Неизвестно, сколько бы еще времени Нерон провел в Греции, но его позвали в Италию плохие новости из Рима. Гелий сообщал, что положение в столице становится угрожающим для власти императора. Сначала он направил письмо Нерону, но затем прибег к более решительным мерам. Оставив Рим, Гелий прибыл в Грецию, где, представ перед императором, огорошил его известием о наличии в Риме нового опасного заговора, направленного против принцепса. [299]Память о прежних заговорах была слишком свежа, и Нерон принял решение о возвращении в Рим.
Глава IX
Qualis artifex pereo!
Возвращение Нерона в Рим выглядело триумфальным шествием императора-полководца, сокрушившего только что во благо римского народа несметные полчища грозных врагов империи:
«Из Греции он вернулся в Неаполь, где выступил когда-то в первый раз, и въехал в город на белых конях через пролом в стене, по обычаю победителей на играх. Таким же образом вступил он и в Анций, и в Альбан, и в Рим. В Рим он въезжал на той колеснице, на которой справлял триумф Август, в пурпурной одежде, в расшитом золотыми звездами плаще, с олимпийским венком на голове и пифийским — в правой руке; впереди несли остальные венки с надписями, где, над кем и в каких трагедиях или песнопениях он одержал победу, позади, как в овации, шли его хлопальщики, крича, что они служат августу и воинами идут в его триумфе. Он прошел через Большой цирк, где снес для этого арку, через Велабр, форум, Палатин и храм Аполлона; на всем его пути люди приносили жертвы, кропили дорогу шафраном, подносили ему ленты, певчих птиц и сладкие яства. Священные венки он повесил в своих опочивальнях возле ложа и там же поставил свои статуи в облачении кифареда; с таким изображением он даже отчеканил монету». [300]
Несомненно, Нерон пребывал на вершине счастья. Артистический триумф в Греции стал для него главным достижением всего его правления, всей его жизни. Сколь тщательно продуман маршрут его возвращения! Сначала Неаполь, где начинал он свои публичные выступления. Пусть те, кто имел счастье впервые слышать божественное пение цезаря перед народом, первыми же узрят его, достигшего вершины славы! Затем Алций, родина Нерона. Далее Альбан. Здесь у подножия Альбанской горы к северу от Альбанского озера основал свой город Асканий Юл — прародитель Юлиев. Его потомки, божественные братья Ромул и Рем, примут решение об основании нового города, каковой на Палатинском холме и построит Ромул. Наконец — Рим! Он должен увидеть Нерона в образе триумфатора. Да, пусть римляне видят, что победы их императора в греческих играх так же ценны, как победы на полях сражений!
Можно себе представить, что на самом деле думали римляне об этом высокоартистическом триумфе. Кифаред на колеснице божественного Августа! Август вывел Рим из долгой полосы гражданских войн, восстановил единство государства, присоединил к римским владениям богатейший Египет, сокрушив всех своих врагов, он подарил римлянам и подвластным им народам великий Pax Romana — Римский мир. Вот что он праздновал, вступая в Рим! Вот что дал римскому народу его триумф! А этот? Казна опустела, поборы растут, раздачи сокращаются, войску недоплачивают, хлеб в Рим подвозят с перебоями, поскольку все корабли Нерон угнал в Грецию. Сколько поводов для ликования! Дальше просто некуда.
