– Помню, она утонула, – спокойно ответила я. – Что касается подробностей, я не стала их выяснять: Тео не любит говорить об этом.

– Еще бы! Он ведь знает, что это было убийство.

– И ты так считаешь?! – изумленно воскликнула я. Мой голос прозвучал как-то слишком громко среди всеобщего молчания. Но меня не меньше Тео начинали раздражать подобные разговоры. Сначала Эдвин Ситон, потом Карла, теперь еще и Бесс. Это было слишком!

– Бесс, угомонись, наконец, – одернула Алвина сестру.

– И не подумаю. Кроме меня, я вижу, некому предупредить Нэнси об опасности.

– Опасности чего?

– Быть убитой, – сказала Бесс без обиняков. – Последовать за Айдой. У покойной не было причин кончать с собой, а обстоятельства, сопутствующие ее гибели, исключают несчастный случай. Так что суди сама.

– Для того чтобы делать какие-либо утверждения, нужны доказательства, – отрезала Алвина. – Бесс никак не может обуздать свое бурное воображение.

– А правда, что Айда погибла в ту самую ночь, когда вернулась с бала? – спросила я.

– Действительно так. До войны оставалось еще два года, – задумчиво проговорила Алвина. – Ты что-нибудь слышала о нашем празднике Марди-грас, Нэнси?

– Мне рассказывали, что в этот день бывают красочные карнавальные шествия.

– Верно. Вообще-то исконное название этого праздника Изобильный вторник: это последний день перед началом Великого поста, и каждый напоследок стремится наесться и напиться всласть и вдоволь повеселиться. Конечно, во время войны было не до праздников, но недавно прошел слух, что традицию собираются возродить. Увидим – ждать осталось недолго, всего месяц. Вот только к шествию вряд ли успеют подготовиться за столь короткий срок – иные костюмы и платформы, на которых разыгрываются представления, так сложны, что требуется целый год на то, чтобы их придумать и изготовить.

– Ах, как бы мне хотелось увидеть это зрелище! – воскликнула я.

– Дорогая моя, но ведь ты теперь – член семейства Мэртсонов. Неужели молодую красавицу жену мистера Тео забудут пригласить на Бал масок! Ты станешь свидетельницей кульминации всего торжества.

– Не знаю, решусь ли я принять это приглашение, – осторожно проговорила я, – помня о том, что смерть настигла Аиду именно после бала и Роуз исчезла спустя ровно год. Волей-неволей начинаешь думать, что это черный день для всех молодых жен Мэртсонов.

– Видишь, что ты натворила, Бесс, – укоризненно покачала головой Алвина. – Ты совсем запугала Нэнси.

– Вовсе нет, – возразила я. – Я не настолько суеверна. И вообще мне хотелось бы поговорить с вами, совсем о другом.

– Конечно, конечно, – девушки были явно заинтригованы. Но я всего лишь упомянула о необходимости пополнить свой гардероб.

– Я говорила Тео, что у нас в кладовой множество отрезов, и мы, разумеется, закажем для тебя еще, – сказала Алвина. – А Карла нашьет тебе платьев на все случаи жизни…

– Но только если ты придешься ей по нраву, – уточнила Бесс.

– Она уже сама вызвалась шить для меня, – сказала я, одарив Бесс любезной улыбкой. Ее мрачные предположения и упорные попытки вселить в меня тревогу начинали меня раздражать. Возможно, у нее это получалось не нарочно. Но, как бы то ни было, Алвина была мне более симпатична – хотя, конечно, я ничем этого не обнаруживала.

Часам к девяти Бесс начала беззастенчиво зевать, да и я, признаться, чувствовала себя усталой. Но вот Алвина позвонила в колокольчик и отдала прислуге распоряжение убирать со стола. Однако напрасно я надеялась, что программа сегодняшнего вечера исчерпана. Мы отправились в гостиную, где Алвина села за фортепьяно. Бесс, отбросив всякие условности, зевала во весь рот, и ее трудно было осуждать: как пианистка Алвина была далеко не виртуозом. Вдоволь потешив нас своей игрой, Алвина наконец поднялась со стула и закрыла крышку фортепьяно. Мы вышли из гостиной и поднялись по лестнице. Я пожелала девушкам доброй ночи и пошла в спальню. Послышались удаляющиеся шаги, хлопнули двери комнат – и вот все стихло.

