Снова динамик разорвался от электрических разрядов, будто ему не терпелось закончить беседу.

  - Понадобится где-то час, чтобы съездить в Бостон и ещё час, чтобы вернуться. Но ждите, - голос прервался и затем вернулся. - Мы свяжемся по радио с Бостоном, и кто-либо найдёт камень и доставит его Вам. Это займёт час или, максимум, девяносто минут.

  - Я буду ждать, - сказал Арткин. Он обратился к Миро, на его лице была улыбка триумфа, глаза засветились, и весь он словно помолодел.

  Другой голос заполнил воздух, контрастируя с первым: мягкий, взволнованный, человеческий.

  - В порядке ли дети? Девушка?

  - Да. Они спят. Они хотят домой. Но всё зависит от вас.

  - Мы не хотим, чтобы что-нибудь с ними случилось, - сказал человеческий голос. Миро стало любопытно: мог ли это быть отец девушки? Скорее всего – нет.

  - Пока им ничего не угрожает, - сказал Арткин. - Но если что-нибудь случится, то это будет дело ваших рук, а не наших.

  Арткин повернул переключатель, и радиостанция взвизгнула и затем умолкла.

  - Хорошо ли это для нас? - спросил Миро, почувствовав, что Арткин был доволен.

  - Столь же хорошо, как можно ожидать. Всё, что происходит вопреки, мы должны использовать, что бы то ни было, у нас есть наша команда. Самое главное теперь – это время. Мы должны дождаться девяти часов утра, чтобы увидеть, получаем ли мы сигнал от Седата или кого-либо еще. Также дождёмся камня.

  - Этот камень так важен?

  Арткин улыбнулся, он оглянулся на Стролла, как будто у него и Стролла была какая-то общая тайна:

  - Да, камень важен. Он обеспечивает нас временем, пока его сюда доставят. В наших акциях камень использовался и прежде. Этот камень с нашей родины – у него своя цель. Видишь, Миро, я использовал слово, доставят. Камень должен быть доставлен нам, человеком, который должен принести камень. И тот, кто его принесёт, неважно – кто, принесёт нам информацию.

  Миро был доволен тем, что был доволен Арткин, хотя ему было трудно следовать его планам и действиям. Всё, что он знал, так это то, что что-то произойдёт, когда наступит девять часов утра – крайний срок. Они начнут решительно действовать, вместо того чтобы ждать или говорить.

  - Мы будем продвигаться шаг за шагом. Сначала, камень. Затем увидим.

  Поддержанный энтузиазмом Арткина, Миро вернулся в автобус. Но в воздухе висел запах утра, освеживший темноту и сердце Миро.

  Моментом позже произошло непредвиденное.

  Антибэ посторонился, чтобы впустить Миро в автобус. «Всё тихо», - сказал он, грузно став рядом с Миро.

  Миро кивнул. Он был рад, что вернулся в автобус. Ему показалось, что это его автобус. Никогда прежде он не ощущал ответственности за что-нибудь, даже за себя.

  Не говоря ни слова, Антибэ вышел наружу, и Миро защёлкнул замок. За дверью Миро увидел вспышку света: фонарь Антибэ. Так или иначе, фонарь Антибэ был движущейся точкой, обводя его силуэт в утренней дымке. Миро был удивлен: Антибэ шёл медленно и осторожно, возможно, выходя наружу, он случайно коснулся выключателя.

  Пойманный во внезапном свете и в пространстве между фургоном и автобусом, Антибэ стал похож на марионетку, пригвождённую к черной стене. Его глаза и рот, казалось, вылезли за пределы маски и повисли в воздухе.

  Внезапно, он поднял в воздух ногу и дернулся назад, будто кто-то дёрнул за невидимую нить. На долю секунды он застыл, будто подозревая надёжность рельсов, и затем его тело судорожно затряслось, руки и ноги задёргались, будто не поддавались контролю. Фонарь выпал из его руки, но продолжал на него светить с того места, куда он упал. Кровь хлынула вулканом, скрыв под собой его рот. Она выплеснулась на его грудь пятном алой рвоты. Глаза в маске стали дико вырываться из своих орбит. Затем он отшатнулся назад и провалился во мрак ночи.

  И в этот момент Миро услышал эхо винтовочного выстрела.

