— Освежающий душ, — сказал он, любезно протягивая Руссо тонкий желтый лист.

Госдепартамент задавал своему представителю в Хаддане один вопрос. «Радио-Триполи» обвиняло посольство Соединенных Штатов в Тевзе в том, что оно незаконно укрывает на своей территорией одного из свидетелей в деле о самолете, чтобы не дать этому свидетелю заговорить. Вашингтон желал получить разъяснения по этому вопросу до того, как опубликует официальное опровержение.

— Я бы с удовольствием укрыл ее тут, — сказал Хендерсон с томной улыбкой. — Она обворожительна… Но только другаяженщина из моего гарема, которая в данный момент находится в Сан-Франциско, стала бы протестовать…

— Почему вы с самого начала не рассказали ей все? — спросил Руссо. — Вы даже устроили так, чтобы не встречаться с ней… Доктор Салтер категоричен: у нее тяжелая нервная депрессия с манией преследования и всем, что к этому прилагается… Есть от чего. Ей кажется, что все вокруг в заговоре, — и она не заблуждается…

Хендерсон бессильно махнул рукой.

— Дорогой мой друг, я не мог просить молодую женщину, идеалисткуи человека честного,помочь правительству Хаддану замять это дело… Да она бы выцарапала мне глаза. Я бы подтвердил ее худшие подозрения относительно американской политики… Вспомните: считается, что я ничего не знаю: именно поэтому вы и здесь… Власти надеялись найти настоящих виновников в течение сорока восьми часов, затем им понадобилось еще несколько дней, и… Я не мог сказать мисс Хедрикс правду, потому что правда держалась в тайне, и не забывайте, что речь идет о молодой женщине, твердо убежденной в том, что внешней политикой Соединенных Штатов управляет мафия, а Никсон ее крестный отец…

Посол прервал свою речь.

— Вы что-то сказали, дорогой друг? — спросил он Руссо.

— Ничего, — ответил Руссо, посмеиваясь.

— А мне показалось, что я слышу удивительно красноречивое отсутствие возмущенных протестов с вашей стороны, — серьезно сказал Хендерсон. — В общем, я не мог сказать ей правду. С другой стороны, я не люблю лгать… Мог бы, конечно, — с невинным видом, по-отечески заботясь о психическом состоянии мисс Хедрикс, но… Есть же все-таки какие-то пределы. Так что я предпочел избегать с ней встреч… Входите!

Вернулся вице-консул, улыбаясь от уха до уха. В силу замечательного эффекта заразительности, передающейся иерархическим путем, все сотрудники посольства выглядели радостными, когда оказывались носителями совсем свежих дурных вестей. Служба прослушивания информировала посла о том, что в горах Раджада только что появилась какая-то подпольная радиостанция. Она во всех подробностях разоблачала массовую резню, устроенную в самолете «Дакота», надругательство над мертвыми шахирами и обвиняла «гнусную, погрязшую в материализме клику Тевзы, находящуюся на содержании у американских империалистов» в том, что она являлась подстрекателем этих зверств. Затем следовал призыв к «братским народам» оказать вооруженное сопротивление. «Радио-Хаддан» отвечало тем, что каждые четверть часа передавало предостережение против агентов-провокаторов все тех же «империалистических держав», не упоминая, однако, Соединенные Штаты, что являлось, по мнению Хендерсона, грубой ошибкой.

— Короче говоря, все пропало, — рассеянно заключил Руссо: он все отчетливее осознавал, что у него возникла серьезная личная проблема. У этой проблемы были рыжие волосы, зеленые глаза и такой прямой взгляд, что он вызывал угрызения совести даже у агента ЦРУ, а еще у нее был нрав дикой кошки, которая прошла курсы повышения квалификации в Северной Ирландии.

Телефонной связи с Сиди-Барани не было, но Али Рахман послал своего шофера к господину Дараину с успокаивающим посланием: у мисс Стефани Хедрикс небольшой жар, она приехала в оазис немного освежиться. Руссо совсем не обрадовала эта «свежесть», которая представала перед его взором в виде подростка удивительной красоты. Было что-то комичное в этой внезапной ревности к пятнадцатилетнему сопляку, но Руссо было не до смеха. Несколько ухмылок — вот и все, что ему удалось из себя выдавить.

