– По половому признаку ограничивать нельзя.

– Нет, а по профессиональному опыту можно: например, должен быть опыт в работе с керубластином. Этот опыт должен быть больше навыков простого украшения или произведения маргинального искусства. Возможно, он участвовал в гипертрагедиях и арт-шоках, но, главное, у него должен быть большой опыт трансгендерного искусства. Это настоящий профессионал в этой сфере.

– Согласен, – кивнул Босх.

– И можно предположить, что он работал или каким-то образом был связан с Фондом – как эскиз, как схематическая модель, как оригинал, все, что придумаешь… Сколько останется вариантов после этого отсева?

– Несколько десятков.

Вуд вздохнула.

– Ограничим возраст… – Она на миг задумалась и покачала головой. – Ладно, хотя бы по логическим параметрам. Например, детей и стариков можно исключить. Это может быть подросток или кто-нибудь молодой. У нас есть приблизительные морфометрические данные, это поможет. Поговори с Никки. Пусть она ищет модель, которая с нами работала, молодую, любого пола, с опытом в керубластине и трансгендерном искусстве, с подходящими морфометрическими данными. Когда мы получим список возможных подозреваемых, нужно будет найти, где они сейчас, и постепенно отбрасывать тех, у кого твердое алиби. В середине следующей недели нам нужны результаты.

– Попробуем. – Босх был радостно взволнован. – Просто замечательно, Эйприл… Мы опередим даже эту мудреную систему «Рип ван Винкль». Может быть, нам удастся его поймать. Хотел бы я посмотреть тогда, какую мину состроит Бенуа…

Мисс Вуд пристально смотрела на него. Помолчав, она сказала:

– У нас небольшая проблема, Лотар. Помнишь, вчера в Мюнхене после совещания с представителями «Рип ван Винкль» я проводила Стейна в аэропорт?

– Да, но я еще не знаю, что ты ему сказала.

– Наверное, я по уши вляпалась. Рассказала ему то, что не должна была рассказывать. Я никому не могу доверять. Никому, только Мэтру. Но Мэтр недосягаем.

– Поэтому ты не рассказала мне? Потому что не доверяешь?

Босх задал вопрос очень мягко. Ничто ни в его интонации, ни в выражении его лица не могло навести на мысль, что он обижен.

Вуд не ответила. Она смотрела в пол. Босх забеспокоился.

– Что-то очень серьезное? – предположил он.

Медленно, почти через силу Вуд пересказала ему историю с Мартой Шиммель и мальчиком с платиновыми волосами. Слушая ее, Босх побледнел.

– Этот сукин сын играет с форой, – сказала Вуд. – Кто-то передает ему информацию изнутри.Кто-то ему помогает! Я уже две ночи не сплю, думаю об этом… Это большая шишка: у него есть коды, он заранее знает о наших мерах безопасности… Это может быть… Кто?… Поль Бенуа. Может, это Бенуа. Или Якоб Стейн, хоть я не могу поверить, что это Стейн, поэтому я ему вчера все рассказала. Стейн никогда не повредил бы творение Мэтра, в этом я уверена: он восхищается им также, как я, а может, и больше… Однако он отказался отменить выставку «Рембрандта»… Может, это Курт Соренсен или Герт Уорфелл… Или Тея… Это можешь быть ты, Лотар. – Она впилась в Босха голубыми глазами. Ее лицо – судорожно напряженная поверхность, покрытая слоем макияжа. – Или я. Я знаю, что это не я, но мне хотелось бы, чтобы тыдумал, что это могу быть я…

– Эйприл…

Он никогда не видел мисс Вуд в таком волнении. Она встала и почти дрожала. Казалось, она вот-вот расплачется.

– Я не привыкла так работать… Не выношу провалов и знаю, что провалюсь…

– Эйприл, Бога ради, успокойся…

Босх встал в замешательстве. Ему захотелось ее обнять, и, несмотря на то что он никогда этого не делал и даже не решался попытаться, он подошел к ней и обнял. Он почувствовал, что обхватывает такое хрупкое и воздушное создание, что чуть не испугался. Сейчас, когда он был с ней, сейчас, когда он ее ощущал,Эйприл казалась ему серебряной фигуркой, чем-то крохотным и трепетным у края стола, на грани падения. Эта мысль заставила его отбросить всю сдержанность, и он сжал ее сильнее, свел руки на спине Вуд и твердо притянул ее к себе. Она не плакала, а только дрожала. Уткнулась подбородком в его плечо и дрожала. Не в силах говорить, Босх стоял и обнимал ее.