Неизвестно, был ли в действительности заговор, о котором Гелий сообщил Нерону, но перемена в настроениях римлян в отношении Нерона к худшему была очевидна. Последний подъем благодарных чувств римской толпы к правящему принцепсу имел место в связи с пышной встречей Тиридата, давшей народу и великолепные зрелища, и изобильные раздачи. Но такие чувства очень непрочны и, главное, недолговечны. Зрелища прошли, раздачи сократились — и вот уже все недовольны. Триумф же победителя в музыкальных состязаниях менее всего мог вдохновить римлян. Нерон, чувствовавший себя триумфатором, как никогда, был одинок. Он даже не представлял себе, сколь мало времени осталось у него для того, чтобы упиваться своим счастьем, ощущать себя величайшим артистом. Иллюзорности происходящего он не чувствовал. Ему бы в эти дни вспомнить слова знаменитого римлянина, полководца Эмилия Павла, подчинившего Риму некогда могущественную Македонию. Тогда после полного разгрома македонского войска — последний в истории бой знаменитой фаланги — и пленения царя Персея римский военачальник, видя ликование своих соратников, особенно молодых центурионов, обратился к ним с речью, содержание которой вовсе не было наполнено победным торжеством, но напоминало всем о бренности любых великих достижений. Были в ней такие слова:
«И неужели вы еще верите в существование на земле счастья, могущего противостоять времени? Подавите же в себе, молодые люди, тщеславную гордость победой: будьте скромны, постоянно помня о будущем, о том часе, когда судьба отомстит нам за настоящее счастье».
Луций Эмилий Павел предостерегал от ликования по случаю действительно великой победы — Риму покорилась страна, давшая миру великого Александра Македонского. Нерон же никак не мог отойти от восторгов по поводу победы мнимой и в том роде деятельности, которую римляне в грош не ставили. Нелепой игрой в триумф он, несомненно, только приблизил конец своего царствования. Мнимая победа способствовала приходу самой настоящей расплаты. Расплаты за все.
В начале марта 68 года Нерон находился в любимом Неаполе, менее всего думая о какой-либо опасности. Близился праздник Минервы. Напомним, что римская богиня Минерва была покровительницей поэтов и музыкантов, к коим Нерон принадлежал, потому он, как музыкант, вправе был его почитать своим. Но вместе с этим приятным событием приближалась дата, которую он никогда не любил вспоминать, — очередная годовщина убийства Агриппины. И надо же было такому случиться, что известие о восстании в Галлии, направленном против его власти, он получил как раз в тот самый день, когда девять лет назад приказал убить свою мать. Восстание против Нерона поднял наместник провинции Лугдунская Галлия (Лугдун — совр. город Лион во Франции) Гай Юлий Виндекс. Он написал воззвание, прямо направленное против Нерона, смысл которого был в отмщении ему за все его злодеяния и сумасбродства и освобождении римлян от власти этого негодного принцепса. Нерон сначала не понял, насколько опасно начавшееся движение. Он знал, что в Лугдуне не стоят легионы, одна лишь когорта городской стражи — это не войско. Несколько сот человек военной опасности для правителя империи не представляют, тем более если находятся в достаточно отдаленной провинции, за Альпами. Демонстрируя полное презрение к Виндексу, Нерон продолжил свои обычные развлечения, направившись в гимнасий, где увлеченно смотрел на состязания борцов. Толк в борьбе он знал и даже сам считался сильным борцом. Более того, как раз в это время им овладела мысль добиться в борьбе такого же совершенства, как Геркулес, повторив его подвиги. Позднее будут рассказывать, что якобы уже готовилось невиданное представление: Нерон должен был появиться на арене в облике Геркулеса и то ли пришибить дубиной специально подготовленного льва, то ли задушить его голыми руками. [301]Представление задумывалось знаковое! Ведь именно оглушив сначала своей палицей льва у города Немей и задушив его, Геракл и совершил свой первый подвиг. В память о нем могучий герой, принеся жертву Зевсу, учредил Немейские игры, проводившиеся раз в три года. Нерон только что был объявлен в том числе и победителем Немейских игр. Получается, что сколь сие не удивительно звучит, но Нерон и в самом деле перед своими роковыми днями собирался то ли повторять, то ли инсценировать двенадцать подвигов Геркулеса, начав с первого — удушения льва. Его атлетические амбиции немедленно породили слухи, что на следующих Олимпийских играх через положенные пять лет он выступит уже в качестве атлета.