И вот по повелению Нерона снаряжаются корабли с отборными гребцами для ускорения плавания и отправляются целые отряды воинов для добывания сокровищ Дидоны. Последствия, как и следовало ожидать, самые плачевные:
«Основываясь на этих вздорных надеждах, Нерон день ото дня становился все расточительнее: истощались скопленные казной средства, как будто уже были в его руках такие сокровища, которых хватит на многие годы безудержных трат. В расчете на те же сокровища он стал широко раздавать подарки, и ожидание несметных богатств стало одной из причин обнищания государства. Ибо Басс, за которым следовали не только воины, но и согнанные для производства работ сельские жители, беспрестанно переходя с места на место, всякий раз утверждал, что именно здесь находится обещанная пещера, перекопал свою землю и обширное пространство вокруг нее и, наконец, изумляясь, почему лишь в этом случае сновидение впервые обмануло его, хотя все предыдущие неизменно сбывались, оставил бессмысленное упорство и добровольно смертью избегнул поношений и страха перед возмездием. Впрочем, некоторые писатели сообщают, что он был брошен в темницу и затем выпущен, а в возмещение царской сокровищницы конфисковали его имущество». [278]
Конфискация имущества злосчастного Басса в возмещение убытков, понесенных государством во время бессмысленных поисков несуществующих сокровищ, должна была в глазах римлян выглядеть решением совершенно комичным, что еще более умаляло падающий престиж Нерона: Истинные же последствия карфагенской авантюры Нерона оказались совсем печальными:
«Когда же эта надежда обманула его, он, издержавшись и обеднев почти до нищеты, был вынужден даже солдатам задерживать жалованье, а ветеранам оттягивать награды». [279]
Невыплаченные жалованья, отложенные заслуженные награды — это в глазах воинов дело совершенно нетерпимое. Император, допускающий подобное, рискует. Люди, в руках которых оружие, могут на это ответить так, что виновный в денежных задержках запомнит навсегда. Если, конечно, останется жив.
Пытаясь хоть как-то восстановить истощившиеся финансы, Нерон принимает решения, диктуемые не здравым смыслом, но растерянностью, граничащей с отчаянием.
Перечень мер по оздоровлению финансов после истории с привидевшимися сокровищами Дидоны дал Светоний:
«Прежде всего постановил он, чтобы по завещаниям вольноотпущенников, без видимой причины носивших имя родственных ему семейств, он наследовал не половину, а пять шестых имущества; далее, чтобы по завещаниям, обнаружившим неблагодарность к императору, все имущество отходило в казну, а стряпчие, написавшие или составившие эти завещания, наказывались; далее, чтобы по закону об оскорблении величества подлежали любые слова и поступки, на которые только найдется обвинитель. Даже подарки, сделанные им в благодарность за победные венки, полученные от городов, он потребовал назад. А однажды он запретил носить фиолетовый и пурпурный цвет, сам подослал на рынок продавца с несколькими унциями этой краски и после этого опечатал лавки всех торговцев. Говорят, даже выступая с пением, он заметил среди зрителей женщину в запрещенном пурпурном платье и указал на нее своим прислужникам: ее выволокли и он отнял у нее не только платье, но и все имущество. Давая поручения, он всякий раз прибавлял: «А что мне нужно, ты знаешь» и «Будем действовать так, чтобы ни у кого ничего не осталось». Наконец, у многих храмов он отобрал приношения, а золотые и серебряные изваяния отдал в переплавку — в том числе и статуи богов-Пенатов, восстановленные впоследствии Гальбой» [280]
К этому стоит добавить также сообщение Диона Кассия о конфискации Нероном всего имущества осужденных. [281]
И все это совершалось по повелению того самого Нерона, который только несколько лет назад всерьез собирался упразднить в Римской империи все косвенные налоги, дабы улучшить жизнь народа! «Золотое пятилетие» безвозвратно ушло в прошлое, а правление Нерона более не вызывало восторгов в народе. Иные действия принцепса кажутся как бы специально направленными на разжигание неприязни к нему. Чего только стоит изъятие статуй богов-Пенатов. По представлениям римлян эти добрые домашние боги были хранителями единства и благополучия каждой семьи. Таким образом, Нерон ухитрился нанести оскорбление всем римлянам без исключения. Артист Нерон должен был