Внезапно все кончилось. Руки мягко, но решительно отстранили его. Вуд повернулась спиной. Увидев ее лицо снова, Босх сразу узнал начальницу службы безопасности. Если она что-то заметила, если обратила внимание на его чувство, то, казалось, не придала этому никакого значения.

– Спасибо, мне уже лучше, Лотар. Проблема в том… Дело в том… Один из нас хочет загубить определенные картины Мэтра, это, кажется, ясно. Мотивация в данный момент для нас не важна. Может, он его ненавидит. А может, ему платят за помощь. Его антенны будут и дальше передавать информацию Художнику, его чертовы антенны будут посылать ему информацию, и Художник подготовит план или изменит его (потому что я уверена, что план у него ужеесть) в зависимости от наших решений… Так что я не думаю, что мы можем его поймать. Наш единственный шанс – его опередить.Разгадать его следующую цель и самимрасставить ему ловушку.

Она замолчала. К ней снова вернулась обычная жесткость. Она хмурила лоб и продолжала:

– Художник попробует уничтожить одну из картин коллекции «Рембрандт». Будем исходить из этой гипотезы. Но какую? Всего тринадцать картин. Их выставят в пятисотметровом туннеле, сооруженном из занавесов на Музеумплейн. В середине туннеля будет полная темнота, только свет, исходящий из самих картин. Мы не сможем воспользоваться даже инфракрасными лучами для их охраны. Тринадцать гипердраматических картин, основанных на тринадцати полотнах Рембрандта: «Урок анатомии», «Ночной дозор», «Христос на кресте», [6]«Еврейская невеста»… Поразительная, но и рискованная выставка. Если бы мы смогли заранее узнать, какую из них он выберет, мы бы приготовили ему ловушку. Но как узнать? Некоторые картины еще даже не закончены. Прямо сейчас помощники из отдела искусства делают с фигурами эскизы в домиках Фонда. Как узнать, какую картину выберет Художник на этот раз, если они еще даже не закончены?

Босх заговорил успокаивающе:

– Выставка «Рембрандт» меня не беспокоит, Эйприл: охранять каждую картину и внутри, и снаружи туннеля будет чуть ли не целая армия плюс местная полиция и корпус жандармерии. А в гостинице несколько охранников будут дежурить в каждом номере. Картины ни на секунду не останутся одни. Мы постоянно будем контролировать личность наших людей с помощью дактилоскопического и голосового анализа. И все охранники будут новыми, прибудут в последнюю минуту. Что может провалиться?

Вуд смотрела на него в упор. А потом спросила:

– Тебе уже прислали список оригинальных моделей, которые участвуют в картинах?

– Еще нет. Знаю, что участвуют Кирстен Кирстенман и Густаво Онфретти, но… – Он заметил, что на лице Вуд опять появилось беспокойство. Его охватило отчаяние. Он попробовал как-то ее подбодрить: – Эйприл, ничего не случится,вот увидишь. Это не просто оптимизм, а логическое заключение. Мы сможем спасти коллекцию «Рембрандт», я…

Вуд его перебила:

– Ты прекрасно знаешь одну из моделей, Лотар.

Она сделала паузу. Босх с недоумением смотрел на нее.

– Одной из картин будет твоя племянница Даниэль.

●●●

Тянущиеся к ней в темноте руки казались рисунком ночи.

Она вскрикнула и попыталась перекатиться через матрас, а ее мозг растекался в океан ужаса. Что-то схватило ее запястья, шершавый и тяжелый груз обрушился на живот. Прижатая спиной к матрасу, она билась и кричала. Контролируемый высшим разумом паук ощупал ее безгубый рот, рот с растушеванными губами, и стиснул его. Это была рука. Кричать она не могла. Вторая рука сжимала ее правое запястье. Она забилась в поисках глотка воздуха. Нос был свободен, но ей нужно было глотатькислород. Ее груди плющились о какую-то ткань. В нескольких сантиметрах от ее глаз плавали два зеркальца: она чудесно видела их, даже в темноте, и ей показалось, что она может разглядеть в них свое собственное лицо с заткнутым ртом.