25.

То есть я потратила сколько-то дней на то, чтобы снова найти Антону оправдания.

Помнится, Денис меня и не устроил тем, что убил. А этот юноша – вот вам жизнь, где все было наоборот, теперь мне какие выводы сделать?

Несколько недель я медитировала в упорной попытке понять, к чему бы все это? Что это значит и что я должна теперь делать в контексте свалившейся на меня информации.

Антон, вообще-то всегда отличавшийся сверхинтуицией, усилил натиск. Ежеутренний чай в постель, любой каприз, несколько часов в день умоотшибательного секса. Он даже точно уловил, каким мне нравится, и как-то расправил плечи, вытянулся, стал говорить более категорично, четко. Он именно стал таким, а не стал казаться. Он как-то быстро изменился: не вьюноша, а молодой сильный мужчина, способный отвечать за себя и меня. Он как-то быстро смог так все повернуть, что я временами рядом с ним чувствовала себя девочкой, которую он выслушивал с мягкой отеческой улыбкой. Про прошлые жизни мается, маленькая моя. Ну, надо же! И чего себе голову забивает, но это даже лучше, чем на других мужиков будет заглядываться.

Антон учился меня контролировать – мягко, сладко, исподволь, потихоньку наматывая вожжи и сохраняя при этом невинный теплый взгляд.

Мы вошли в наш роман с разными задачами – я, искренне пытаясь развязать пресловутые узлы, разобраться, освободиться и прочая прочитанная в духовных книгах премудрость.

Он – просто удержать меня.

Что ж, каждый получил то, к чему стремился.

Много позже он сказал мне между делом, что если бы я играла в теннис, он бы тоже бегал с ракеткой. Если бы увлекалась вязанием на продажу – искал и возил бы мне заказы. А пока он твердил мне о том, что ищет в духовных практиках свободы – и перечитывал всего ОШО, который, по его мнению, и был апологетом свободы.

Я искала свободы от прошлых ошибок, он искал свободы от рамок и препятствий. И поскольку я их ему не создавала, наоборот, сама пыталась их избегать, я была для него хорошей партнершей. Может быть, идеальной.

Никаких советов и решений мне сверху не спустили. Учителя на многочисленных семинарах тоже ничего толкового не сказали. А где-то внутри меня, глубоко, на уровне между сном и явью, росло очень странное ощущение – так глубоко, что оно почти не осознавалось, но от него оставался темный осадок настроения и миндальный привкус яда во рту.

Мне казалось, что вот я живу, делаю какие-то дела, с кем-то встречаюсь, работаю – но при этом мучительно, просто на грани срыва физических и психических сил я стараюсь «переписать», «стереть» что-то в своей биографии. Ощущение было трудноуловимым, тягостным – и при этом повторяющимся, навязчивым.

Но расшифровать или перевести в какие-то другие термины не удавалось.

И вот в какой-то момент, повинуясь капризу или импульсу благодарности, совершенно неожиданно для себя я попросила Антона:

– Посмотри мне в глаза.

И сказала, точнее из меня вырвалось (он у меня выпросил? а он это умел, так хотеть, чтобы это сбылось):

– Я не знаю, так это или не так, но мне кажется, я тебя люблю!

Ответом мне была абсолютно безбашенная, счастливейшая улыбка. Мол, ну, слава Богу, поняла наконец-то!

Через несколько дней мне позвонила его мама и заговорила сплошным потоком:

– А вы уверены, что свадьба нужна? И, вообще, зачем вы женитесь? Антон сказал, что хочет от тебя детей – ты что, беременна?

Про свадьбу мы не говорили, детей не планировали – но как-то так получилось, что этот «отрицающий» звонок потенциальной свекрови сделал реальным и это – свадьба, дети, семья.

Слово – это семя, брошенное в мир. И оно обладает свойством прорастать.

Не знаю, к этому ли эффекту стремилась его мама.

26.

Все счастливые люди похожи друг на друга – доказано Львом Николаевичем Толстым.

Все свадьбы похожи друг на друга – доказано фирмами по организации свадеб.

