Что касается Миро, то имело факт его кровавое присутствие в автобусе. Его глаза следовали за нею, но смотрели куда-то ещё, если вдруг она оборачивалась на него. Он часто внимательно смотрел наружу и изучал внешний ландшафт, и это поразило Кет. Он не мог долго стоять в одной и той же позе, и казалось, что, будучи неподвижным, он так или иначе расслаблялся, будто этому он учился годами. Возможно, так оно и было. Он также периодически заглядывал в дыру в разбитом стекле, через которую была протянута цепь с замком, и упивался воздухом извне. Небольшой сквозняк рассеивал накопившийся в автобусе запах мочи и пота. Кет боялась, что её собственная моча немало добавила в запахи затхлого воздуха. Ей очень хотелось под душ, или хотя бы просто подмыться снизу. И ей нужно было просто снять штаны.

  Миро стоял в проходе недалеко от дверного проёма и смотрел в куда-то мимо неё. Она прошла на заднюю площадку, касаясь пальцами то одного, то другого ребенка. Держась одной рукой за спинку сиденья, Кет расстегнула пуговицы на джинсах. Джинсы съехали с её бёдер, и вдруг из их кармана выпал кошелёк. Она не стала его поднимать с пола. Она переступила сначала одной, затем другой ногой, оставив джинсы с кроссовками на полу, и её обнажённые ноги ощутили прохладу, даже не смотря на жар, наполнивший салон автобуса. Она оглянулась через плечо: дети всё ещё спали, а Миро смотрел куда-то не на неё. Она стянула с себя трусики. Влажный нейлон также освободил её плоть. Она оттолкнула ногой их в сторону и замерла на мгновение, позволив воздуху нежно приласкать её раздражённую кожу. Она потирала пальцами кожу между бёдер, будто бы так она могла успокоить раздражение. Она снова оглянулась через плечо. Миро был на другом конце автобуса. Он замер на полушаге и заворожено смотрел на неё. Его словно заморозило. Его глаза теперь были огромны, он был поражён. Она могла это увидеть даже через полтора десятка метров. В тех глазах было что-то ещё. Она знала этот взгляд.

  Она просто пришла в ярость, будучи обнаруженной с выставленными напоказ голыми ягодицами. Кет схватила джинсы и дрожащими пальцами натянула их на ноги. Когда она оглянулась снова, Миро уже не было, словно там никогда вообще его не было.

  Увидев на полу кошелёк, она остановилась и подняла его. В прошлом году она получила его на День Рождения от матери. Перебираясь из кармана в карман, он уже был сильно изношен и затёрт. Уже засовывая его в карман, она вспомнила об облезлом и потемневшем ключе, болтающемся среди мелочи. Ключ от автобуса, который несколько недель тому назад дал ей дядя, который она не потрудилась посадить на цепь в связку с другими её ключами. Этим утром, дядя оставил свой собственный ключ в замке зажигания, когда он зашёл в дом, чтобы попросить её отвезти детей в лагерь. Кет взяла ключ. Он подарил прохладу её ладони. Она сильно его сжала, желая подтвердить его наличие, почувствовать, что он есть у неё на самом деле. Она внимательно посмотрела вокруг. Миро не было. Дети спали. Здорово. Она опустила ключ внутрь одного из кроссовок. Она натянула кроссовок и почувствовала, как ключ скользит в его носок. Ключ расположился между пальцами её ноги. Она шла к своему водительскому месту и чувствовала облегчение. Её рука снова трепала затылки детей. «У меня есть тайна», - подумала она с восхищением и почти легкомысленно. Не только тайна, но и оружие. Оружием был ключ, который нужно было использовать против налетчиков. Ключом можно было бы завести автобус, который выведет их отсюда. Она прошла мимо Раймонда. Ещё одна тайна: Раймонд, который не спит, Раймонд, который в трезвом сознании.

  Её трусики скомкались у неё руке. Кет втиснула их в задний карман джинсов. Она подумала о Миро и о том, как он на неё посмотрел, когда она стояла на другом конце автобуса почти голой. Она запомнила его взгляд. Ни одна девушка не может ошибиться в этом взгляде. Возможно, в её маленьком патетическом арсенале было ещё одно оружие.

  Кто-то из детей закричал. Это был крик кошмара, который расколол тишину. Она подошла к ребенку. Это была Моника, ей приснилось что-то ужасное. Кет мягко и сладко стала что-то нашёптывать ей на ухо. Сладко – потому что, возможно, и она и дети уже не были в столь безнадежном и беспомощном положении.

