Старушка кивнула, улыбнулась и запела:

Она выжидающе замолчала, словно ждала, что Чейз будет горевать вместе с ней.

– Это отсюда девочка пропала? – спросил сержант. Он переступил порог и захлопнул входную дверь. Сразу стало уютно и спокойно. Может, призрачный свет напомнил о годах юности, когда Чейз любил зажигать свечи и ароматические палочки? Или дело в песне, в красивой и печальной песне, которую он никогда раньше не слышал?

– Отсюда, милый.

– Новости есть какие? – Чейз снял фуражку и покрутил ее в руках, он чувствовал себя неловко в присутствии пожилой женщины.

– А у нас одна новость. Дите потерялось.

– Я говорю, не нашли пока? – Он шагнул в гостиную, сразу запахло старинной обивкой и деревянной мебелью.

– С ней-то беды не будет.

– Так что, нашли? – с надеждой спросил Чейз. Он заметил на столике синюю вазу с букетом полевых цветов, а рядом карандашный портрет женщины с длинными рыжеватыми волосами. Если это нарисовал ребенок, то ребенок очень талантливый.

Старушка не отвечала.

– А где все?

– Ищут.

– Понятно. – Чейз оглядел комнату. – Какое время назад пропал ребенок?

– А время, красавчик мой, назад не идет. – Старушка хихикнула, потерла губы пальцем и снова хихикнула. – Если бы назад шло, я бы сейчас молодая была.

Ее несуразные речи начинали действовать Чейзу на нервы.

– Вы бабушка ее? – спросил он.

– Надо же, на суше ищут! – озабоченно сказала старушка. – Чуть что, давай на суше искать. А дите-то в море. И все там будем.

Райну разбудил резкий звонок телефона. Она зевнула и потянулась. В голову будто мокрого картона напихали, и притом никак не меньше тонны. Сейчас, стало быть, полдесятого утра По понедельникам Томми Квилти всегда звонит в это время, проверяет, как она себя чувствует. Муж Райны, Грегори, утонул шесть лет назад. С тех пор Томми взял над ней шефство. Райна не знала, радоваться ей или горевать, что у нее такой ангел-хранитель. Томми был очень милым, но иногда излишне навязчивым, особенно по утрам, когда Райну терзало похмелье.

По Грегу Райна не слишком тосковала. Он был грубым и жестоким, чуть что, распускал руки. Томми с самого начала знал об этих выходках. Однажды Грег и его побил: нечего, дескать, жене с кем попало чай пить. Схватил «придурка» за шиворот и выволок на улицу. «Придурок». Грег всегда его так называл. У Райны чуть сердце от жалости не разорвалось, пока Томми катался по земле и скулил. Райна хотела Грега оттащить, а он и ей пару синяков под глазами подвесил. Муженек всегда был скор на расправу. И все-таки без него Райне чего-то недоставало, а чего, она и сама сказать не могла. Не Грега, это уж точно. Разве только ощущения, что он дома. Не пьяница и хам, а тот веселый парень, каким Грег был когда-то.

Телефон не умолкал. Вечером Райна прикончила целую бутылку рома, и голова теперь раскалывалась. От выкуренных сигарет во рту стояла горечь. Вчерашний день вспоминался с трудом. Вроде бы Райна споткнулась, когда шла через двор, и упала. Нет, не шла. Она за кем-то гналась. Может, за кошкой? Пыталась заманить в прихожую? Или прогнать? Так или иначе, кому-то какую-то пакость она творила. Ой, как нехорошо.

Райна обняла подушку, прижалась к ней лицом и застонала. В последнее время Томми звонил уже через день, и Райна подозревала, что причина – во всех этих странных смертях и находках.

Вчера вечером она смотрела репортаж про Уимерли. Интервью давали все кому не лень, даже Кларенция Пайк и Алиса Фицпатрик. Вот уж клуши. Как будто их пыльным мешком стукнули. Одна кудахчет, что у нее в чайнике рыба: «такая мерзость, такая мерзость!», другая вообще ничего кроме: «ужас, ужас!» придумать не может. А журналисты со всей Канады слушают, кивают с умным видом, хотя сами понимают еще меньше. И такое переживание на рожах, ну прямо сейчас разрыдаются от сочувствия. Тут как раз свет вырубился. До сих пор, кстати, не дали. Телефон тоже не работал. Райна вспомнила, что пыталась кому-то позвонить. Кому? Томми?

Электронные часы-радио на тумбочке у кровати так и показывали пол-одиннадцатого со вчерашнего вечера. Райна нашарила трубку и поднесла к уху.

