– Я сделаю для этого все, что от меня зависит.

– По крайней, мере Алвина и Бесс вас примут, – проговорила Сара, обернувшись к нам. – Конечно, они будут поражены, что Тео взял в жены янки, но, когда свыкнутся с этой мыслью, все будет в порядке.

– Сара, послушай, расскажи-ка лучше, как идут дела на плантации, если они вообще идут, – попросил Тео.

– Жаль, что мы не встретились раньше, на пароходе: я сам мог рассказал о делах, и тебе не о чем было бы теперь беспокоиться, – заметил Эдвин.

– Но коль скоро сложилось по-другому, позволь это сделать мне, – остановила брата Сара. – Бог свидетель, в последнее время я была лишена возможности делиться с кем-нибудь даже местными сплетнями, не говоря уже о хороших новостях. А новости действительно хорошие, Тео.

– Это прекрасно. Рассказывай же, не томи нас! – воскликнул Тео, заинтересованно подавшись вперед.

– Сначала, Тео, янки намеревались сжечь плантации Мэртсонов, как они поступили с большинством других. Но пришел приказ ваши плантации сохранить. Откуда – не знаю, но, очевидно, от каких-то весьма высокопоставленных лиц, потому что солдаты не решились жечь даже наши угодья из боязни, что огонь может перекинуться на вашу территорию. Так что обе плантации уцелели.

– За это нужно благодарить Нэнси, – сказал Тео. – Я сам совсем недавно узнал об этом: она посылала письма самому президенту Линкольну с просьбами пощадить поместье Мэртсонов.

– В таком случае – слава Нэнси Мэртсон! – воскликнул Эдвин Ситон.

– Мы так благодарны вам, Нэнси, – сказала Сара. – Никто до сих пор не мог понять, как нашим усадьбам посчастливилось избежать печальной участи.

Я решила пояснить:

– Тео был офицером армии конфедератов. Однако его мужество спасло жизни многих солдат не только с вашей, но и с нашей стороны. Северяне считают его героем, и спасти его дом – долг, а не награда, которой он действительно заслуживает. Я счастлива, что и ваш дом уцелел, мистер Ситон.

– Однако не надейтесь, что старик Мэртсон смягчится, – предупредила Сара. – Он по-прежнему твердит, что это все – козни янки, и постарается даже тебя, Тео, в этом убедить. А меж тем все в действительности в отличном состоянии. Твой дед не занимался выращиванием хлопка, что заставило бы его держать рабов, а потому все, кто служил твоему деду, остались – зачем искать лучшей доли? Ты застанешь все таким, как прежде. Все так же река течет мимо соснового леса…

– Как я рад это слышать, – улыбнулся Тео. Он откинулся на спинку сиденья и пояснил мне:

– Усадьба Мэртсонов была построена в 1802 году одним из моих предков. Он решил поставить дом посреди дубравы. На мой вкус, в комнатах из-за этого слишком сумрачно, хотя, с другой стороны, кроны дубов дают прохладу в летний зной.

– Должно быть, усадьба выглядит весьма величественно.

– Ну, наверное, у вас на Севере строят не менее роскошные особняки, – заметила Сара. – В одном из которых, очевидно, выросли и вы.

– Вовсе нет, – сказала я. – До того, как мы с Тео поженились, мой дом состоял из одной маленькой комнаты, которая одновременно служила мне и кухней, и прачечной.

– Неужели? – воскликнула Сара недоверчиво.

– Это совсем не так ужасно, как может показаться, – усмехнулась я, забавляясь изумлением, которое было написано на ее лице.

– Я тоже так думаю, – согласилась она. – Особенно если принять во внимание, что в конце концов вы стали женой Теодора Мэртсона, чей трехэтажный дом состоит из двадцати трех комнат. Или двадцати четырех, Тео?

– Я сам не знаю точно, – ответил он. – Большинство из них всегда заперты, но, я думаю, Нэнси это не разочарует.

– Конечно, нет – так мне будет уютнее. Меньше шансов заблудиться.

– Так или иначе, вас ждет приятный сюрприз, – пообещала Сара. – Вы убедитесь в этом, когда мы будем еще только подъезжать к дому. Это действительно необычное зрелище. Эдвин, пожалуйста, придержи лошадей, когда покажется усадьба, это уже скоро… Да, кстати, Нэнси, вы уж простите мою забывчивость, я до сих пор не удосужилась пригласить вас к нам в гости. Янки вы или нет – мы всегда будем рады вас видеть. И уж позаботимся, чтобы сделать из вас настоящую южанку.