чутко воспринимать реакцию зрителей на свои выступления в роли певца, кифареда, трагического актера. Без этого нет актера. Принцепс Нерон все более и более утрачивал представления о реальности, похоже, уже вообще не давая себе отчета в том, как воспринимают римляне его поступки и распоряжения. Рабское, холуйское одобрение на словах всего и вся в любых деяниях Нерона, которое он встречал в своем окружении и сенате, сделали свое черное дело: Нерон, несмотря на присущее ему чувство юмора, потерял способность критически оценивать свои дела. А ропот в Риме, и не только в Риме, но и в Италии, в провинциях нарастал. А в таких случаях люди всегда вспоминают все худшее, что происходило в последние годы, все вкупе ставя в вину власти, независимо от ее действительной вины за случившееся. Вспоминали в эти дни в Риме и недавнюю чуму, унесшую за одну осень тридцать тысяч человеческих жизней, не были забыты и неудачи на Востоке — сердце каждого римлянина было задето вестью об унижении римских легионов. Неважно, шли они в самом деле «под ярмом» или не шли. Сами разговоры об этом уже били по действующему императору, пусть и виноват был бездарный Пот, но ведь назначил его в Армению Нерон… Сверхпышный прием Тиридата, конечно же, неплохо развлек римлян, но заставил ли забыть о недавних неудачах? Да и многие не столько восхищались, сколько задумывались над тем, стоило ли при опустевшей казне выбрасывать сотни миллионов сестерциев на чествование брата парфянского царя, унизившего римские легионы? Не забудем, что и клеймо поджигателя, пусть и несправедливое, Нерону так и не удалось смыть. А уж о том, что он матереубийца, никто никогда не забывал. Все это вместе создавало поистине тревожный фон царствованию Нерона, чего он, к несчастью для себя, то ли не хотел, то ли уже не мог замечать.
Положение дел в Риме вообще мало беспокоило Нерона в это время. Визит Тиридата вызвал у него яркую вспышку интереса к Востоку. Должно быть, вручив царскую диадему новому правителю Армении, Нерон всерьез вообразил себя победителем-триумфатором, которому под силу совершать великие деяния в краях, где некогда воевал великий Александр Македонский. Было объявлено, что он готовит поход к Каспийским воротам. Порой историки спорят, по какому именно пути через Кавказские горы должны были пройти легионы под водительством цезаря Нерона. Думается, такие споры излишни. И те, кто обитал близ знаменитых Железных ворот у современного Дербента, и те, кто проживал в глубокой теснине Дарьяла, могли быть совершенно спокойны. Никакое незваное войско в гости к ним не собиралось. Сей грандиозный проект скорее должно считать очередной игрой Нерона. После героев греческих трагедий ему захотелось почувствовать себя великим воителем. Образ такового долго искать не приходилось — кто может быть достойнее Александра Великого! Интереснее всего то, что Нерон не обратился к римским героям, казалось бы, Рим, чья история, состоящая из непрерывных войн, полная великих деяний и славных побед, превративших Римскую державу во владычицу мира, являл более чем достаточное число примеров для подражания. Но Нерону ближе был идеал эллинистический. Не случайно он даже набрал для этого похода в Италии новый легион из молодых людей шести футов роста (более 180 см), который получил странное для римского войска наименование «Фаланга Александра Великого». [282]Имя македонского царя в Риме уважали и почитали, но слово «фаланга» могло вызвать у испытанных римских воинов только ироническую улыбку. Это был безнадежно устаревший способ боевого построения. В войнах с царями Македонии римские легионы без особых хлопот громили македонские фаланги, умело используя неспособность этого тяжеловесного малоповоротливого строя передвигаться по пересеченной местности. Обозвать римский легион фалангой, пусть и великого Александра, было делом не самым остроумным. В строю такой легион из молодых парней одного роста должен был выглядеть весьма привлекательно, но это совсем не обещало высоких боевых качеств. Во всяком случае, никаких военно-исторических последствий создание этого легиона-фаланги не имело. Когда к Нерону пришла беда в виде военных мятежей и нужны были надежные войска, никакого проку от новоявленных наследников воинов непобедимого царя не было. Наверное, их достоинства одинаковым ростом и исчерпывались.