Я ставлю оба кресла на пол, сажусь в одно из них, а на другое кладу ноги и какое-то время отдыхаю – прямо в одежде. Поразительно, как все может измениться за один лишь год: кабина выглядит или скорее кажется заброшенной уже как многие годы. Я думаю о том, как быстро происходит процесс разложения, и содрогаюсь. Вспоминаю о пилюлях и тысячу раз жалею о том, что не взял их с собой. В голову приходят истории про наркоманов, пристрастившихся к героину или марихуане. Они крушат витрины магазинов и кого-нибудь убивают, не справляясь со своими внутренними проблемами. И я начинаю их понимать. Именно в эту минуту я многое могу отдать за то, чтобы лечь в постель. Пилюли действуют магически и успокаивают.

  Шорох ломает тишину. Кто-то снаружи, около байка. Я спускаю ноги и выхожу наружу, ноги не слушаются – они затекли.

  Маленькая, резвая и подвижная собачка, кажется, кокер-спаниель. Она обнюхивает переднее колесо байка. Я не боюсь кокер-спаниелей и выхожу наружу. «Ну, давай, вали отсюда», - говорю я. Собака какое-то время обнюхивает меня и уходит прочь, виляя обрубком хвоста.

  Через дорогу от меня возится работник заправки – подросток с лежащими на плечах длинными черными волосами. Он заправляет машину. Я хочу быть похожим на него: иметь такую же работу, хорошо ее выполнять, получать жалование в конце каждой недели и ухаживать за девочкой, похожей на Эмми. Я ему завидую, хотя с ним и не знаком. Представляю себе его друзей, семью, и меня снова мучает чувство одиночества. «Ладно», - говорю я себе, - «Не жалей об отрезанном дерьме. Да будет тебе».

  Поднимается ветер, и я снова мерзну. Отворачиваюсь от заправочной станции, которая через дорогу от меня. Ветер метет дорожку к офису, и я знаю, что мне нужно: немного перекусить, вернуться и спать. Я могу улечься в комнате, подпереть креслом дверную ручку, чтобы никто не вошел, и спать всю ночь. И тогда завтра я, свежий и отдохнувший, проделаю последние несколько миль до Ротербурга и приеду с победой, в быстром полете верхом на байке. А теперь я что-нибудь поем, позвоню Эмми Герц и расскажу ей о своем уже завершившемся путешествии, а затем, вернувшись, буду крепко и сладко спать. И ко мне приходит хорошая идея: почему обязательно надо спать в офисной кабинке? Почему бы не обследовать другую? Может быть, там остались забытые кровать, матрац и белье. Я качу байк к ближайшей кабинке и заглядываю в окно. Стекло грязное и запятнанное, в налипших и засохших насекомых. Я заглядываю и вижу кровать, матрацы – они голые и кривые. «Что за ад?» - могла бы сказать Эмми. Матрацы лучше, чем кресла в офисе.

  Перехожу через улицу. Работник, вытягивая длинный щуп, проверяет уровень масла в моторе.

  - У вас тут есть телефон? - спрашиваю я.

  Он поднимает голову и смотрит на меня. Его длинные волосы взвиваются.

  - Будки у нас нет, - говорит он. - Только на стене.

  Он не проявляет интереса ни ко мне, ни к байку. Я не представляю для него ничего особенного.

  Прохожу через смазочную площадку и захожу под навес. Масляная взвесь висит в воздухе. На полу старые покрышки. У стены автомат с печеньем и булочками. Его содержимое подходит для того, чтобы подкрепиться. Что-нибудь шоколадное быстро восстановит мои силы.

  Телефон висит на стене рядом с дверью, ведущей внутрь гаража. Я выгребаю мелочь – несколько монет, одну из них вставляю в монетоприемник и жду голоса оператора. Мужской голос отвечает: «Оператор…»

  Я старательно произношу номер, растягивая его, почти пародируя. Мне не нужно ошибочное попадание куда-нибудь не туда. Огни пролетающей мимо машины ослепляют помещение, и мне ясно, что среди ночи на байке я далеко не уеду.

  Я теряю счет гудкам в трубке.

  И вдруг: «Алло, алло…» - тот же грубый и безразличный голос, это не отец Эмми и не кто-либо еще, и я это знаю.

  - Алло, - говорю я. - Мне нужна Эмми, -  смех начинает брать меня за горло, потому что знаю, что все напрасно.