Несколько минут спустя пришел Тео. Он выглядел усталым не меньше моего. Позади была долгая, полная тягот дорога, но меня больше всего утомили последние два часа, а особенно малоприятные открытия, которые они с собой принесли. Тео тяжело опустился в кресло, вытянул ноги и блаженно откинул голову на мягкую спинку.

– У меня был довольно серьезный разговор с дедом, – сказал он. – Я рассказал ему, как гуманно обошлись со мной янки. Он выслушал меня со скептической усмешкой, но мне показалось, что в глубине души он остался доволен. Видишь ли, до сих пор он был уверен, что всех конфедератов, имевших несчастье попасть в плен, попросту расстреливали. И все-таки он по-прежнему настроен ко всем северянам враждебно. Старик живет в своем прошлом и не скоро сумеет забыть, как и когда он потерял сына и внуков.

– Я так понимаю его! Нет ничего страшнее, чем пережить такое горе. В его годы боль утраты не проходит – она становится сильнее с каждым днем.

Тео грустно кивнул, но внезапно улыбка коснулась его губ:

– Однако на тебя его ненависть не распространяется.

– Одобрил ли он наш брак?

– О, не спеши! Старик прожил долгую жизнь и прекрасно понимает; если мужчина полюбил по-настоящему, ничто и никто не в силах ему помешать. Поэтому он не стал чинить мне препятствий. Об одном тебя прошу – будь терпима к его странностям.

– Я обещаю.

Тео с усилием оторвал голову от спинки кресла и принялся стягивать сапоги.

– А скажи, Тео, Карла тебе так же предана, как была в свое время Аиде?

– Отнюдь, – покачал он головой. – Напротив – она не скрывала своих недобрых чувств ко мне с того самого дня, как переехала в этот дом. Я уже говорил тебе – она была верна хозяйке до фанатизма.

– Зачем же она в таком случае осталась здесь?

– Война, Нэнси. Всем необъяснимым поворотам человеческой судьбы одна причина – война. Карла, естественно, не могла вернуться в свою родную саванну, и, когда дед предложил ей остаться, она согласилась, сама себя назначив домоправительницей, и, должен признать, справляется со своими обязанностями превосходно. Она не испытывает симпатии ко мне, зато стала верным союзником деду… Чертовски тесные сапоги! Ноги, что ли, выросли, с тех пор как кончилась война?

Он сделал еще одно отчаянное усилие и сдернул наконец сапог с ноги. Затем поставил вместе обе ступни и стал внимательно их рассматривать. Я же в это время расчесывала волосы, поглядывая в зеркало на Тео.

– Прости меня, дорогой, что донимаю тебя расспросами о Карле, – сказала я. – Но меня удивляет, как она может до сих пор держать на тебя обиду. Прошло столько лет с тех пор, как умерла Айда. К тому же благодаря милости твоего деда она занимает в доме весьма влиятельное положение. Решительно не могу ее понять!

Тео задумчиво посмотрел на меня.

– Ты ведь знаешь, – сказал он, – о ее ужасных предположениях: Карла уверена, что Айда была убита. Я же прямо сказал ей, что не верю в насильственную смерть. Быть может, это дает Карле основание заключить, что я…

– О нет, Тео! – воскликнула я и, отбросив гребень, подбежала к нему. – Как она могла подумать такое?

Я опустилась перед ним на колени. Он нежно погладил меня по голове и сказал:

– Она никогда не говорила о своих подозрениях вслух, но я чувствую, что она считает убийцей меня.

– Почему же ты до сих пор не поговорил с ней начистоту?

– Ах, Нэнси, ты не знаешь Карлы!

Я усмехнулась:

– Кое-что уже успела узнать. Она упряма и своенравна. К примеру, она решительно отказала мне в праве пользоваться мебелью своей бывшей хозяйки. Та, что ты здесь видишь, принадлежала раньше Роуз.

– Надеюсь, тебя устраивает такая замена?

– Вполне. Этот гарнитур чем-то даже лучше. И вообще я не склонна придавать особого значения подобным мелочам.

– Какое счастье иметь столь мудрую и благоразумную супругу, – сказал он и, наклонившись, поцеловал меня.

– А какой она была, твоя первая жена? – спросила я. – Ты мне никогда о ней не рассказывал.