Брайан утвердительно кивнул.

— Да. Но его там нет.

— А с миссис Чанг разговаривал? У нее лавка на первом этаже.

Том кивнул опять.

— Она ничего не знает.

Кэтлин понимающе улыбнулась. Впервые после выздоровления.

— Ты отвезешь меня к ней?

— Девочка моя! — запротестовала бабушка. — Ты же только что из больницы!

— Я сильнее, чем ты думаешь. По крайней мере, так говорил Эм Джи. Поехали, Том. Надо найти его. Кстати, я забыла спросить. Ты-то откуда его знаешь?

Том взял ее руку и повел к двери.

— Разве я не рассказывал? Как-то в Лос-Анджелесе я купил у человека по имени Билли Рой Трамбел старый автомобиль марки «GTO». Говорили, что он отличный механик. И он действительно знал свое дело. Позднее мы встретились снова, когда он раскрыл подпольную лабораторию по изготовлению наркотиков. — Брайан пожал плечами и криво, улыбнулся. — Он единственный человек, которому я до сих пор позволяю ездить на этой машине.

Кэтлин не могла справиться со смехом, который пришел на смену нескончаемым слезам.

— Еще бы!

В крошечном переулке в Чайна-тауне ничего не изменилось. Только воображение Кэтлин было виновато в том, что ей почудилось пятно на том месте тротуара, куда капала кровь Эм Джи. Вдохнув смесь экзотических запахов, девушка вновь ощутила прилив аппетита, казалось, безвозвратно потерянного вместе с изрядной порцией крови.

Бабушка Чанг, как всегда, стояла за прилавком. Кэтлин и не сомневалась, что будет по-другому. Она попросила своего спутника подождать в машине, прекрасно помня слова Эм Джи «о другом мире», и то, каким любящим взглядом окинула своего постояльца бабушка Чанг при первой их встрече.

— Миссис Чанг, — осторожно начала она, поздоровавшись с маленькой женщиной. — Мне нужна ваша помощь. Пожалуйста. Это касается Эм Джи.

Внутренне Кэтлин была готова к отказу или чему-то в этом роде — ссылке на незнание языка, например. Она знала, что бабушка Чанг играла для Тобина роль полицейского оцепления, и Кэтлин готовилась прорвать его. К крайнему изумлению девушки, крошечная, сморщенная старушка лишь бегло глянула в окно и радостно заулыбалась Кэтлин.

— Я удивилась и обрадовалась, когда ты вошла, — сказала она по-английски.

Кэтлин с облегчением перевела дух. Впервые с тех пор, как переступила порог лавки.

— Мне только что передали, что он нуждается в помощи. С ним все в порядке?

Старушка коротко мотнула головой.

— Нет. Правда, сейчас лучше.

— Где он?

И бабушка Чанг, которая стойко выдерживала расспросы полицейских, федеральных следователей и распространителей наркотиков, без лишних слов повела девушку к черному входу. Они миновали два дома. Вошли в третий, где преодолели один пролет узких, шатких ступенек. Шелушащаяся краска на стенах, шум многонаселенного жилища. Затем еще один крутой подъем в темноту. И старушка постучала в дверь и попросила разрешения войти. С бешено бьющимся сердцем Кэтлин переживала взрыв китайской скороговорки, думая о том, следовало ли ей приходить сюда. Наверное, у Эм Джи были чертовски веские причины так обидеться на весь свет. И все же он не бросил ее в больнице. За это известие можно было отдать что угодно.

Очевидно, недовольное ворчание, раздавшееся в ответ на ее просьбу, явилось для бабушки Чанг неожиданностью. Она рассердилась, но царивший в коридоре мрак мешал разобрать выражение ее лица. На секунду старушка задумалась, пытаясь разобраться в интонациях отвечавшего ей голоса, затем кивнула сама себе, видимо, приняв решение, и полезла в карман за ключом. Быстро щелкнул замок, дверь со скрипом распахнулась и на миг ослепшую от яркого света девушку втолкнули в комнату.

Она тут же пошла в лобовую атаку.

— Что стряслось, Тобин?

Когда глаза привыкли к свету, Кэтлин огляделась и остолбенела.

