{42 Текст безнадежно испорчен.}

{43 НА ГРОБ САРДАНАПАЛА

Зная, что смертным родился, старайся питать свою душу

Сладостной негой пиров, — после смерти ведь нет нам отрады.

В прах обратился и я, Ниневии великий властитель.

Только с собой и унес я, что выпил и съел и что взято

Мной от любви; вся же роскошь моя и богатства остались.

Мудрости это житейской мое поучение людям.

(Перевод Л. Блуменау )}

40. Роскоши предавался не только Сарданапал, но и фригиец АНДРОКОТТ. Он тоже наряжался в цветистые одежды, и украшал себя ярче всякой женщины: об этом пишет Мнасей в третьей книге "Европы" [FHG.III.152]. Клеарх в пятой книге "Об образе жизни" [FHG.II.307] говорит, что мариандинец САГАРИС в своей изнеженности до старости сосал женскую грудь, чтобы не утруждать себя жеванием, и никогда не опускал руку ниже пупа. За то же самое и Аристотель смеялся над [d] халкедонцем Ксенократом, который справлял нужду не прикасаясь к срамным частям; Аристотель напоминал ему стих Эврипида [Эврипид "Ипполит" 317]:

Рука чиста, но вот душа запятнана.

Ктесий рассказывает [frag.52], что АННАР, царский наместник в Вавилоне, ходил в женском наряде и украшениях, и к нему, царскому рабу, сходились на пир полтораста певиц и арфисток, которые пели и играли на арфах, пока он жевал. О самом НИНЕ Феникс Колофонский в первой [e] книге "Ямбов" пишет вот как [Chol. р.141]:

Об ассирийском слышал я рассказ Нине:

Купался он в богатстве, как тюлень в море,

И как песка в морского, не считал злата.

В небесных он созвездьях не искал смысла,

Не возжигал священного огня магов,

На бога он гадальных не взносил прутьев,

Витией не был, не был судией людям,

Не мог собрать народ, устроить смотр войску, -

[f] Зато он ел, любил и пил вино вволю,

А прочие заботы низвергал в пропасть.

А умирая, завещал завет людям,

[И он с его надгробия звучит песней]:

"Мидиец, ассириец или колх дальний,

Иль синд болотный с головой в кудрях длинных,

Услышь меня, и я тебе скажу вот что:

Я был живым дыханием и слыл Нином,

А ныне я ничто и стал земным прахом.

[И у меня осталось (ни глотком больше,)

Чем сколько выпил, съел и отлюбил в жизни.]

Нагрянули враги со всех сторон света,

И все мое добро безмерное грабят,

(531) Как жрицы Вакховы на части рвут зверя.

[Ни золота с собой не взял я в край смерти,

Не взял ни колесницы, ни коней царских:

Венец носивший, горсткою лежу пепла"].

41. Феопомп в пятнадцатой книге "Истории Филиппа" пишет [FHG.I.299], что роскошью и сластолюбием всех людей превзошел, сидонский царь СТРАТОН. Все, что сочинил Гомер про феакийцев - празднества, вино, певцы и сказители - все это было для Стратона [b] постоянным времяпрепровождением. В погоне за наслаждениями он далеко превзошел феакийцев: они, по словам Гомера, устраивали попойки с женами и дочерями, а Стратон созывал свои пиры флейтисток, арфисток и кифаристок, выписывал гетер из Пелопоннеса, музыкантш из Ионии, а [с] прочих девиц со всей Эллады, чтобы они плясали и пели, и устраивал между ними состязания перед друзьями. От природы будучи рабом наслаждений, все время он проводил с ними, радуясь такой жизни. Более же всего стремился он в этом превзойти НИКОКЛА: {44} они очень ревновали друг к другу, и каждый старался превзойти другого привольностью и сладостью житья. В этом соревновании дошли они до того, что будто бы расспрашивали всех приезжих, что нового в доме у соперника и как [d] богаты его жертвоприношения, - а потом старались во всем этом одержать над ним верх: так им было важно прослыть счастливыми и блаженными. Но им не удалось прожить так всю жизнь и оба умерли насильственной смертью. Анаксимен в книге "Превратности царской участи" [Scr.Al.Mag.38], повторив о Стратоне те же рассказы, пишет, [e] что роскошью и распущенностью он соперничал с Никоклом, царем Саламина Кипрского, и что оба погибли насильственной смертью. {45}

{44 ...превзойти НИКОКЛА. — Ср. Элиан. «Пестрые рассказы». VII, 2. }

{45 ...оба погибли насильственной смертью. — Стратон погиб, приняв участие в восстании сатрапов против персидского царя. Никокл, царь Кипра, очевидно, разделил его судьбу.}

