Снова мотор гремит в воздухе. Я слышу его приближение.

    На этот раз звук низкий и, даже, величественный, словно не на дороге, а в туннеле с невидимыми стенами. Гул мотора носится эхом между ними, нарастая в децибелах. Я беру себя в руки и еще крепче сжимаю рукоятки руля, пригнувшись вперед. Шум мотора все ближе и ближе.

   В это время машина касается меня бампером. Я ощущаю ветер, похожий на дыхание монстра, и слышу скрежет и стук металла о металл. Байк опасно качается, и я с ним. Я пытаюсь удержать равновесие. Плечо разрывается от боли, и я понимаю, что что-то врезается мне в плечо. Один из сидящих в этой машине ударяет меня кулаком, и машина уходит. Уходит, но снова вернется. Я в этом уверен.

   «Ладно», - говорю я, и мир падает в пустоту, удаляясь на этой машине, ломаясь в тишине сельского воздуха. Конечно же, утром я мог взять с собой пилюли, но свой выбор я сделал. Можно сойти с дороги и скрыться в этих полях. Но поля – это открытое пространство, где лишь только разбросанные деревья, и я в них буду заметен. Я также могу лишиться байка. Мне больше нельзя оставаться здесь. Меня собьет машина. Я могу ехать только на велосипеде, или, может быть, сумею остановить какую-нибудь проезжающую мимо машину. Похоже, что эти негодяи пытаются играть со мной в свою странную, но жуткую игру. Они могут и не вернуться после всего, если поймут, что идут против закона. То, что они делают – это нападение с применением технических средств, в данном случае, их машины, которую они превращают в оружие.

   Я слышу, как машина приближается снова. Не на встречу мне, как я и ожидал.

    Мотор гудит у меня за спиной.

    Я яростно жму на педали в поиске баланса, мгновенно набираю скорость. Ноги, руки и тело – все болит, но я жму на педали, удираю от звука мотора, похожего на попутный ветер. Где-то близко позади меня визг резины и скрежет тормозов, и все это прибывает, приближается, нарастает и нарастает, сильно и неоспоримо.

  Я весь сжимаюсь в комок.

  Машина касается меня и толкает. Я теряю равновесие, байк качается подо мной и сваливается в канаву, с обрыва в овраг, пролегающий в стороне от дороги. Я беспомощно лежу на земле вниз лицом на краю канавы. Рядом лежит байк. Колеса вертятся. И я слышу их наглый и противный смех. Подо мной грязная канава. В голове все кружится. Я словно проваливаюсь в пустоту, во мрак внезапно наступившей ночи.

TAPE OZK009   0900   date deleted T-A

Т:            Ты хорошо себя чувствуешь? Говорят, что ты сегодня отказываешься выходить. Ты в порядке?

                            (пауза 10 секунд)

Т:             Говорят, что ты не ешь и не ходишь, что ты висишь, как звезда в космосе.

                            (пауза 5 секунд)

Т:            Но мы знаем, что ты не просто висишь как звезда, не так ли? Ты ведь думаешь? Вспоминаешь?

                            (пауза 15 секунд)

Т:            И больше всего ты воспоминаешь неприятное, страшное? Но я здесь, и могу помочь тебе, я могу сделать так, что все будет нестрашно.

                             (пауза 10 секунд)

Т:            Ты должен дать мне помочь тебе пройти через это. Ты не должен пропадать.

                             (пауза 10 секунд)

Т:            Тебе нужно остаться с нами – не исчезнуть.

                             (пауза 5 секунд)

Т:            Тебе нужно лицо Серого Человека. Иначе все остановится.

                             (пауза 10 секунд)

Т:            Мы попробуем позже. Я здесь всегда и готов помочь. Помни об этом.

END TAPE OZK009

TAPE OZK010    0900       date deleted T-A

Т:              И как у нас дела сегодня утром? Извини меня за жизнерадостное настроение. Сегодня прекрасный день. Птички поют, солнышко светит – чудесный день.

