У Сергея была запланирована деловая встреча, поэтому он тут же распорядился подыскать мне компаньонку. Амелия наотрез отказалась, заявив, что не собирается проводить день в обществе «сопливых юнцов». Люба с удовольствием бы сопровождала меня, но ее пригласили на раут в женский клуб, а Алексей подхватил грипп и лежал в постели. Так что со мной поехала старая служанка. Она сидела в рикше с невозмутимым лицом, не отвечала на мои вопросы и даже не смотрела в мою сторону, когда я пыталась завязать разговор.

Дмитрий встретил меня у традиционного чайного домика в саду Юйюань, который находился в старой части города. Его фасад был обращен к озеру и горам. Дмитрий дожидался под сенью ивы, на нем был кремовый парусиновый костюм, который подчеркивал зеленый цвет его глаз. Бледно-желтые стены чайного домика и крыша с вздернутыми углами напомнили мне, что у нас дома, в Харбине, была точно такой формы коробка, в которой мы хранили чай. В тот день было жарко, и Дмитрий решил, что лучше подняться на верхний этаж, куда залетал ветерок. Он предложил и служанке присоединиться к нам, но та предпочла занять место за соседним столиком и сразу принялась с нарочито безразличным видом осматривать живописный лабиринт тропинок и павильоны внизу, хотя, как мне показалось, она внимательно ловила каждое наше слово.

Официантка принесла жасминовый чай в керамических чашках.

— Этот парк самый старый в городе, — сказал Дмитрий. — К тому же он гораздо красивее, чем парк во Французской концессии. Знаешь, когда-то там висели знаки: «На территорию запрещено проводить собак и заходить китайцам».

— Ужасно быть бедным, — ответила я. — Я это прекрасно знаю, потому что насмотрелась на нищету, когда японцы захватили Харбин. Но такого, как в Шанхае, мне раньше видеть не доводилось.

— Здесь много русских, которые гораздо беднее китайцев, — продолжил Дмитрий, доставая из кармана металлический портсигар. — Моему отцу, когда он приехал в Шанхай, пришлось работать водителем в одной богатой китайской семье. По-моему, им доставляло удовольствие наблюдать за белым, который попал в отчаянное положение.

Легкий ветерок всколыхнул салфетки на столе, охлаждая чай. Старая служанка дремала, склонив голову на согнутую в локте руку. Мы с Дмитрием переглянулись, обменявшись улыбками.

— Прошлой ночью я наблюдала за девушками, — призналась я, — которым приходится зарабатывать, танцуя с клиентами.

Какое-то время Дмитрий смотрел на меня, прищурив глаза.

— Ты это серьезно, Аня? Те девушки зарабатывают неплохие деньги, и никто от них не требует падать в пучину безнравственности. Все, что вменяется им в обязанность, — это легкий флирт с одним, пара развязных слов с другим. К тому же показать немного тела и заставить клиентов расслабиться, чтобы тем захотелось выпить и потратить чуть больше, чем они собирались, не такая уж тяжелая повинность. Другим женщинам приходится жить в гораздо более жестоких условиях.

Он отвернулся. Наступило неловкое молчание.

Я закусила губу, почувствовав, что не стоило вообще говорить на эту тему, мне ведь хотелось произвести на него впечатление, и только.

— Ты часто вспоминаешь мать? — спросил он после довольно продолжительной паузы.

— Постоянно! — воскликнула я. — Я думаю о ней каждый день.

— Знаю, — ответил Дмитрий, делая знак официантке принести еще чаю.

— Как вы считаете, — спросила я, — это правда, что в России будет еще одна революция?

— Не думаю, Аня.

Легкомысленный тон Дмитрия удивил и обидел меня. Заметив выражение моего лица, он смягчился. Посмотрев через плечо, не проснулась ли служанка, молодой человек сжал мои пальцы. Его ладони были теплыми.

— Мой отец и его друзья годами ждали, когда в России вновь появится аристократия. Их жизни ушли на ожидание того, что так и не произошло, — мягко произнес он. — Я всем сердцем надеюсь, Аня, что твою мать освободят. Просто я хочу сказать, что не стоит жить одним ожиданием. Теперь тебе нужно позаботиться о себе.

— То же самое говорит Амелия, — отозвалась я.