То, что она увидела всего в нескольких шагах от себя, заставило ее стремительно опуститься на колени. Похоже, Эм Джи даже не заметил ее появления. Он навзничь лежал на стоявшей в углу старой коричневой кушетке. Около свесившейся ноги стояла почти пустая бутылка и переполненная окурками пепельница. В комнате стоял смрад. Эм Джи оброс щетиной, потрепанная форменная куртка Агентства по борьбе с наркотиками требовала стирки как минимум неделю назад. Глубокая рана на голове была наконец зашита. От нее остался лишь воспаленный рубец.

— Ты что, снова ушел в подполье? — спросила Кэтлин, пытаясь улыбнуться. Еще немного, и ее самое захлестнуло бы наполнявшее комнату отчаяние.

Эм Джи медленно поднял голову. Глаза его были пустыми и безжизненными.

— Что ты здесь делаешь?

— Похоже, снова спасаю твою задницу.

Это заставило его приподняться.

— Уходи, Кэтлин. Тебе здесь совершенно нечего делать.

Девушка присела на кушетку.

— То же самое сказала мне бабушка. Я слышала, вы познакомились.

У него вырвался хриплый смешок.

— О да! Она явно не собирается приглашать меня на твой день рождения.

— А если это сделаю я?

Тут он спустил ноги на пол и сел более или менее прямо.

— Девочка, шла бы ты домой. Ей-Богу, ты здесь лишняя…

Кэтлин медленно поднялась.

— Тебе следовало бы поменьше двигаться, — возразила она. — Когда я заботилась о твоих ранах, ты был в лучшем состоянии.

Он резко обернулся. И Кэтлин впервые с того момента, как вошла в комнату, увидела, сколько страдания накопилось в этих прекрасных зелено-голубых глазах. Она поняла, Тобин действительно был готов выставить ее вон. И в то же время она больше не сомневалась: Эм Джи действительно сидел у ее постели. Это измученное лицо отчаявшегося человека не привиделось ей.

— Ты был там, — с изумлением и благоговейным восторгом вымолвила она.

Эм Джи не мог смотреть ей в лицо. Он встал, подошел к окну и пятерней пригладил волосы.

— У них было все необходимое для прижигания. Я мог оказать только моральную поддержку.

— Тебя прогнала бабушка?

Это вызвало у него улыбку, ту самую роковую печальную улыбку, от которой у Кэтлин вновь заныло сердце.

— Нет. Я сам себя прогнал.

Девушка шагнула ему навстречу.

— Почему? Я в чем-то виновата?

Эм Джи ошеломленно уставился на нее. Злой. Напряженный. Хрупкий, как перекаленный металл.

— Черт побери, как тебе это пришло в голову?

Она слегка улыбнулась.

— Потому что ушел, ничего не объяснив. Я знаю, ты не мог сразу вернуться к своей работе, потому что волновался обо мне. Я знаю, тебе необходимо делать то, что ты делаешь, чтобы считать себя личностью. Отсюда следует вывод: ты решил держаться от меня подальше, чтобы снова не попасть впросак.

— Я успешно справлялся со своей работой только потому, что меня не интересовала собственная жизнь, — с вызовом и в то же время смущенно ответил он. — А кончилось тем, что чуть не убили тебя, а не меня.

У Кэтлин перехватило дыхание.

— Что ты хочешь сказать?

Он снова улыбнулся, но это не успокоило, а напротив, испугало девушку еще больше. Она никогда не видела такой горькой, такой ожесточенной улыбки.

— Я хочу сказать, что ушел от тебя ради тебя самой. Я хуже отравы, девочка. Дешевый эгоист с тягой к самоубийству, не способный ударить палец о палец ради тех, кто его любит, и имеющий наглость требовать от других, чтобы они жили по его законам.

— Кто тебе это сказал? — спросила она. — Бабушка?

— Нет, — резко бросил Тобин. Глаза его помертвели. Казалось, из него вынули стержень. — Мария. Моя жена.

В его словах прозвучала такая боль, что Кэтлин затрясло.

— Прости меня, Эм Джи. Я не думаю, что она была права.

— Не думаешь? Ну что ж, придется рассказать тебе конец истории.

— Нет, если ты не… Он покачал головой.

— Приготовься выслушать. Это следовало сделать с самого начала. Тогда тебе не пришлось бы взбираться по этим ступенькам. Ты бы сразу поняла, что представляет собой Майкл Джордж Тобин.

— Эм Джи…

Он возвышался над ней, как башня. В глазах полыхал холодный огонь, на сжатых кулаках побелели суставы.