— Сегодня может быть свежо. — Он встряхнул одеяло, оно раскрылось, и она залезла под него. Он снял безрукавку и аккуратно сложил ее. Дрожащие пальцы дотронулись до верхней пуговицы штанов и замерли. Его остановила не застенчивость. Она сотни раз видела его голым. Она даже не раз говорила, что ей приятно смотреть на то, как он сложен. Он остановился потому, что его набухшее естество обещало то, чего он не в состоянии был выполнить.

— По-моему, ты колеблешься потому, что на тебе нет белья.

— Как хорошо ты меня изучила! — Он обрадовался ее легкомысленному замечанию. — Золотой Початок сказал мне, что я должен продемонстрировать тебе силу моего племенного копья.

— Думаю, что «копье» — это синоним твоего любимого слова «пони».

— Точно.

— Ну? — Она наблюдала безо всякого стеснения за тем, как он расстегивает ширинку.

Он стянул с себя штаны и встал перед ней, ничего не скрывая.

— Ты сексуальный мужчина, Крадущийся За Добычей Волк. — Дразнящая улыбка исчезла, как только она увидела восставшую плоть.

Он услышал, как у нее участилось дыхание.

— Мне нужно твое тепло, — молила она. — Мне так долго было холодно!

— Скай, есть одна вещь…

— Не говори. Прошу-у, ничего не говори. Не сейчас. Не сегодня.

Он желал ее с того самого момента, как только увидел. Он желал ее весь год, что они жили врозь. Каждый день. Каждую ночь. Но никогда так сильно, как сейчас. Желание его носило сексуальный характер — да. Но в этот миг нужда в единении ощущалась острее, чем просто физическое влечение. Он обязан был сказать ей об этом.

— Скай…

— Ты помнишь мою просьбу? Ни о чем не говори. — И когда она сбросила одеяло, он направился к ней. Она приняла его в раскрытые объятия, как бы приветствуя его возвращение после долгого отсутствия.

Он прижался теснее.

— От тебя пахнет ореховым дымком и мокрой кожей. — Она дотронулась до его щеки и провела пальцами по зачесанным назад волосам, по волосам, все еще влажным после парной. — Твои глаза — как серый кремень.

Повернувшись к нему лицом, она подтянула его лицо к себе так, что губы их почти соприкоснулись друг с другом.

— Поцелуй меня, Волк.

— Не могу. Господи, если бы ты знала, как я этого хочу!

— Волк?

Скорее вопрос, чем мольба. Он знал, что она ощущает исходящий от него жар, и чувствует затвердевшую у ее бедра плоть.

Он стиснул зубы. Он молил судьбу, специально строил планы, чтобы этот миг, наконец, настал. Он мечтал о том, что она сама захочет начать все сначала и скажет об этом. И он опять стиснул зубы. Когда злые духи захотят тебя наказать, подумал он, они ответят на твои молитвы. Они превратят рай в чистилище.

Он поглядел на ее влажные, полураскрытые губы.

— Если я поцелую тебя хотя бы один раз, я уже не остановлюсь.

Она отстранилась, уставившись на него.

— Я хочу тебя. Я знаю, что и ты хочешь меня.

— А какой бы мужчина не захотел! — Он уткнулся в ее сладкую шейку. И услышал эхо от биения ее сердца подле своего лица. Было бы так легко отдаться страсти и слить их тела воедино.

Кто узнает? Более того, кому будет до этого дело? «Мне будет», — предупреждала его совесть. «Ты торжественно поклялся. Своею собственной клятвой, о, мужчина из племени Осаге». Точно так же, как он желал Скай, он жаждал исполнить данную им клятву. Нельзя начинать все сначала, разрушив то, во что он верил. Надо как-то дать ей это понять.

— Есть одна вещь, которую ты обязана знать. Каждый исполнитель танцев устанавливает для себя собственные правила. Когда я танцую, я отказываю себе в наслаждениях даже со своей женой.

По растерянному выражению на ее лице он понял, что до нее дошло, что ей отказывают в интимной близости, которой она жаждала больше всего.

— Я буду крепко держать тебя, утешать тебя сегодня ночью, — прошептал он, прижимаясь губами к ее щеке. — Обещаю это тебе, о, женщина. А после завтрашнего танца я буду для тебя больше, чем просто утешением. Мы с тобою оба познаем такое наслаждение, которое до этого не было ведомо ни для кого из нас!

