-Давай быстрей,- крикнул кто-то. Из машины появилась пышная рыжая грива и голубой спортивный костюм. Точно такой, как у Марины… Через минуту в замке скрипнул ключ, она вошла, не включая света, заполнила комнату едкими запахами духов, сигарет и спиртного, взяла пакет и начала собирать какие-то вещи.

-Марина.

-Что?

Инга мрачно наблюдала за ней с подоконника. Марина вытащила из шкафа полотенце, шампунь, купальник, косметичку… Зажгла тусклый ночник возле своей кровати, принялась торопливо причесывать свои кудри. Выглядела она какой-то уставшей, но вполне трезвой.

-Ты что уезжаешь?

-Да.

-Куда?

Марина молчала.

-Это кто такие?

-Знакомые.

-Надо же… Откуда у тебя такие знакомые? А?

Марина раздраженно обернулась к ней.

-Познакомилась.

-Куда ты едешь?- повторила Инга.

-Отдыхать. Завтра вернусь. Все?

Инга замолчала. Марина плюхнулась на кровать, раскрыла пудреницу, принялась красить губы.

-Марина…, - Инга запнулась. Она действительно не знала, что сказать. – Ты… Ты спятила.

-Не больше, чем ты.

-Ты что решила…

-Это не я решила. Все решили за нас.

-И что теперь?

-Слушай. Я к тебе не лезу. Продолжай страдать своей ерундой с судами. А я не собираюсь тратить на это свою жизнь. Ясно?

Она промокнула губы, щелкнула пудреницей, встала, взяла свои вещи и вышла.

Инга задумчиво повернулась к окну. Из машины доносился мужской голос и женский смех. Какой-то тип пританцовывал возле джипа под напевы Доктора Албана, глушил и разбрызгивал пиво из бутылки. На мгновенье он остановился, засмотрелся на ее окно. Марина вышла из подъезда и приблизилась к машине.

-Слышь, а эта не с тобой разве бывает…-он обернулся к ней, наклонился и что-то тихо заговорил.

-Нет…-она слушала его и изредка качала головой,- Нет… Да, нет, говорю, не поедет… Она дикая…

Они сели в машину, и джип исчез. Рана в ночной тишине мгновенно затянулась, не оставляя никаких следов, кроме пивной бутылки, плевков и окурков на асфальте. Инга снова почувствовала, как мучительно и холодно сжало все внутри. Мир сошел с ума. Отторгнул, выплюнул ее, как лишнюю деталь. И теперь она стояла лицом к лицу, лбом ко лбу против безумия всего мира, чужая и одинокая. Завтра. Решающий раунд, последняя надежда. Завтра все встанет на места.

   28.

Округлые линии гор, заботливо укутанные у подножия струящейся, как газовый платок, дымкой, родные, дорогие сердцу горы были багряными в лучах ослепительной осени. Тимур задумчиво покусывал губы и, щурясь, смотрел вдаль на мягкие, кудрявые как цветная капуста, склоны. В его ладони покорно дремала ручка Кристины – самой популярной и престижной девушки города. Они вдвоем сидели на капоте машины, любуясь панорамой, и потягивали пиво. Ему нравилось, что она любила пиво, не была ханжой, предпочитала ресторанам вот такие вылазки на природу, смотрела толковые фильмы… Его умиляло то, что в такой шикарной головке водились извилины. Поразительно, но за всеми ее очевидными достоинствами – безупречной репутации, дорогом шмотье и папе –водочнике - отдаленно просматривалась душа. Да, пожалуй, Кристина на самом деле была идеалом. Ему нравилось в ней все. Ему не нравилось только то, что он так трезво отдавал себе в этом отчет.

Она глубоко вздохнула, приподнявшись, и ее всколыхнувшаяся грудь легко задела его плечо. Тимур опустил глаза. Солнечный луч прорезал стальную сетку неба и провел черту на его лице. Он размышлял теперь только о тех драгоценных секундах, которые, как золотые песчинки уплывали сквозь пальцы, о том, что им предшествовало, и о том, что ждало его впереди.

-О чем ты думаешь? – тихо спросила она, разглядывая его профиль, сурово чернеющий в розово-золотом небе.

-Так. Ерунда.

Плечо его все еще жгло от мимолетного прикосновения ее непорочного тела. Кристина сквозь ресницы преследовала его взгляд. Горы.

-Мне кажется, что наши горы – живые, - таинственно заявила она – Только живут очень медленно. У каждой – свое лицо. А наша жизнь кишит под ними, как муравейник. Сумасшедшая жизнь!

-Сумасшедшая жизнь, - задумчивым эхом повторил он.

Кристина склонила голову ему на плечо.

-Не переживай, Тимур. Все будет нормально.

Мягкие каштановые волосы щекотнули его щеку. От нее ненавязчиво пахло легкими цветочными духами. «Анаис», - определил он про себя. Откуда-то сверху, как нитка паутины спустилась тонкая, звенящая грусть.

-Ведь твой отец тебе поможет.

-Конечно. За кого еще ему потеть, как ни за своего единственного говнюка- сына?

Кристина повернула к нему лицо и внимательно посмотрела на него. Лучи солнца окаймляли тонкой кромкой край его высокого лба, нос и подбородок, так, что весь профиль сиял алым контуром.

-Почему ты так говоришь?

-Потому что яблоко от яблони…

-Но Эльбрус Георгиевич… Все его уважают, - укоризненно  вступилась она почтенным тоном новоиспеченной снохи.

-Еще бы! – Тимур усмехнулся – Кто не уважал, тех похоронили с почестями.

-Тимур… Твой отец столького добился!

Тимур сунул в зубы последнюю сигарету и раздраженно скомкал пачку в кулаке.

-Ладно…- он пренебрежительным жестом отшвырнул смятую пачку–  Да, он – молодец! И всегда был молодцом, -Тимур резко замолчал, как будто чего-то устыдившись. Его сокровенные мысли тихо дремали где-то в темной глубине, как сытые мухи, а теперь, вдруг, потревоженные, на секунду взмыли бешеным черным роем. И к чему он вообще ей это все говорил? С ней нужно говорить только о прекрасном, в особенности – лично о ней.

-Забудь, Кристя, - он глубоко затянулся сигаретой. Действительно, слишком уж хорошо все было в его жизни. Все детство с ним носились, баловали, и до одуренья задалбливали своей инвесторской любовью.

Тимур спрыгнул с капота и протянул ей руку.

-Поехали. Твои родители уже, наверно, нервничают.

Он довез ее до дома, как обычно, с конфетами, цветами и прочей мишурой; вылез из машины и вместе с ней подошел к воротам ее особняка.