К посланию Али Рахмана прилагался, без каких-либо комментариев, пакет, содержимое которого — один-единственный предмет — погрузило господина Дараина в весьма, в общем-то, простые подсчеты, для которых он использовал свои аристократические пальцы. Если сосчитать предметы, забранные ими из гостиницы, из агентств печати и из различных посольств, то теперь был в наличии полный комплект.

Руссо не понимал, почему эта идиотка помчалась к мальчишке. Если бы он, Руссо, не совершил промаха, то она, вероятно, была бы сейчас подле него, и… Начиная с этого момента все вызывало у него злость и недовольство собой. Что до Хаддана, то в Тевзе есть посол Соединенных Штатов, в чьи обязанности входит расхлебывать последствия провала «американской политики по установлению мира» в этой стране. Он же, Руссо, получил куда более конкретную задачу: проверить подозрения ЦРУ относительно роли, которую сыграли в истории с «Дакотой» «Талликот компани» и «подпольная боевая группа», которую она якобы содержит в Аравии. Берш… Это имя звучало в ушах Руссо как одна из тех вежливых отрыжек, коими сыновья пустыни заверяют своего хозяина, что трапеза была отменная.

Терраса купалась в звездах.

— Все пропало, — повторил Руссо мрачно, думая о вещах куда более личных, чем Хаддан.

Посол сделал пару глотков воды. Решил, видимо, припасти спиртное на тот день, когда у него действительнобудут неприятности…

— Не обязательно, старина, совсем не обязательно. Они сейчас предоставят автономию Раджаду, и это успокоит людей… В данный момент как раз эту карту и разыгрывают. Есть две линии, как вы знаете: единство страны прежде всего — с одной стороны, и автономия, федерализм — с другой…

— Если только «жесткая» линия… и Берш не сделают соглашение невозможным, — сказал Руссо. — Пока мы тут с вами разговариваем, он, скорее всего, готовит эскалацию напряженности. Что-то, что взорвет ситуацию.

— Возможно. Но вы заблуждаетесь, придавая такую важность Бершу. Он всего лишь исполнитель… Есть фигуры и поважнее, куда важнее…

Руссо с почтением подумал о господине Дараине.

— Разумеется, — сказал он. — Но если силы безопасности предпримут попытку государственного переворота, здешняя прекрасно оснащенная армия быстро отобьет у них всякое к тому желание.

— Что так, что эдак, — сказал Хендерсон. — Силы примерно равны просто потому, что шахиры есть как среди сил безопасности, так и, собственно говоря, в армии…

Он удовлетворенно вздохнул.

— Мне нравится жить! — резко заявил он, глядя на Руссо так, будто сделал компрометирующее признание.

Руссо рассмеялся.

— Вы занятный тип, Тед, — сказал он. — Можно подумать, что дурные вести поддерживают вас в хорошей форме. Но что касается «Талликот» и Берша, то это моя добыча, и они по уши увязли в этом деле… Вот уже десять лет мы пытаемся их прижать.

Очки Хендерсона иронически заискрились.

— Да, разумеется, — сказал он. — Великие державы не любят… частных торговцев оружием. Они терпеть не могут конкуренции…

Дворецкий вышел на террасу и наклонился к Руссо. С ним желает говорить начальник полиции господин Дараин.

— Где телефон?

Нет, это не по телефону… Господин Дараин прибыл собственной персоной. Это, по-видимому, очень срочно…

Руссо вышел. Начальник полиции и еще два человека стояли перед машиной с зажженными фарами. Господин Дараин был мертвенно-бледен.

— В чем дело?

— Идемте…

Руссо спросил себя, почему Дараин в последнее время выказывает ему такое доверие и всюду приглашает с собой… Подстраховывается на будущее, подлизывается к американцам?

За несколько минут они добрались до площади старого рынка позади мечети.

Квартал перекрыли бронеавтомобили.

Луна была красивой, круглой, рыжей, тяжелой…

Около сотни любопытных из соседних домов уже образовали круг, держась на расстоянии от солдат.

Голова Массимо дель Кампо лежала в нескольких метрах от тела. Глаза были открыты.