  Звук выстрела не был слишком громким, чтобы разбудить девушку или детей, но внезапно все очнулись ото сна, как будто кровь Антибэ окропила их лица, словно родниковая вода. И тут же в лесу зашевелились деревья, будто на них проснулись тысячи птиц, и возле здания через ущелье заёрзали двойные точки автомобильных фар. И сам мост вдруг ожил. Под ним, отражаясь в ручье, забегали огоньки фонариков. Завыли сирены, и Миро, выглянув в разрез, увидел военный джип, отъехавший от здания. Само здание вдруг стало похожим на гигантский муравейник. В окнах по очереди зажигался свет, множество человеческих фигурок высыпали наружу, на полицейских машинах замигали синие огоньки. Миро видел, как Арткин открыл дверь фургона, и одной ногой уже стоял на рельсах. Он уставился на тело Антибэ, будто изучая его для дальнейшего использования, будто запоминая каждую его точку и линию.

  Дети кричали, но Миро не реагировал. Он чувствовал, что рядом находится она, но не поворачивался к ней лицом. Он услышал её учащённое дыхание, когда она увидела тело Антибэ в ярком свете его фонаря. Миро посмотрел на неё. В её глазах был ужас. И когда она повернулась к нему, то Миро нашёл в её взгляде что-то ещё, что-то больно его уколовшее, маленькую вспышку – чего? Триумфа? Он знал, о чём она думала: один из них уже мертв, и их всего лишь трое. Но Миро продолжил пристально изучать её глаза до глубокой пронизывающей правды: насколько же для неё и детей была важна смерть Антибэ. Око за око, зуб за зуб. Старые слова, звучащие так же свежо, как и кровь сражённого наповал Антибэ. Она не могла скрыть правду. Её челюсть отвисла, словно внезапно отскочивший маленький лючок. Она дотронулась рукой до своего открытого рта: «О, нет», - воскликнула она.

  У Миро больше не было на неё времени. Он снова отвернулся, чтобы увидеть то, что теперь будет делать Арткин. Но Арткин вскочил в фургон. Сирены продолжали выть, словно призывая к оружию. «К нашему оружию», - подумал Миро. - «Наконец. Действуем».

  Миро смотрел на тело Антибэ, лежащее, словно рассыпанная на рельсах куча мусора. «Спасибо, Антибэ», - прошептал он себе под нос так же, как иногда напевал песни Элвиса Пресли, чтобы его никто не слышал.

  Взгляд в глазах Арткина.

  Миро знал этот взгляд. Спокойный, безмятежный взгляд. Взгляд мудрости, как будто Арткин искал глубоко внутри себя и затем находил правильное решение. Миро помнил этот взгляд, когда, после девяти часов осады в лобби гостиницы в Детройте Арткин наконец объявил: «Теперь уходим», как будто невидимые боги шептали ему на ухо, руководя им, даря ему мудрость лет.

  Как только Арткин вошёл в автобус, Миро уже знал, что значит этот взгляд и вставшие дыбом волосы у него на руках. «Начинается», - подумал Миро.

  Арткин закрыл за собой дверь. Он сел на ступеньки и тут же подозвал к себе Миро. Миро стал на колени около него, склонил голову и стал внимательно слушать.

  - Они говорят, что выстрелили в Антибэ по ошибке. Непредвиденное обстоятельство. Они сразу же сообщили по радио, что снайпер нажал на курок случайно. Снайпер очень долго был наготове. Нервное напряжение, усталость от ночного наблюдения, когда Антибе включил фонарь, то он уже не слишком себя контролировал.

  «Дураки», - подумал Миро. - «Так оправдываться?»

  - Такое иногда бывает, - продолжил Арткин. - Рефлекторная реакция. Рука может онеметь, и мозг автоматически реагирует на болевые ощущения.

  - Ты им веришь? - недоверчиво спросил Миро.

  - Верю, - ответил Арткин. - Седат у них. Мы уже выбрали посыльного, который доставит камень. Сын одного из их генералов. Вот-вот начнём действовать.

  «Действовать», - горько подумал Миро. - «Они действуют, а не мы. Мы сидим здесь и ждём, в то время как они принимают меры».

  Арткин посмотрел на девушку и детей.

  - Они просили нас не мстить детям за смерть Антибэ, отложить репрессии. Но я сказал им, что это невозможно. За смерть Антибэ должен умереть ребенок. Иначе они решат, что можно не считаться с нами, с нашими требованиями и с нашим положением, и смогут безнаказанно убить нас одного за другим.