Был только один путь уладить проблему, но это решение он не хотел принимать. Он приехал в Англию, чтобы разбогатеть, и хорошо понимал, что ранняя женитьба — это дети и большие расходы. Семья свяжет его по рукам и ногам, ограничит его свободу, лишит перспектив — в общем, произойдет все то, чего он старался избежать. Но другого выхода не было. Он не мог без нее жить.

Наконец в погребе стало чисто, пыль была сметена в угол. Гнев Дары поутих; он поднял из кучи мусора скомканную записку, разгладил ее и вновь пробежал глазами. Он вспомнил, как стоял с Тильдой на церковной башне и смотрел в окно на Холл. «Там живут де Пейвли», — сказала она.

На развилке Дара свернул на дорогу, ведущую к Холлу. Слуга проводил его в гостиную. Дара стоял и в ожидании теребил в руках картуз. Он даже представить не мог, что побудило мисс де Пейвли пригласить его на чай, однако, готовясь к визиту, купил новые носки и старательно залатал локти своей тужурки. Опустив глаза, он увидел свое отражение на маленьком столике из полированного красного дерева. Мебель в комнате была темная и массивная, на каминной полке и буфете — фотографии, безделушки и всякие интересные украшения. Плотные шторы не пропускали в помещение солнечный свет. Дара хотел потрогать обивку стула из гладкого шелковистого дамаста, но, услышав за спиной шаги, тут же отдернул руку.

В дверях стояла молодая женщина.

— Мистер Канаван?

— Мисс де Пейвли? — Он представлял ее сердобольной старой матроной, помогавшей молодым людям преуспеть в жизни. А она оказалось вовсе не старой. Высокая рослая девушка с лицом простушки, дивные темные глаза.

Она не улыбалась. Вид у нее был напуганный. Воцарилось долгое неловкое молчание.

— Спасибо за чудесное письмо, мистер Канаван, — наконец выпалила мисс де Пейвли.

Он подумал, что она ведет речь про его ответ на записку с приглашением на чай.

— Пустяки.

— Для меняэто не пустяки. — Страстность ее тона удивила его. — Простите… — стала извиняться она, — я не хотела… — На ее лице снова отразился страх.

Дара пребывал в замешательстве, испытывал одновременно досаду и жалость к девушке. Как ни странно, сам того не желая, он попытался успокоить ее:

— Роскошный у вас дом, мисс де Пейвли.

«У моей мамы тоже есть пара подсвечников как эти», — хотел добавить он, но вовремя одумался. Месяцы, проведенные в Англии, научили его осторожности. Слишком часто он выставлял себя дураком и сейчас не собирался напрашиваться на очередное унижение.

Разговор опять оборвался. Дара судорожно думал, что бы еще сказать.

— Я знаю, у вас недавно умер отец. Примите мои соболезнования, мисс де Пейвли. Вы, должно быть, очень скорбите.

— О! — Ее бледное круглое лицо озарила улыбка. — Я видела вас в Саутэме после похорон отца.

По крайней мере, теперь стало ясно, как она узнала о его существовании. Дара чувствовал, что из этой странной встречи он может извлечь выгоду для себя. Эта мысль его взволновала.

— Те люди, с которыми вы были… они ваши родственники? — спросила мисс де Пейвли.

— Друзья, мисс. Старые друзья.

Казалось, к ней возвращается уверенность.

— Давайте прогуляемся перед чаем, мистер Канаван? Сейчас только шляпку надену.

Мисс де Пейвли показала ему старый автомобиль в гараже, свой цветник, теннисный корт. Между огородом и полями не было ограждения — только пожухлые огрызки стеблей рапса и зрелая пшеница. Через поля параллельно дамбе тянулась пыльная грунтовая дорога. Дара видел вдалеке длинный низкий дом; его беленые стены сливались с небом.

— Теперь, когда отца больше нет, я — хозяйка поместья, — сказала мисс де Пейвли.

И Дару кольнула зависть. Обидно, что этой застенчивой серой мышке, которая наверняка моложе него, принадлежит все это богатство. Он вдруг подумал, что визит к ней — неразумная и бессмысленная трата времени. Скорей бы уж переходила к делу — предложила работу или объяснила, зачем он ей понадобился.

Но, глянув на нее, он все понял без лишних слов, и у него участился пульс. Взгляд ее больших карих глаз, обращенных на него, полнился жгучим блеском. Джосселин де Пейвли влюбилась в него, догадался Дара. Хотя в голове не укладывалось, как такое могло случиться.