Ну что тут сказать – плыла теплая весна и наши мозги. Повсюду цвела белая сирень и платья невест. Мое было бежевым. Мы были как в тумане – от счастья и растерянности. Родители – озабоченными, деньги кончились, гости кричали «горько».

И хотя это была, кажется, наша первая свадьба за столько веков, она не дала мне ничего из того, чего я ждала. А ждала я ни много ни мало – ну, угадайте, чего?! – конечно, «развязывания кармических узлов» – вот ведь, до брака дожили впервые! Мы теперь должны быть свободны от своих прошлых ошибок? Мы все исправили? Я ждала музыки сфер, единения в духе, специально присланного хора ангелов и еще каких-то там торжественностей. Ничего этого не было, видимо, в ЗАГСе просветления не ищут.

Разумеется, мы были счастливы. Как только бывают смертные!

И все же… если быть совсем честной с собой, это все-таки дневник, а не рассказ подружкам и коллегам (мол, умрите от зависти!), все же мне казалось, что я должна была получить что-то большее.

Что свадьба решит (хоть отчасти) наши кармические проблемы.

Антон смеялся на это:

– Да нету нас кармических проблем. Квартира вот есть, работа есть – а проблем у нас нету!

А я говорила, что мы и сейчас встретились для того, чтобы искупить прошлые ошибки.

Все было хорошо. Все было идеально. Все завидовали. А где-то внутри меня, все так же глубоко, я по-прежнему торопилась. Я страшно торопилась. Единственная близкая аналогия, которую я смогла для себя подобрать – как школьник истерически исправляет ошибочный ответ в задачке на контрольной за секунду до звонка. Я куда-то опаздывала – и все еще не понимала куда. Но, разумеется, Антону я этого не говорила. Да я и себе этого не говорила. У нас все супер, мы любим друг друга и с любовью сможем все преодолеть.

Антон просто наслаждался. Но это он умел – наслаждаться чем-то хорошим и даже чем-то плохим.Он с утра мог встать угрюмым. Надеть все черное. С траурным лицом сидеть за компьютером. Ставить самую заунывную из современной музыки и крутить ее по кругу до озверения (моего, разумеется). Не разговаривать. Он, правда, всегда предупреждал заранее, что у него сегодня такой день. Умотать на работу и там закрыться в комнате за компом. Прийти вечером домой, лечь на кровать и смотреть в потолок несколько часов. Ни живого взгляда, ни тени улыбки. Зато на следующее утро он просыпался довольный и счастливый. Говорил: «Вот клёво я вчера пострадал!» – и сиял, как солнце через лупу.

27.

В свадебное путешествие в Египет я поехала одна, Антона не опустили с работы. Он там делал большие успехи и выбился в мелкие начальники. И что-то там чудовищное произошло. Я не смогла оценить масштабы бедствия, но мне пришлось смириться с тем, что его присутствие адски необходимо (есть такие работы, заметим в скобках, которые целиком состоят из авралов).

Антон же вместо того, чтобы печалиться об отсутствии отдыха, уговорил меня поехать одну, чтобы хоть часть путевки не пропадала! Я благородно пыталась остаться, говоря, что без него мне отдых не в радость. Моей жертвы му́жик не принял и стал аргументировать тем единственным, что меня действительно интересовало: возможность поездки в Каир к пирамидам. Я надеялась найти там что-то из своей прошлой египетской жизни – увидеть, подержать, узнать.

Прилетела. Сказать, что я скучала – ничего не сказать. Неделя на море и солнце стала отбыванием срока в одиночке. Вся надежда на пирамиды!

Убитая солнцем пустыня, верблюды, арабы, стрела шоссе, разрезающая пустыню надвое, опять верблюды, опять арабы, запыленные поселения, нудные прилипчивые гиды, лавки, продавцы, лавки, бестолковый каирский музей, вавилонское столпотворение туристов, лотос – ничего. Ничего… пока мы не поплыли в жалком подобии катера по Нилу. И тут, опустив руку в желтую, какую-то особенно липкую воду, я ее узнала. Да-да, вечная, великая река, которая течет мимо нас, или мы течем мимо нее. И она меня не узнает.