– Алле, – просипела она и схватилась за голову. Голова трещала немилосердно. Райна тяжко вздохнула.

О том, чтобы пошевелиться, не могло быть и речи. Лучше всего тихонечко полежать. На том конце запыхтел носом Томми.

– Томми?

– Я, – сразу откликнулся он. – Вставай, красотуля! Птички давно проснулись, тебя одну все ждут.

Райна расплылась в улыбке и прикрыла глаза. Осторожно кашлянула и тут же об этом пожалела: затылок чуть не лопнул. На столике воняла переполненная пепельница. От одного вида окурков Райну затошнило. Она привыкла, что Томми подолгу молчит, а потому не торопила его и спокойно ждала продолжения.

– Что поделываешь? – спросил он через некоторое время.

– Лежу. Скоро встану… кажется.

– И я.

– Тоже лежишь?

– Не-а.

Райна умилилась. Томми как ребенок. Он один никогда ничего от нее не требует. Просто заботится, хочет быть рядом, скучает по ней.

– Знаешь, чего?

– Чего?

– Я тут в Порт-де-Гибле вчера была. В продуктовой лавке. Ну, и зашла в галерею к Максайну. У них картинки твои новые висят. – Томми молчал. Райна потянулась за сигаретой и вдруг заметила, что не дышит. Она изумленно выпрямилась, сделала вдох и прислушалась к ощущениям. Все вроде нормально. Разве что вспотела, хоть выжимай. Так это с похмелья. Бр-р-р, вонища! Срочно в душ. – Томми?

– А?

– Пойду я.

– Давай. А можно я, того… загляну?

– Спрашиваешь!

Райна сделала глубокий вдох и запаниковала. Ей не дышалось.

– Господи, – пробормотала она и приложила руку к груди. – На улице духота?

– Как?

– Тут дышать нечем.

– А?

– Да нет, ничего, – задумчиво произнесла Райна, – приходи, как соберешься.

Она положила трубку и спустила ноги на пол. Вылезла из-под простыни, натянула красную футболку, которую с вечера бросила в ногах кровати. Воздух ощущался кожей при каждом движении. Райне стало страшно. А вдруг она подцепила этот вирус, о котором все болтают? Стало еще страшнее. Нет, просто курить надо меньше. Райна встала. Ноги служить отказывались. Пришлось снова сесть. В голове – одна звенящая пустота.

На лбу выступили капельки пота, потекли по бровям. Надо выпить. Подлечиться. Райна утерла пот краем футболки, прижала ткань к лицу и закрыла глаза. Пустота.

– Надо выпить, – вслух произнесла она.

Только что сказанные слова моментально стерлись из памяти. Райна огляделась. Что это за комната? Чей это дом? Чужой? Несколько секунд она не могла понять, где находится. Наконец Райна вспомнила. Она эту комнату знает, как свои пять пальцев. Это же ее спальня.

Доктор Томпсон вошел в приемный покой и оглядел очередь. Это наверняка родственники тех, кто подхватил новый вирус. Люди стояли и сидели вдоль стен. Несчастные родители. Хотя какие ж они родители, если среди заболевших нет ни одного ребенка. Ни одного. Только взрослые. Почему, позвольте спросить? Есть, конечно, заболевания, характерные дли определенного возраста. Вот только какие? Сразу и не вспомнишь.

Донна Дровер больше не разговаривала, а у Дэрри начались провалы в памяти. Странная какая-то амнезия. Обычно она наступает в результате травмы или сильного переживания. А тут – едва ли не на пустом месте. У всех пациентов одно и то же: умственная деградация без признаков патологии мозга.

Томпсон провел в больнице всю ночь. Вчера вечером, когда он сидел у Мюрреев, наслаждался роскошным ужином и едва сдерживался, чтобы не застонать от удовольствия, зазвонил мобильник. Тринадцатый раз за день. Разговоры на кухне сразу стихли. Все обернулись к доктору. Телефонные трели напомнили собравшимся, что Томпсон вторгся в их маленький тесный мирок. Доктор вскочил, сорвал с пояса мобильник и застыл посреди кухни с набитым ртом. В комнате воцарилась тишина, Уилф Мюррей поправил козырек бейсболки и выставил вперед колючий небритый подбородок. Телефон снова зазвонил. Томпсон одной рукой открыл крышку мобильника, а другой продолжал держать полную тарелку. Пытаясь одним махом проглотить все, что было во рту, он едва не подавился. Одновременно кашлять и слушать собеседника было трудно, но Томпсон все-таки понял, что Донна Дровер только что впала в кому.