Он намеревался сделать ей предложение по всем правилам, как положено. Тильде удалось улизнуть от своей старой карги тети, и Дара, встретившись с ней в Или, подарил ей красную розу, что он сорвал в саду паба, и сообщил, что заказал столик в одном из ресторанов. На днях ему повезло: выиграл в карты. Тильда удивилась, спросила: может, у него день рождения? Дара покачал головой и поцеловал ее в губы.

— Просто хочу угостить тебя, дорогая.

Она стала переживать, что на ней старенькое платье, но он заверил ее, что в ресторане она будет самой прекрасной из всех женщин. В этом он не сомневался. Тильда скрутила в узел на затылке свои длинные волосы (одно движение ее кистей пробудило в нем острое желание) и пошла с ним в ресторан.

Дара, заметив, что официант косится на его залатанные рукава, сунул ему полкроны, и тот посадил их за приличный столик. Дара заказал устриц и блюдо из крабов. Тильда никогда прежде не ела устриц, и Дара показал ей, как нужно подносить раковину ко рту и высасывать ее содержимое.

— У нас в Ирландии, — сказал он, — мы собирали их на скалах, вскрывали ножом и ели. Настоящий деликатес.

Тильда вытаращила глаза.

— Прямо живых?

— Да, еще шевелились, — ответил Дара.

Официант принес краба. Дара в это время рассказывал Тильде о своем разговоре со священником.

— Он сказал, что тебе прямо сейчас надо начинать брать уроки католического вероучения. Это займет несколько месяцев.

Тильда, пытавшаяся достать мясо из крабовой клешни, подняла голову от тарелки.

— Брать уроки?

— Чтобы мы могли пожениться. — Сообразив, что он сделал, Дара выругался про себя. Поэтому он отодвинул стул и опустился перед ней на одно колено. — Ты выйдешь за меня замуж, Тильда?

Она рассмеялась. Позже он думал, что все могло бы быть по-другому, если бы она тогда не рассмеялась. Если бы другие посетители, смотревшие на них, не слышали ее смеха. Она взяла его за руку и попыталась поднять с колен.

— Дара… прошу тебя… нас ведь выставят отсюда.

— Я прошу тебя стать моей женой, Тильда. — Жара, разочарование, даже те досадные несколько часов, что он провел в обществе той странной женщины, — все это вместе стало настоящим испытанием для его самообладания. Дара снова сел.

— Мы ведь поженимся, да, Тильда?

Он схватил ее за руку.

— Ты ведь не откажешь мне, любимая?

Она побледнела, ее черты словно застыли. Он чувствовал, что она отдаляется от него, ставит между ними стену в присущей ей надменной манере. Все его сомнения мгновенно рассеялись. В тот момент им владело одно желание — стать мужем Тильды Гринлис. Впервые он почувствовал, как в нем закипает гнев на то, что эта девушка, этот ребенок,не желает принимать его всерьез.

— Мне больно, Дара, — сказала она, и он, пристыженный, выпустил ее руку. — Ты, должно быть, пошутил, да? — спросила она.

И его снова охватил гнев, с удвоенной силой.

— С чего это мне шутить? — Голос Дары был пугающе тихим. — Или я недостаточно хорош для тебя?

Официант суетился у их столика — наполнил бокалы, поднял с пола упавшую салфетку Дары. Когда он удалился, Дара тихо сказал:

— Ты ничем не лучше меня, Тильда. Даже ниже по положению. По крайней мере, поля, которые я обрабатывал, принадлежалимоему деду.

Ее глаза гневно сверкнули.

— Каков хозяин, таков и работник, — прошипела она. — Тетя Сара давно мне это внушила!

Они сердито смотрели друг на друга через стол. Гнев сделал ее еще прекрасней — в глазах появился блеск, щеки порозовели. Неожиданно для себя самого он стал ее умолять:

— Я работаю в пабе. И я надеюсь добиться большего. — Он вспомнил про Джосселин де Пейвли и подумал, что вполне мог бы извлечь выгоду из ее страсти к нему: любя его, она наверняка не откажет ему в помощи. — Мы могли бы снять пару комнат в Или. Ты учишься на машинистку и могла бы подрабатывать, пока дети не появятся. Поэтому ты должна приобщиться к религии, Тильда. Мы не сможем пожениться, пока ты не примешь католичество… Я бы хотел, чтобы мои дети воспитывались в вере.