– Это тебе не составит труда, дорогая сестренка, но все же я предпочел бы, чтобы Нэнси оставалась такой, какая есть, – заметил Эдвин. – И я надеюсь, она удостоит меня чести называть по имени.

– О, благодарю вас, Эдвин, с большим удовольствием, – сказала я. Благодарность моя была совершенно искренней. Ведь Эдвин, насколько это было в его силах, оберегал меня от острого язычка Сары.

– Ну, так вы не откажетесь нас навестить? – настойчиво спросила Сара.

– Конечно, благодарю вас, я очень рада, что сразу нашла в вашем лице добрых друзей.

Когда колеса экипажа заскрипели на повороте, все замолчали. И вот моему взору предстала аллея, ведущая к усадьбе Мэртсонов. Это было и вправду удивительное зрелище. Могучие вековые дубы, поросшие мхом, сплетались кронами над дорогой, образуя тенистую и сумрачную аркаду, – казалось, мы въехали в туннель. В конце аллеи дорога, выложенная красным кирпичом, упиралась в здание усадьбы – в белоснежный фасад, увенчанный голубой крышей. На каждом этаже была крытая галерея, поддерживаемая дорическими колоннами и украшенная лепными карнизами. Темно-зеленые оконные ставни и изящные кованые перила дополняли картину. Дом был не только красив – он поражал своими поистине огромными размерами.

Казалось бы, от одной мысли, что мне отныне предстоит жить здесь и носить фамилию Мэртсон, должно было захватить дух, – но, к своему удивлению, я не обнаружила в себе даже признаков радости. Должно быть, боязнь предстоящей встречи со старым Мэртсоном была сильнее всех других чувств.

Экипаж, качнувшись на рессорах, остановился у широкого парадного крыльца. Дверь тут же распахнулась, и на порог вышла высокая красивая молодая женщина. Увидев Тео, спрыгнувшего с подножки экипажа, она издала радостный возглас и бросилась к нему, перепрыгивая через ступени и восторженно повторяя его имя. Казалось, она не помнила себя от радости, и это было так естественно – ведь она столько лет не видела своего брата. Она заключила Тео в объятия и осыпала его лицо поцелуями. Потом девушка обернулась в сторону дома и крикнула:

– Бесс! Бесс! Выходи скорее! Тео вернулся! Тео вернулся домой!

И вдруг слезы неудержимо хлынули из ее глаз. Тео обнял ее и, ласково похлопывая по плечу, сказал:

– Ну что ты! Все в порядке.

Я была глубоко тронута, увидев, как трепетно относятся друг к другу Алвина и Тео. Я и раньше чувствовала, что он очень любит своих сестер: всякий раз, когда он рассказывал о них, какая-то особенно ласковая нота возникала в его голосе. Теперь я увидела, что и сестры были к нему нежно привязаны – по крайней мере, об Алвине это можно было сказать с уверенностью. Радость жизни, озарявшая ее лицо, так похожее на лицо брата, после встречи с Тео превратилась в неудержимое ликование. Неудивительно, что для меня было большим облегчением отметить в Алвине ее жизнерадостность – это давало мне право надеяться, что мое происхождение не станет препятствием в отношениях между нами.

Сара и Эдвин, так же как и я, боясь шелохнуться, с благоговением наблюдали за сценой долгожданного воссоединения семьи – спустя годы ужаса и кровопролития, ненависти и горя.

Минутой позже на пороге возникло еще одно действующее лицо – молодая женщина остановилась в секундном замешательстве и бросилась к Тео; мне показалось, что над крыльцом и через двор пронесся вихрь, вызванный развевающимся розовым платьем и бесчисленным множеством нижних юбок.

Как мне и рассказывал Тео, Бесс ростом была пониже своей сестры и значительно полнее – казалось, рукава ее платья, туго обхватывающие ее руки, вот-вот лопнут. Однако ее угольно-черные волосы, слегка посеребренные на висках, были несомненно прекрасны и, будучи уложенными в прическу, выглядели бы еще красивее.

Ее встреча с Тео была исполнена столь же безудержной радости, но в отличие от Алвины Бесс тут же засыпала брата миллионом вопросов, задаваемых так быстро, что Тео при всем желании не смог бы на них ответить.