Чародей тем временем пришел в себя и, тяжело дыша и слабо улыбаясь, помахал зрителям. Многотысячная толпа сейчас же взорвалась ликующими криками. Рукоплескали даже те, кто ставил на проигрыш этого участника. Искуснику даже показалось, что ожила вся трибуна, как будто не было двух других участников, как будто никто не наблюдал за их злоключениями.
Очнулся Маркус и прокомментировал ситуацию:
- Два года назад был такой же пруд, но Тиций тогда прошел его легко. Либо нынче он плохо тренировался, либо переборщил с массой голема. Еле вывел. Еще бы добавил килограмм сто камней, ей-ей лопнул бы от натуги.
Зрители быстро угомонились: до финиша еще далеко. Понимал это и чародей. Кое-как отдышавшись, он ринулся покорять трассу дальше.
Гигантская жаровня, а, по сути, каменная чаша с цепочкой круглых провалов в центре преграждала путь. Периодически из дыр вырывался язык голубого пламени. Присмотревшись, Толлеус приметил оплавленные камни у самой ямы, испускающие недобрый багровый свет. Когда старик пару часов назад обходил трассу, всего этого еще не было. Похоже, здесь уже нашел печальный конец чей-то голем, а может даже не один. «Откуда берется такая мощь? Сколько маны нужно – уму непостижимо!» - крутились мысли в голове искусника. А сразу за ними напирала идея об искусной кузнице.
Тиций не стал вычислять промежутки в неровном огненном цикле. Единственное, что он сделал прежде, чем пойти на штурм – это чуть-чуть сместил голема к краю, чтобы тот оказался подальше от наиболее опасного центра. Впрочем, прижаться к самой стене не давали крутые края чаши. Масса голема не позволяла ему бегать, но сейчас он явно шагал так быстро, как мог. Из земли, точно по заказу, появился огненный язык, лизнув каменный бок голема, но ничего не произошло. Толлеус удивленно покосился на Маркуса, но вопрос задать не успел: голубое пламя, словно почуяв добычу, взметнулось до небес, став нестерпимо белого цвета. Но голем уже уходил от опасного участка, оставив в жертву жаровне несколько запасных ног и унося на память тлеющий глубокий рубец через все тело.
Искусник сделал для себя интересный вывод: голубые язычки пламени – эффектная потеха для зрителей. Тратить уйму маны на настоящий Огонь каждый раз не резон. Поэтому он появляется лишь тогда, когда маленький язычок нащупает что-то. То есть у голема есть доля секунды, чтобы отскочить. Возможно даже, если разогнаться быстро-быстро, то можно пробежать через все огни и не поймать настоящий заряд, плавящий камни, точно воск.
Тиций, почти не сбавляя хода, повел голема дальше – на тропинку, с которой толстые бревна норовили столкнуть любого, кто попадется под удар. Тут каменный исполин показал себя блестяще: дубовые стволы в четыре-пять охватов отскакивали от гиганта, точно соломинки, не способные даже покачнуть его. Когда тропинка закончилась, чародей не удержался и снова помахал зрителям. Толлеус же грустно думал, что у его Паука, доберись он досюда, будут проблемы.
Зато препятствие в виде лесенки из пяти ступеней, каждая из которых была выше человеческого роста, неожиданно вызвала у Тиция сложности. Искусник считал ее одним из самых легких испытаний – Паук забрался бы на нее без проблем, едва сбавив скорость, но безрукому гиганту подниматься на нее оказалось архисложно. Прыгать по понятным причинам он не мог. Немалый вес – проклятие всех каменных големов, которые приготовились штурмовать Черепаху. Чародею на арене помог рост его творения. Как ни были высоки ступени, но истукан оказался выше раза в два, если не больше. Подойдя к краю ступени, он поворачивался к ней спиной и, мощно оттолкнувшись обеими ногами, пытался сделать кувырок назад. Иногда получалось, иногда нет – и тогда голем, кроша ровные плиты, с шумом катился вниз, чтобы начать все сначала. Тиций все же одолел преграду, но потерял уйму сил и времени. Было видно, что он изрядно вымотался. Он больше не бежал и не махал на потеху публике, а угрюмо шел по дорожке, стиснув зубы.