                       (пауза 10 секунд)

Т:            Ты выглядишь настороженно сегодня. Глаза блестят. Пульс нормальный. Как себя чувствуешь?

                       (пауза 10 секунд)

Т:            Говорят, ты поел. Завтрак, по крайней мере. Это хорошо. Ты должен держаться крепко.

                       (пауза 10 секунд)

Т:            Не желаешь пообщаться? Мы можем поговорить, о чем хочешь. Я оставляю это за тобой.

                        (пауза 5 секунд)

Т:             Не надо говорить о Сером Человеке. Только о чем пожелаешь. Мы можем говорить обо всем.

                        (пауза 5 секунд)

Т:              Очень хорошо. Мы можем отложить. Только когда ты действительно захочешь говорить, меня может и не быть здесь.

                         (пауза 10 секунд)

Т:               Надо отложить.

                         (пауза 10 секунд)

Т:               Отложим.

END TAPE OZK010

  - Ты в порядке, сынок?

  Я слышу голос, вижу лицо и, в то же время, всплываю из спиралей темноты, где не за что было уцепиться. Я хочу закричать в панике, но не могу. И тут внезапно: «Ты в порядке, сынок?» Паника проходит, и надо мной доброе и заботливое лицо – лицо старика.

 - Я в порядке, - говорю я, и пытаюсь подняться. Не могу лежать на этом боку, я не привык спать лежа на желудке, и не хочу быть ограниченным или обездвиженным. Инстинкт заставляет меня встать на ноги, взмахнуть руками и что-нибудь попробовать схватить, но что-то меня ограничивает.

  - Теперь легче, сынок? - говорит человек, оставаясь деликатным и спокойным.

  Я киваю головой и все медлю, пытаясь утвердиться в мире, в который возвращаюсь. Мои руки болят, а во рту вкус металла или земли с кислотой, перемешанных друг с другом.

- Ты, должно быть, упал, - говорит человек.

  Я стою прямо, мир вращается вокруг меня, и вспоминаю, что же со мной случилось: хулиганы, их машина и падение в канаву.

- Байк в порядке? - спрашиваю я.

- На глаз – да, - отвечает человек.

  Мы стоим на краю дороги. Недалеко в сторонке запаркована его машина – большой  панелированный деревом стейшен-вагон. Седая женщина сидит внутри, у нее живое и взволнованное лицо.

 - Он в порядке, Арнольд? - спрашивает она.

 - Да, Эдна, - отвечает он, а потом поворачивается ко мне:

 - Точно, ты в порядке? Парень, я еду медленно, жена не любит быструю езду с тех пор, как ее хватил паралич, и вижу: одно из колес твоего байка торчит из канавы. Мы остановились, и я вышел посмотреть, хотя жена говорила, что кто-нибудь занят своими делами. Смотрю, в канаве лежишь ты, словно уснул. Я оттолкнул байк в сторону, и твои глаза заморгали – ты проснулся.

  Я киваю, думая о тех хулиганах. Оглядываюсь вокруг, было бы интересно, если б они вернулись. Интересуюсь, сколько же времени я пролежал в канаве:

- Который час? - спрашиваю я. Голова болит.

  - Скоро четыре, - отвечает мне человек голосом Гнусавого Янки, похожим на расстроенную скрипку.

  - Спасибо, что остановились, - говорю я. - Я опрокинулся, видимо, потерял равновесие и упал в канаву.

  - Костей не наломал? - спрашивает он.

 Я шевелю руками и хлопаю себя по груди и бедрам.

- Нет, кости целы.

- Откуда ты?

- Мы поздно приедем, Арнольд, - кричит его жена из машины.

   - Минуту, дорогая, - говорит он, повысив голос, и поворачивается ко мне. - Можем ли мы трогаться, сынок? Мы едем в Хоуксет. Ты выглядишь усталым.

- Хоуксет - это прямо перед Белтон-Фолсом?

- Только миля или две.