  Миро вошел в автобус и снял маску. Кожа на его лице была красной и распаренной. Кет была занята кем-то из детей, она была просто поглощена ими. Дети выводили Миро из себя. Они были тяжёлым бременем в этой операции. Их неугомонность и непредсказуемость действовали ему на нервы. Их крики постоянно нарушали тихие моменты, когда он мог о чём-нибудь помечтать, вспомнить себя и Эниэла в давние времена, когда его брат был ещё жив. Дети постоянно нуждались во внимании девушки, что ему не позволяло приблизиться к ней и завоевать её доверие. Арткин сказал, что она была под его ответственностью, но ему казалось, что он не справлялся со своей работой. Она всё время уклонялась от контакта с ним, старалась не встречаться с ним глазами, находя что-либо срочное среди детей.

  Он наблюдал за ней. Теперь он видел джинсы, скрывающие её плоть, которая несколько минут тому назад была отрыта его глазам. Бледно-розовая плоть. Ничем незащищенная. То была его первая реакция после шока, когда его глазам представилось её голое тело, пылающее в полумраке автобуса. Она казалась такой… он искал слово и нашел его на своём старом языке. Он попробовал перевести его на английский, и придумал только: незащищенное. Или, может быть, невинное. Но вся невинность исчезла, когда она обернулась и увидела, как он на неё смотрит. Гнев вместо всего. И её гнев ужалил его, будто он был пойман ею за непристойным занятием, будто бы он был одним из тех людишек с Тайм-Сквер, которые платят деньги за то, чтобы посмотреть на голых женщин. Иногда ночью он мечтал о том, чтобы рядом с ним была темнокожая девушка с округлыми, объёмными формами, чья бы плоть флиртовала перед его глазами за прозрачной занавеской. Он ни разу не видел женщину или девушку без одежды, разве что на фотографии где-нибудь в журнале, пока он не увидел её – Кет, с её тонкими плоскими ягодицами и собранными мышцами на её бёдрах, и всё это поразило его.

  Его лицо всё ещё горело, пока он продолжал смотреть на неё. Она ещё не знала о его присутствии, или если даже знала, то притворялась, что не видела, как он вошёл в автобус. Один маленький мальчик помахал ему рукой. Тот, у которого не было зуба. Миро ему не ответил. Помахать ребенку ему показалось бы смешным. Пускай эта девчонка будет с ними говорить и махать им рукой. В этом заключалась её работа. Мальчик продолжал искать контакт с Миро. Кет снова посмотрела на него, и Миро на её лице не нашел и капли гнева. Было бы хуже, если б она вела себя так, словно его не было вообще, словно он был невидимым или прозрачным. Ребёнок снова помахал ему и крикнул: «Хай!», - на этот раз ярко и улыбаясь. Девушка сказала: «Он симпатизирует тебе. Почему ты не махнёшь ему в ответ?»

  Миро смутился, его лицо налилось жаром больше чем когда-либо, пульс загромыхал в его висках. Он неуклюже помахал ребенку рукой, и его голос странно крякнул: «Привет…» Он хотел, чтобы его голос зазвучал сильно и уверенно, но тот подвёл его, внезапно оказавшись слишком высоким и фальшивым. Его лицо теперь стало алым, и Миро отвернулся. Он натянул на голову маску. Он снова стал пялиться в разрез на лобовом стекле, будто бы изучает происходящее снаружи. Он был озадачен и изумлен, но какая-то малость в нём налилась приятным теплом. Эта девушка с ним заговорила безо всякой злости и гнева. И теперь он мог с удовольствием вспомнить её нагое тело, вид которого наполнил его теплом, чего прежде он ещё не знал.

  Раймонд был хорошим мальчиком. Он всегда делал лишь то, что ему велела мама. Он любил маму. Она была красивой и всегда хорошо пахла. Она покупала ему игрушки и игры, но она не портила его. Его портил отец. Или пытался портить. Отца он любил так же, как и мать, но, конечно же, по-другому. Иногда, это озадачивало Раймонда. Ему нравилось обнимать мать и прижиматься лицом к её шее. Но также он любил сидеть вместе с отцом на стуле. Он мог тихо сидеть рядом, в то время как его отец смотрел по телевизору очередную игру «Ред-Сокс». Запах отца ему тоже нравился. Если мать пахла приятно, как её духи, то у его отца был запах свежего воздуха, такой же, как и у дров, сложенных возле камина.