Наклонная поверхность, на которую предстояло взобраться голему, выглядела непреодолимой. Высота преграды была совсем небольшой – метров пять. Исполин был выше ее на пару метров, но наклон был слишком крут, чтобы удержать такую массу камня. Будь у горки твердое покрытие, ни один каменный голем не смог бы на нее взобраться. Шансов не было бы даже у тех, что с руками. Но устроители понимали это и подготовили обычный земляной склон вперемежку с камнями. Чародей был явно готов к штурму, поэтому с ходу принялся вытаптывать ступени. Причем тут в ход пошли запасные ноги. С неумолимостью молотов, пара до поры бесполезных конечностей стала долбить склон, делая углубления. Земля временами осыпалась, но Тиций справился с этой преградой гораздо быстрее, чем с лестницей.
Толлеус повернулся к Маркусу:
- А как остальные участники? На все готовое?
На этот раз посол ответил, оторвав взгляд от иллюзии:
- Поправят, как было. Даже чародейство не понадобится – выпустят полсотни рабочих с лопатами, и все.
До финиша осталось всего ничего. Голем побарахтался в рукотворной песчаной пустыне, увязая под собственным весом, но смог пробиться и через нее. Шарообразная форма тела давала ему неоспоримые преимущества перед традиционной: там, где каменные ноги не могли пройти, исполин ложился на бок и перекатывался.
Огромные железные жернова ожили аккурат в тот момент, когда голем подошел к ним. Буквально на первом же шаге гигант потерял равновесие и повалился вниз. Протяжный скрежет долетел до трибуны, а иллюзия во всей красе передала летящие от поверженного героя искры. И все же Тиций боролся. В ход пошли все ноги, пытаясь вытолкнуть неподъемное тело из ловушки. Оказалось, чародей все-таки мог контролировать за раз больше одной пары. Скорее благодаря чуду, чем расчету, минут через пять голем вырвался из ловушки и рухнул на землю с другой стороны каньона. От каменного исполина мало что осталось: неровный фрагмент от некогда шарообразного тела и гнутая часть одной ноги. Больше преград не было, но до гостеприимно распахнутых ворот еще оставалось преодолеть метров двадцать, не больше. Чародей корчился и кричал, голем взрывал единственным обрубком землю, пытаясь дойти, доползти, дотянуть до финиша – буквально на одной только воле хозяина. Сохранись тело истукана в большем объеме, эти попытки были бы тщетны – чудовищная масса не позволила бы ему сдвинуться с места таким экстравагантным образом. И все же оробосцу удавалось рывок за рывком по чуть-чуть продвигаться к заветной цели. Сзади за поверженным гигантом тянулся глубокий неровный след, будто от плуга, но Тиций не замечал этого. Похоже, он вообще не видел ничего вокруг, потому что калечный голем не остановился за чертой, а судорожно продолжал ползти. Лишь только когда судьи похлопали чародея по плечу, выводя из транса, шевеление камней прекратилось.
- А он молодец! – успел похвалить заочного врага Маркус, как воздух в который раз наполнился оглушающим ревом зрителей. Толлеус лишь тяжело вздохнул: сам он не боец, чтобы сражаться за победу вот так, до последней капли крови. Пожалуй, ему все-таки не место рядом с этими суровыми людьми.
Толлеус. Подковы.
В поле зрения возник искусник из охраны и коротко кивнул Маркусу. Тот сейчас же подхватил старика под руку, увлекая в трибуну: прибыл посыльный с плетением.
- А если настанет моя очередь? – забеспокоился големщик, но посол успокаивающе похлопал его по плечу:
- Каждый имеет право отлучиться по нужде. Да, когда тебя объявят, появиться нужно будет быстро. Но мы успеем. Ты только не ломай ничего, чтобы в любой момент можно было начать выступление. Справишься с плетением – хорошо. Нет – так нет.
В небольшой комнате, большую часть которой занимали запасные големы, а также пятеро охранников, было неуютно. Но мрачные мысли тут же исчезли, лишь только старик дрожащими руками вцепился в свой посох. Все-таки без него искусник – не целый человек, а только половина.
Плетение, как Толлеус и предполагал, оказалось архейским. А значит, шансов разобрать его на составляющие почти не было. Единственное, что было более-менее реально – это выделить крупные модули, примерно определить их назначение, и пытаться воспроизвести что-нибудь похожее с помощью своего амулета-книги. Искусник сел на единственный табурет, прислонившись спиной к стене, закрыл глаза и привычно провалился в мир красочных нитей, кирпичиков-блоков и затейливой вязи плетений.