Этот факт следует особо подчеркнуть ввиду наличия необоснованных утверждений, будто Бунин приезжал в Покровско-Печерский монастырь и в Изборск. М. В. Карамзина также писала Бунину 17 сентября 1938 года: «Мне жаль, что вы не побывали в Печерах» ^[918] .

Л. Ф. Зуров сообщал 25 января 1967 года: «В Печерский край Иван Алексеевич не поехал. Весна была холодная. Боялся простудить голову. Остался в Тарту (Юрьеве) <…> (Он нам хорошо рассказывал о своем путешествии по весям и градам Прибалтики. Вернулся Иван Алексеевич совершенно больным и разбитым. Раздраженным до крайности. В Прибалтике его хорошо угощали. А пить ему было запрещено.) Многие печеряне побывали на вечерах Ивана Алексеевича, но для этого им пришлось поехать из Печер в Тарту и Таллин».

Из Прибалтики Бунин возвратился в Париж. Но надо было где-то обосноваться на лето, виллу «Бельведер» почему-то нельзя было дальше удерживать за собой. Третьего июля 1938 года из Парижа он уехал. «Больше недели, — писал он М. В. Карамзиной 20 июля 1938 года, — не зная почти ни часа отдыха, скакал по Ривьере, от Ментоны до Марселя, ища нам пристанища на лето, — и ничего не нашел» ^[919] .

Не нашел он дачу и под Парижем. В конце концов Бунины сняли на время квартиру с садиком над Монте-Карло, во французской его части — villa «La Dominante», Beausoleil. Но пришлось здесь жить больше, чем предполагали, — видимо, с начала сентября и до января.

Январь и более половины февраля 1939 года Бунины прожили в Париже главным образом из-за того, что Иван Алексеевич должен был читать корректуру «Лики», выходившей отдельным изданием в Брюсселе. Затем возвратились они в Beausoleil. После бесплодных поисков — при скудных средствах — летнего пристанища Бунин опять снял виллу «Бельведер», куда должен был переселиться 1 мая.

Первого сентября 1939 года началась Вторая мировая война, «радио известило, — вспоминал потом Бунин этот день, — что немцы ворвались в Польшу и что завтра начнется всеобщая мобилизация во Франции».

Г. Н. Кузнецова и М. А. Степун в этот день выехали в Париж. Третьего сентября была объявлена война между гитлеровской Германией и Францией. В октябре Степун и Галина Николаевна «вернулись в Грасс на виллу „Жаннет“, а не „Бельведер“», — вспоминает Кузнецова, — куда Бунины переселились 27 сентября.

На «Жаннет» прожили они всю войну.

Виллу «Жаннет» спешно сдали англичане, уехавшие в Лондон, по словам Веры Николаевны, дешево, за 12 тысяч в год.

Это была, по выражению Бунина, «чудесная английская вилла, на такой высокой горе, что вид кругом необозримый. Писать до сих пор не могу, — сообщал он М. В. Карамзиной 18 ноября 1939 года, — все читаю или сижу на солнце (очень жарком) в саду. Однообразие, грусть, одиночество» ^[920] .

Л. Ф. Зуров писал мне 4 апреля 1962 года: «Во время войны Бунины поселились на вилле „Jeannette“, построенной высоко на крутом каменистом обрыве, под которым проходит дорога Наполеона, ведущая на Гренобль. Там мы пережили итальянскую и немецкую оккупацию. Голодали <…>

При немцах Иван Алексеевич не напечатал ни строчки.

Ивану Алексеевичу из Швейцарии предлагали сотрудничать в издававшихся в оккупированных землях газетах и журналах, но он отказался. Был прислан потом к нам из города Канн человек. Мы думали, что это очередной гость, но он предложил Ивану Алексеевичу и мне сотрудничать в журналах и газетах. Мы отказались».

Двадцать девятого января 1940 года Бунин отправился в Париж, возвратился в Грасс 16 февраля. По-прежнему все читал, с грустью вспоминая Россию, свою жизнь там, давние годы детства и молодости. Стихи Надсона «Горячо наше солнце безоблачным днем…» воскресили многое в памяти, — «одни из немногих, — пишет он, — которые мне нравились когда-то — семнадцатилетнему — и теперь до чего-то чудесного воскресили всего меня той поры. Называется „В глуши“. Вижу и чувствую эту „глушь“ совершенно так же, как тогда — в той же картине (и теперь такой же поэтической, несмотря на то, что это Надсон)».

