– Привет, Триш, что ты делаешь? – Триш высматривала часы эфира Ли в общем расписании.

– Ничего. – Она резко обернулась.

– О господи, вот это кольцо! Я еще не видела, дай взглянуть, – ахнула Адель.

Триш привычным жестом вытянула руку, чтобы Адель смогла полюбоваться кольцом.

– Невероятно. Вы уже назначили дату? – спросила Адель.

– О, я не знаю. Вообще-то нет. – Тут она подумала о вялых листьях, которыми усеяна земля, высохшей траве и бесформенных некрасивых свитерах. – Может, осенью.

Адель улыбнулась.

– Осень – мое любимое время года. – Она подумала о Дне Благодарения и маисе. – Мне пора возвращаться в кабинет, надо перебрать кучу информации, а я еще даже не начинала.

Адель ушла, и Триш снова принялась рассматривать общее расписание.

Адель села за стол и стала искать в Интернете сведения о необычных индейских аксессуарах.

На дверце холодильника Пегги Джин висела табличка с именами троих ее сыновей, днями недели и цифрами от одного до десяти. Это была Таблица Хорошего Поведения: простой способ присматривать за своими детьми. В конце недели она проглядывала таблицу вместе с мальчиками, и они обсуждали все низкие оценки. Будучи заботливой матерью, Пегги Джин внимательно наблюдала за эмоциональным состоянием сыновей. Ей казалось, что в современном обществе детей часто игнорируют, и у них развивается склонность к насилию, они приносят в школу оружие и расстреливают своих одноклассников. Не говоря уж о наркотиках и добрачном сексе. Каждый раз, когда по телевидению берут интервью у родителей таких детей, те все время повторяют одно и то же: «Мы даже не подозревали». Пегги Джин была твердо намерена не терять связи с детьми.

Итак, в четверг вечером, в тот день, когда они должны были идти в кино, она увидела, что мальчики на протяжении недели вели себя исключительно хорошо. Одни девятки. Они заслужили награду.

– Сегодня в кино, – провозгласила она, когда все трое уселись на диван перед ней, – вас ожидает приятный сюрприз. – Дети посмотрели на нее, и она была поражена тем, какие же они миленькие в своих комбинезончиках: шесть маленьких чудесных глазок, таких чистых и незащищенных. – Все, что захотите: попкорн, шоколадный батончик или диетическая кола – все что угодно! – Пегги сияла. – И знаете почему? Вы знаете, почему вам полагается награда?

Они замотали головами, не имея ни малейшего представления.

– Я вам объясню, – она пошла на кухню и сняла табличку с холодильника. Налив себе второй стакан вишневого ликера, по вкусу напоминавшего отхаркивающее средство, она вернулась в гостиную с табличкой и показала ее детям.

– Таких замечательных показателей у вас не было с апреля! Положу в семейный альбом. – Пегги чуть не плакала и прижимала таблицу к груди.

– А мы можем пойти на «Резню в старшей школе – 2»? – спросил старший сын Рики.

Мечтательное выражение на лице Пегги Джин сменилось тревожным. Она поставила стакан с вишневым ликером на салфеточку с маргаритками на зеркальном кофейном столике и сглотнула слюну.

– Ни в коем случае, – проговорила она. – Ничего подобного мы смотреть не будем. – Положив табличку на журнал «Современная женщина», она объявила: – Мы идем на семичасовой сеанс «Унесенных ветром». Когда я была маленькая, это был мой любимый фильм.

Мальчики уставились в пол. Средний, который редко подавал голос, вдруг спросил:

– А можно мы останемся дома?

Пегги Джин рассмеялась и сделала маленький глоток вишневого ликера.

– Нет конечно! Вы заслужили награду! – И, посмотрев на часы, добавила: – Сейчас же надевайте кроссовки, иначе мы опоздаем.

Трое мальчиков, как обычно, уселись на заднее сиденье «хонды». Старший сложил из пальцев пистолет и сделал вид, будто стреляет в мать через кресло.

Двое других прикрыли рты ладонями, чтобы сдержать смех.

Ровно в семь тридцать раздался звонок в дверь, и Джон Смайт сбежал по лестнице в футболке и шортах, которые, по его мнению, выгодно подчеркивали его мускулистые ноги. Никки была в джинсах и крошечном белом топике. Она выглядела такой свежей, будто только что очнулась ото сна на поле фиалок.