Он рассмеялся.

— Правда? Ну что ж, я ее понимаю. Мы с ней немного похожи. Нам обоим пришлось пробиваться самим, начиная с нуля. По крайней мере, она знает, чего хочет и как этого достичь.

— Она меня пугает.

Дмитрий удивленно вскинул голову.

— Пугает? Не надо ее бояться. Амелия не так уж страшна. Она ревнива и завистлива, а такие люди очень ранимы.

Дмитрий привез нас домой. Слуги натирали мебель и чистили ковры, но Амелии нигде не было видно. Как раз перед нами приехал Сергей и теперь дожидался нас у парадного входа.

— Надеюсь, вы хорошо провели время в Юйюань? — спросил он.

— Превосходно, — ответила я, целуя его в щеку.

Его лицо было холодным и потным, а взгляд блуждающим: верный признак того, что ему срочно требовалась доза.

— Останьтесь с нами, — попросил Дмитрий.

— Не могу, у меня еще есть дела. — Развернувшись, Сергей потянулся к круглой дверной ручке, но его пальцы дрожали так сильно, что ему не удалось сразу взяться за нее.

— Я помогу… — Дмитрий подался вперед, протягивая руку.

Сергей посмотрел на него взглядом мученика, но, как только дверь открылась, поспешил вперед и по дороге чуть не сбил с ног служанку. Я посмотрела на Дмитрия. В его глазах была печаль.

— Вам известно? — спросила я.

Дмитрий тяжело вздохнул.

— Мы потеряем его, Аня. Точно так я потерял отца.

Второй визит в клуб «Москва — Шанхай» меня разочаровал. Идва ступив на порог заведения, я почувствовала, как мое приподнятое настроение улетучилось. Вместо изысканной публики, которая собиралась здесь вчера вечером, зал был полон плохо выбритых моряков, как военных, так и гражданских. На сцене одетые во все белое музыканты громко и небрежно играли танцевальные мелодии в стиле свинг. Яркие крепдешиновые платья русских девушек превращали вечер танцев в дешевый карнавал. Здесь было намного больше мужчин, чем женщин. Мужчины, которым не хватило партнерши, группками дожидались своей очереди у бара или на втором этаже в ресторане, который фактически превратился в кабак. Мужчины от нехватки женского внимания разговаривали громко и грубо. Когда они смеялись или выкрикивали заказы замотанным вконец официантам и бармену, их голоса часто заглушали музыку.

— Нам не нравится, когда они собираются в клубе, — шепнул мне на ухо Сергей. — Как правило, наши цены отпугивают их. Но после войны избегать их стало дурным тоном, поэтому по четвергам выпивка и танцы здесь стоят в два раза дешевле.

Метрдотель проводил нас к столику в самом дальнем углу ресторана. Амелия отлучилась в дамскую комнату, а я, не понимая, почему к нам не присоединился Дмитрий, стала оглядываться по сторонам, надеясь увидеть его. Оказалось, что он стоит у танцевальной площадки, рядом со ступеньками, ведущими в бар. Руки сложены на груди, плечи нервно подергиваются.

— Бедный мальчик, — с грустью произнес Сергей. — Он всей душой предан этому заведению. Меня судьба клуба тоже, конечно, волнует, но, если когда-нибудь он закроется, я долго горевать не стану.

— Дмитрий о вас очень беспокоится, — заметила я.

Сергей вздрогнул. Он взял со стола салфетку и промокнул губы и подбородок.

— Этот молодой человек потерял отца, когда был совсем еще мальчишкой. Его матери пришлось принимать у себя мужчин, чтобы прокормить семью.

— О! — воскликнула я, вспомнив реакцию Дмитрия на мое замечание относительно русских танцовщиц. Мое лицо вспыхнуло огнем. — А когда это было?

— В начале войны. Дмитрий привык рассчитывать только на свои силы.

— Он рассказывал, что потерял мать, когда был совсем юным, но я никогда не спрашивала, как это произошло, а сам он не вдавался в подробности.

Сергей задумчиво посмотрел на меня, как будто прикидывая, что мне можно рассказывать, а что нет.

— Однажды она привела к себе мужчину, моряка, — понизив голос, заговорил он, — и тот убил ее.