Все время он пристально следил за ходом военных событий по газетам и по радиопередачам, во время оккупации — по передачам из Москвы, Лондона и из Швейцарии. Десятого апреля 1940 года он пишет в дневнике: «После завтрака — нынче — открыл радио — ошеломляющая весть: немцы захватили Данию и ворвались в Норвегию…»

Бунин подписал коллективный протест против вторжения, по приказу Сталина, советских войск в Финляндию, опубликованный в парижской газете «Последние новости» (1939, 31 декабря); свои подписи также поставили 3. Гиппиус, Н. Тэффи, Н. Бердяев, Б. Зайцев, М. Алданов, Д. Мережковский, А. Ремизов, С. Рахманинов и В. Сирин.

Последняя поездка Бунина в Париж была в мае 1940 года. Необходимо было уладить дело с квартирой — уехав в Грасс, оставить ее за собой. Общество, которому принадлежал дом на Jacques Offenbach n°l, — Sequanaise — после хлопот Бунина отдало ему квартиру со скидкой пятьдесят процентов с основной цены. В ней поселилось семейство неких Грев за плату 950 франков в месяц. «Если дом устоит, — писала Вера Николаевна, — и случайная бомба в него не упадет, то мы сохраним и наш архив и нашу горе-мебель» ^[921] .

Об архиве Л. Ф. Зубов сообщил в письме 11 октября 1967 года:

«Иван Алексеевич свой архив (во время войны перед отъездом в Грасс) отправил в Тургеневскую библиотеку, часть же архива (наиболее ценную — письма, записные книжки, тетради с заметками, стихи, документы и т. д.) Иван Алексеевич увез в Грасс. Во время налетов авиации мне пришлось сносить эти чемоданы вниз (вилла Жаннет) и прятать их в расположенном над виллой сарайчике (выбитом в каменной скале). Но авиаторы щадили Грасс, бомбардировали только окрестности. Немцы забрали все книги Тургеневской библиотеки, но на большие корзины (сплетенные из ивы с запорами и замками) (девять таких корзин или, как говорил Б. К. Зайцев в одном из писем, чемоданов. — А. Б.) не обратили внимания. После возвращения Буниных в Париж архив был перевезен на rue Jacques Offenbach».

Зуров свой архив — в котором, вероятно, немало записей о Буниных, — отдал на хранение дочери С. В. Рахманинова Т. С. Конюс. Она жила в усадьбе Chaud Joute (Шод Жут), построенной архитектором Владимиром Михайловичем Толстым, внуком Толстого.

Бунин приехал в Париж 9 мая. «Вера была в Париже уже с месяц, встретила меня на Лионском вокзале. Когда ехали с вокзала на квартиру, меня поразило то, что по всему черному небу непрестанно ходили перекрещивающиеся полосы прожекторов — „что-то будет!“ — подумал я. И точно — утром Вера ушла на базар, когда я еще спал, и вернулась домой с „Paris-Midi“: немцы ворвались ночью в Люксембург, Голландию и Бельгию. Отсюда и пошло, покатилось…

Сидели в Париже, потому что молодой Гавронский работал над моими нижними передними зубами. А алерты (воздушная тревога. — А. Б.) становились все чаще и страшней (хотя не производили на меня почти никакого впечатления). Наконец, уехали — на автомобиле с Жировым, в шесть часов вечера 22 мая. Автомобиль… Бразоля, сына полтавского губернского предводителя дворянства: это ли не изумительно! — того самого, что председательствовал на губернских земских собраниях в Полтаве, когда я служил там библиотекарем в губернской земской управе…

23. VII.40…И в Париже все поражены, не понимают, как могло это случиться (это чудовищное поражение Франции)» ^[922] .

Четырнадцатого июня 1940 года Париж пал. Начался оттуда сплошной исход. «Все друг друга потом разыскивали» ^[923] .

С Жировым, продолжает Бунин дневниковую запись 25 июля 1940 года, «доехали 23 мая до Ментона. Оттуда ночью (в ¹¹/2 ч.) на поезде в Cannes — ехали двенадцать часов (от Макона до Лиона в третьем классе — влезли в темноте — стоя, среди спящих в коридоре солдат, их мешков и т. п.). По приезде домой с неделю мучились, хлопотали, отбивая Маргу (Маргарита Августовна Степун, певица, сестра Ф. А. Степуна, подруга Г. Н. Кузнецовой. — А. Б.) от концентрационного лагеря (у нее немецкий паспорт)».