Отпускаю все грехи…

Улитки гуляют с улитками

По прилизанной ровной дорожке,

Автомат с шоколадными плитками

Прислонился к швейцарской сторожке.

Солидно стоит под осиною

Корзинка для рваной бумаги,

Но, смеясь над немецкой рутиною,

В беспорядке сбегают овраги.

Воробьи сидят на орешнике,

Соловьи на толстых каштанах,

Только вороны, старые грешники,

На березах, дубах и платанах.

Сладок запах от лип расцветающих!

Но под липами желтые столики —

Запах шницеля тянет гуляющих

В ресторацию «Синего Кролика».

Возле башни палатка с открытками:

Бюст со спицами спит над салфеткой.

И опять с шоколадными плитками

Автомат под дубовою веткой.

Через метр скамейки со спинками,

С краткой надписью: «Только для взрослых».

Хорошо б «для блондинов с блондинками»,

«Для высоких» — «худых» — «низкорослых»…

Миловидного стиля уборная

«Для мужчин» и «для дам». А для галок?

На орешнике надпись узорная:

«Не ломать утесов и палок».

Не заблудишься! Стрелки торчащие

Тянут кверху, и книзу, и в стороны.

О, свободно над лесом парящие

Бездорожные старые вороны!..

Озираясь, блудливой походкою,

Влез я в чащу с азартом мальчишки.

Потихоньку пошаркал подметкою

И сорвал две еловые шишки.

Набив закусками вощеную бумагу,

Повесивши на палки пиджаки,

Гигиеническим, упорно мерным шагом

Идут гулять немецкие быки.

Идут за полной порцией природы:

До горной башни «с видом» и назад,

А рядом их почтенные комоды

Подоткнутыми юбками шумят.

Увидят виллу с вычурной верандой,

Скалу, фонтан иль шпица в кружевах —

Откроют рты и, словно по команде,

Остановясь, протянут сладко: «Ах!»

Влюбленные, напыживши ланиты,

Волочат раскрахмаленных лангуст

И выражают чувство деловито

Давлением локтей под потный бюст.

Мальчишки в галстучках, сверкая глянцем ваксы,

Ведут сестер с платочками в руках.

Все тут: сознательно гуляющие таксы

И сосуны с рожками на шнурках.

Идет ферейн «Любителей прогулок»,

Под жидкий марш откалывая шаг.

Десятков семь орущих, красных булок,

Значки, мешки и посредине флаг.

Деревья ропщут. Мягко и лениво

Смеется в небе белый хоровод,

А на горе ждет двадцать бочек пива

И с колбасой и хлебом — пять подвод!