– Здравствуйте, мистер Смайт, – проговорила она, когда Джон открыл дверь. – Надеюсь, я не опоздала?

Джон пригласил ее в дом.

– Что ты, Никки. Как раз вовремя. Только вот у нас изменились планы, и по моей вине.

Ее огромные глаза уставились на него.

– Жена все перепутала и отвела детей в кино. Наверное, забыла, что я приготовил ей сюрприз.

Никки, кажется, была разочарована.

– О боже, мистер Смайт, как неприятно! А мне казалось, что это так романтично!

– Ну ничего, в другой раз, – ответил он, почесывая ногу, чтобы привлечь внимание к мускулам.

– Вы занимаетесь бегом? – спросила Никки.

– Иногда, немножко, чтобы поддержать форму. – Его лицо горело. – Ну, раз уже ты пришла, позволь предложить тебе что-нибудь. Может, пепси или молока?

– А вино у вас есть?

– Юная леди, вам еще нет восемнадцати! – Джон явно флиртовал с ней.

– Мне почти восемнадцать, – отмахнулась она. – Но сойдет и пепси.

«От нее пахнет весной», – подумал Джон.

– Сейчас налью. А ты пока проходи и располагайся как дома. – Сердце билось так отчаянно, что Джон забеспокоился, не услышит ли Никки его стук. Он пошел на кухню, взял из буфета два стакана, две банки пепси из холодильника и наполнил стаканы льдом.

– Так расскажи, Никки, – начал он, протягивая ей стакан, – как жизнь?

– Нормально, пожалуй. А почему у вас руки дрожат?

Джон сел на диван и поставил свой стакан на кофейный столик.

– Просто лед холодный.

Она сделала глоток.

– Ну… а… – Он задумался, о чем бы ее спросить. – Чем планируешь заниматься после школы?

– Вообще-то, я хочу попробовать стать моделью, – застенчиво призналась она.

Джон улыбнулся.

– О да, конечно, как же я сразу не догадался. Ты похожа на Бриджет Холл.

– О господи! – воскликнула она, поворачиваясь к нему лицом. – Вы знаете, кто такая Бриджет Холл?

– Разумеется, кто же не знает Бриджет Холл.

Никки закатила глаза.

– Не могу поверить, что вы в курсе! Это же так круто, понимаете? Мой отец понятия не имеет.

«И зачем ему знать, – подумал Джон, – если у него такая дочь?»

– Но мне кажется, ты намного симпатичнее нее. Ты нечто среднее между Бриджет Холл и Кирсти Хьюм.

– Кирсти Хьюм? Обожаю Кирсти! Я бы все отдала, чтобы иметь такую внешность, как у нее! А волосы? Боже. – И тут она добавила: – А вы знаете эту новую модель, как же ее зовут… ей четырнадцать лет, очень высокая, длинные рыжие волосы… ну как же ее? – пробормотала Никки, зажмурившись и пытаясь вспомнить.

– Хитер Сэндз, – подсказал Джон. – Но ей тринадцать, а не четырнадцать.

Никки радостно хлопнула ладонями по дивану.

– Да! Точно! О господи, вы такой потрясающий, как жаль, что вы не мой отец.

«Слава богу, что я не твой отец», – подумал Джон.

– Трудно сочувствовать человеку с таким шикарным загаром, – заметила Ли, разговаривая с Говардом в первый день после его возвращения с острова Сент-Бартс. Они вместе обедали в ресторане, который находился в сорока минутах езды от офиса «Магазина на диване»: маленькое, непримечательное заведение, где их никто не мог бы застукать.

– Я тебе не вру, Ли, это был сущий ад. Передай соль, пожалуйста.

– Ты не ответил на мой вопрос. – Ли поставила солонку у его тарелки.

– Ответ – «да»: я все ей сказал.

– О Говард! Правда? Ты правда ей рассказал?

– Да, – он откашлялся. – И да, и нет. Я только начал разговор…

Она злобно вытаращилась на него, уронив вилку на тарелку.

– Говард, давай напрямую. Ты попросил у жены развода или нет? Я хочу знать, что мы имеем.

– Значит, так: я начал говорить. Объяснил, что хочу перемен, что люди меняются и так далее… но понял, что это слишком жестоко. Этот разговор слишком серьезный для аэропорта Сан-Хуана.