  Пауза, а затем все тот же голос заявляет важным тоном:

  - Здесь нет того, кого бы звали Эмми. Ты звонил раньше, и я сказал тебе, что Эмми здесь не живет.

  В офисе внезапно похолодало.

  - Смотрите, мистер, Здесь не может быть никакой ошибки. Это Монумент-Массачусетс, 537-3331.

  И я снова старательно произношу номер, со сценическим выражением.

  - Да, это Монумент-Массачусетс, 537-3331, - он говорит с сарказмом, пародируя мой голос.

  Трубка дрожит в руке. В офисе холодно, будто кто-то попросту раскрыл дверь и впустил холодный воздух в помещение.

  - Значит какая-то ошибка, - говорю я. - Возможно разгильдяйство со стороны телефонной компании. Они могли выдать один и тот же номер двум разным абонентам.

  - Эх. Догадываюсь, - говорит человек. - Смотри, парень, я поднялся из постели с гриппом, и для меня не слишком полезны такие длинные разговоры по телефону…

  - Мистер, я извиняюсь за беспокойство. Но 537-3331 это верный номер. Номер семьи Герц. И пол года назад я звонил по этому номеру. И еще я звонил вчера и не дозвонился.

  Холод пронизывает все тело, проникая до костей. Я чувствую, как оно буквально оледеневает. Стихия безжалостна.

   - Смотри, парень, телефонные компании не делают таких ошибок. Это Монумент-Массачусетс, и это номер 537-3331 – я получил его три года назад, и мне не известна никакая семья Герц.

  Я дрожу еще сильнее. Утром нужно было взять лекарства, а я их выкинул.

  Мне удается сказать: «Спасибо».

  Прежде чем положить трубку он говорит: «Попробуй через управление связи, и не звони больше по этому номеру».

  Вижу телефонную книгу, болтающуюся на цепи, открываю ее и нахожу номер управления связи. Руки трясутся, но я вкладываю другую монету и набираю номер.

  В жизни еще мне не было так холодно. Набираю номер: первый; и это код города - 617; и после паузы - 555-1212.

  «Управление связи – какой город?» - похоже на голос машины.

  «Монумент», - говорю я. Я произношу фамилию: «Герц» и адрес, жду и полагаю, что руки так прочно держат трубку, что дрожь тела не мешает.

  «Герц», - говорит женский голос. – «Контора по прокату автомобилей на Майн-Стрит 12 - другого абонента с таким именем или фамилией в Монументе нет. По буквам: Г-Е-Р-Ц».

  «Спасибо», - говорю я, и руки опускаются.

  И вижу, как мои руки кладут трубку на аппарат. Все это происходит, словно в замедленном кино. Тот человек сказал, что номер 537-3331 он получил три года назад. Три года! Я отворачиваюсь от телефона, начинаю двигаться и нахожу, что ноги переставляются с большим трудом.

  Я выхожу наружу. Работник поворачивает голову. Он моет лобовое стекло. В машине женщина. Он спрыскивает пену, и его лицо искривляется,

  - Эй? - спрашивает служащий, но без интереса. Он жует резинку, и его челюсть вяло шевелится. Кто-то замедлил все. Весь окружающий меня мир начал двигаться медленно и вяло.

  - Как давно закрыт мотель, что через дорогу отсюда? - спрашиваю я, пытаясь быстрее выговаривать слова, но в замедленном движении слова выходят с трудом.

  Он смотрит на меня и умиляется. Лицо женщины за лобовым стеклом тоже искривляется, когда она поворачивает голову в мою сторону.

  Я смотрю через улицу на кабинки, и служащий также направляет туда взгляд.

  - О, черт, два или три года, наверное. Не меньше.

  Он продолжает скрести по стеклу.

  Силюсь попасть рукой в его плечо, но я делаю это как-то медленно и уж слишком деликатно.

  - Разве последним летом кабинки не были открыты? - спрашиваю я, проговаривая слова старательно, не желая сказать что-либо не то.

  Он прекращает мыть стекло и глядит на меня. Мне не нравится этот взгляд. В нем что-то непонятное, будто я инопланетянин, пришелец с другой планеты, галактики. Женщина тычется лицом в стекло. У нее коричневые волосы и глаза Сиротки Энни, широкие и без ресниц. Она смотрит так, словно в жизни не видела ничего подобного.

  - Ты в порядке? - спрашивает работник, его глаза также заметно увеличиваются. Его слова не синхронизируются с движением губ, словно звуковое сопровождение задержано.