42. А вот что пишет в первой книге "Истории Филиппа" Феопомп [FHG. 1.283]: "И на третий день Филипп прибыл в Онокарсис, фракийское урочище, где была дубрава, прекрасная для отдыха, особенно в летнюю жару. Это был один из любимых уголков КОТИСА, который более всех фракийских царей любил сласть и роскошь и поэтому всякий раз в своих разъездах, видя место, осененное деревьями и орошенное [f] ключевой водой, устраивал там свои стоянки; а потом, объезжая их от случая к случаю, приносил там жертвы богам и пировал с наместниками, -счастливый и блаженный до той поры, когда кощунственно оскорбил Афину". И далее историк рассказывает, как Котис устроил пир, объявив, что Афина выходит за него замуж: построил свадебный терем и ждал, хмельной, явления богини. (532) Обезумевший, он послал телохранителя посмотреть, не явилась ли богиня в тереме, когда тот вернулся и сказал: "никого", он застрелил его из лука и послал второго, - пока, наконец, третий не догадался сказать, что она давно сошла и ждет царя. Этот же самый Котис однажды в порыве ревности разрубил своими руками собственную жену, начав со срамных ее частей.

43. А в тринадцатой книге "Истории Филиппа" Феопомп рассказывает об афиняне ХАБРИИ [FHG.I.297]: "В городе {46} он жить не мог - как [b] из-за своего мотовства и распущенности, так и из-за подозрительности афинян, [которая могла обратиться] против кого угодно; поэтому все лучшие мужи и предпочитали обитать вдали от города: Ификрат во Фракии, Конон на Кипре, Тимофей на Лесбосе, Харет в Сигее, а сам Хабрий в Египте". И о ХАРЕТЕ он тоже пишет в сорок пятой книге [FHG.I.318]: "Был Харет ленив и медлителен, хотя тоже тянулся к роскоши: в походы [с] он возил и флейтисток, и арфисток, и простых девок; а из военных денег часть тратил на эту свою спесь и часть оставлял в Афинах - для ораторов и законодателей в народном собрании и простых людей, которым грозил суд. Поэтому народ афинский на него не роптал, и граждане его даже любили - и понятно, потому что они и сами так жили: в юности с гетерами и флейтистками, взрослыми за пьянством, за игрой и прочими [d] беспутствами, а народ тратил больше денег на общественные угощения и мясные раздачи, нежели на управление городом". И в книге "О дельфийской добыче" Феопомп пишет [FHG.I.309]: "Афинянину Харету через Лисандра {47} было выдано шестьдесят талантов; из этих денег он принес жертвы богам за победу над Филипповыми наемниками, а потом угощал всех граждан на городской площади". [e] Начальником тех наемников был Адей по прозвищу Петух, о котором комедиограф Гераклид упоминает так [Kock.II.435]:

{46 В городе — То есть в Афинах.}

{47 ...через Лисандра... — Так как речь идет о событиях Священной войны (355 г. до н. э.), то не следует путать этого Лисандра со знаменитым спартанским адмиралом.}

Филиппов петушок раскукарекался,

Носился спозаранку и попал под нож -

Его тогда схватил Харет-афинянин:

Видать, тот был без гребня. И зарезавши

Лишь одного, устроил угощение

Харет для многих, - дело благородное!

То же самое рассказывает и Дурид [FHG.II.470].

[f] 44. Идоменей [FHG.II.491] пишет, что писистратиды ГИППИЙ и ГИППАРХ тоже завели разгульные праздники, при которых кормилось множество распутниц и прихвостней, а поэтому власть их стала тяжела народу. А отец их Писистрат в наслаждениях был умерен и даже, как рассказывает Феопомп в двадцать первой книге [FHG.I.303], (533) не охранял своих садов и усадеб, чтобы всяк, кто хочет, мог зайти и взять, что нужно. Подражая ему, потом то же самое делал и КИМОН. Феопомп о нем пишет в десятой книге "Истории Филиппа" [FHG.I. 293]: "У Кимо-на Афинского ни на полях, ни в садах не было ни одного сторожа, чтоб из граждан всякий, кто хочет, мог зайти и взять, что нужно из плодов [b] его имения. Он и дом свой держал открытым для всех, и у него всегда был наготове нехитрый обед на много гостей, так что бедные граждане могли войти к нему и пообедать. Даже тех, кто попрошайничал перед ним каждый день, он не оставлял без помощи: говорят, при нем всегда ходили двое-трое юношей с мелкою монетою, и когда к нему подходили с просьбами, он приказывал ее раздавать. Говорят, он давал деньги и на похороны. И нередко делал вот что: видя, что из граждан кто-то плохо одет, он приказывал одному из спутников обменяться с ним своею одеждою. [c] Поэтому слава у него была добрая, и меж граждан он считался самым лучшим". Писистрат же бывал ко многим жесток, поэтому некоторые даже говорят, будто дионисические маски - это его изображения. {48}