Глава девятая

На следующее утро Волк проснулся первым.

Скай угнездилась сбоку от него, перебросив ногу через его бедро жестом, интимным, как сама ласка. Она была рядом всю ночь. Мысли его поднимались, как горячий пар от облитых водой раскаленных камней. Этой ночью она желала его. Так же сильно, как он ее. Он уткнулся лицом ей в волосы, вбирая в себя запах жасминного шампуня и осеннего солнца.

Если бы он не дал слово исполнить сегодня танец, он бы поцеловал ее, как только она проснется. Как он обычно это делал. Брал ее руку и клал туда, где от нее было лучше всего, где ее пальцы с его помощью обнимали восставшую плоть. Он улыбнулся, вспомнив, как она тогда сжимала кулачок, из чего он заключал, что она тоже не спит. В эту любовную игру они играли по выходным, когда знали, что им не надо спешить и они могут наслаждаться друг другом и доставлять радость друг другу сколько угодно времени.

Настанут ли опять такие времена? Он знал, что, в конце концов, она смирится с фактом смерти Фэйт. Похоже, она уже обрела покой. На этот раз он с нею. Он чувствовал себя ближе к ней, чем это было долгое, долгое время.

И он поцеловал ее в макушку.

Если бы ему не предстояло исполнять танец… Он бы тогда разбудил ее поцелуями. Если бы.

Он убрал свои перья подальше, надежно их упаковав, когда ему исполнилось семнадцать. Волк тогда решил, что он уже слишком взрослый. Танцуют только мальчики и старики, убеждал он сам себя. Время от времени он демонстрировал свой стиль тем, кто никогда не видел его танцующим, но танцевать на глазах у Скай? В животе закололо.

Племя уже много лет уговаривало его надеть перья и нанести на себя краску. Они пытались убедить его в том, что если он вернется в священный круг, возможно, его примеру последуют и другие. Тита все время давила на него, пока он, пребывая в полнейшем отчаянии, не уступил.

Танец сегодня был его даром племени. Будут и другие дары на пау-вау, для каждого из племени Осаге: широкие суконные одеяла, пояса и художественные изделия из бисера. А больше всего он любил делать подарки детям. Они с тетей Титой раздадут подарки в воскресенье, перед разъездом.

Он еще раз вдохнул нежный запах, исходящий от волос Скай. Захочет ли она принять участие в раздаче подарков? В конце концов, она все еще была его женой и неофициальной хозяйкой на пау-вау. Он ее спросит. А еще лучше, если об этом спросит ее Тита.

Скай прижалась сильнее. Он расслабился, почувствовав, как напряглась ее рука, лежащая у него на груди, а потом стала мягкой. Когда он сегодня вечером вернется в типи, будет ли она там? Если да, то это явится знаком того, что ей хочется попробовать начать все сначала. Он не мог сейчас думать об этом. Ему надо было сосредоточиться на самом себе и совершить последние приготовления к танцу.

Золотой Початок направил добровольцев в дом Вулфа в Сен-Луи, чтобы забрать оттуда краску и перья. Тетя Тита дала им свой ключ и точно указала молодым людям, где лежит его наряд. Черт, они даже воспользовались его «Харлеем» и в рекордный срок вернулись на пау-вау. Все, что ему требовалось для танца, было аккуратно сложено по ту сторону типи.

Через несколько часов он будет стоять на коленях перед глиняными горшочками и наносить на себя краску. Скай никогда не видела его настоящим Осаге. Как она отреагирует на вертящегося незнакомца, на Крадущегося За Добычей Волка, совершающего движения, умело действующего ногами, под бой барабана? Она увидит его таким, каков он на самом деле, увидит самую потаенную его суть. Не отвернется ли она?

Он сглотнул, поняв, насколько сухо во рту.

Волк стиснул зубы. Если отвернется, так тому и быть. Он выскользнул из-под одеяла и аккуратно укрыл ей руки. Она лежала на мягких одеялах такая бледная, такая «англо». Волосы, как золотистая радуга, разметались по меху, служившему для них подушкой. Она сияла, как солнце на безоблачном небе. Светилась. Завораживала. Волк моргнул. Глядя на нее, мужчина может ослепнуть.