— Ты говоришь о Сензи?

Таррант кивнул:

— Да. Я думаю, что таким бы и стал этот человек, если бы его голод рос бесконтрольно, если бы он продолжал расти, точно злокачественная опухоль, пока не пожрал бы самую душу, взрастившую его. Пока не осталась бы одна пагубная страсть, столь ужасная, что тело могло бы жить, лишь служа ей.

— Но это значит, что он… что она непосвященная.

— Я не уверен, что она — посвященная, — тихо сказал Таррант. — Я даже… — Он запнулся и прикрыл на мгновение глаза. — Не здесь, — прошептал он. — Не сейчас. — Он посмотрел вверх, как будто выискивал отверстия в источенном водой потолке. — На поверхности. Там я узнаю точно. Если здесь есть какое-то Творение, оно должно быть там, где потоки сильнее. Там я смогу прочитать.

— Что именно?

Таррант колебался.

— Кое-что настолько безумное, что я и сказать сейчас не могу, — протянул он. — Но я ведь видел, собственными глазами видел, что она безумна. Боже милостивый, если она настолько слепа… Нет. Не буду говорить сейчас, пока не удостоверюсь.

Серебряные глаза вспыхнули ненавистью — и, казалось, она придала ему сил. Он медленно отделился от колонны и стоял теперь без поддержки. Но Дэмьен видел, что он дрожит.

— Она смогла поймать нас, потому что она знает, кто мы, — объявил Таррант. — Она знает слабые места каждого из нас. Но если я думаю правильно… Я тоже знаю о ней многое.

Светлые глаза остановились на Дэмьене, и в их глубине священник заметил слабый, неясный, еле видимый блеск, но это был лишь отблеск прежней власти, впервые с тех пор, как он пришел в себя.

— И жалеть ее я не буду, — пообещал Охотник.

Поверхность планеты промерзла насквозь, и гребни сугробов, наметенных ветром, вздымались как волны застывшего моря, схваченные морозом посреди движения. Вдали виднелась башня врага, черный чирей, вспухший на белой земле. Таррант осмотрелся и указал куда-то в сторону. Глаза его сузились, точно он пытался разглядеть что-то далекое. Что? Домина светила достаточно ярко, и темное Фэа ушло под землю. Даже задействовав Видение, Дэмьен не заметил ничего особенного. Что такого мог увидеть посвященный, чего не углядели обычные люди?

Они пошли за ним, увязая в глубоком снегу. Таррант, казалось, совсем ожил, но его, наверное, просто подгоняла жажда мщения. Дэмьен гадал, долго ли он продержится.

Посвященный вел их прямиком через сугробы глубиной по колено, через обледеневшие овраги и перед каждым препятствием останавливался, осматривался и слегка менял направление. Он не говорил, что ищет и долго ли собирается таскать их за собой. Дэмьен знал, что Тарранту не вредит холод, снег и лед, но все равно всякий раз вздрагивал, когда ветер вздувал шелковую рубашку, облеплявшую тощее тело. Сколько еще он сможет пройти, ведь его поддерживают лишь несколько глотков крови?

Но вот Охотник остановился и застыл. Его внезапная настороженность напомнила Дэмьену зверя, навострившего уши, почуяв опасность. Потом посвященный снова заковылял вперед, уже быстрее, потому что склон горы здесь покрывал снежок глубиной до щиколоток. Вдруг он упал на колени и вновь застыл, коснувшись ладонью белой поверхности. Его тело напряглось, как будто ловя малейший звук. И вдруг он принялся разгребать снег. Через мгновение Дэмьен был уже рядом и помогал. Он в который уже раз попробовал Видение в надежде хоть краешком глаза разглядеть то, что видел посвященный, но хотя потоки текли сразу под слоем снега и было явственно видно, что они обтекают какое-то препятствие, Дэмьен, как он ни силился, не смог понять, что именно откапывает его спутник.

Пока его пальцы не коснулись чего-то — не земли, не камня, не замерзшего растения.

— Нашел, — пробормотал он, и Охотник помог ему очистить предмет от снега. Это был диск из черного оникса, изрезанный причудливым узором. Снег застрял в бороздках и проявил рисунок. Дэмьен пытался понять, что это такое.

Наконец понял и взглянул на Тарранта. И сказал, сам себе не веря:

— Талисман от сотрясений?

Сиани опустилась на колени рядом с ним и осторожно потрогала резную поверхность белыми от холода пальцами.

— Но что он охраняет? Цитадель отсюда далеко…

Охотник же смотрел на свою находку, словно сам не веря себе. Потом медленно потянулся к мечу. И вытащил его. Вспыхнул холодный огонь лезвия, вдвойне яркий на фоне снеговой белизны. Дэмьен вспомнил, как эту силу использовали в последний раз — и его передернуло. Но Сиани смотрела на меч — и на Тарранта — с жадностью.

— Вам лучше отойти, — тихо сказал Охотник. — Может быть, вам придется очень быстро бежать.

— Что ты собираешься сделать? — спросила Сиани.

— Посмотрю, с чем он связан. Чем он управляется. — Охотник коснулся ладонью заледеневшей поверхности талисмана; снег прилипал к его пальцам и не таял. — Посмотрю, что он охраняет, — тихо прошептал он.

Все отошли за его спину. Они были слишком зачарованы, чтобы чувствовать холод, и снег, и режущие удары ледяного ветра. Дэмьен слышал, как Хессет что-то объясняет утыканному быстрым шепотом, но что на самом деле понимала она сама? Он увидел, как Охотник сжал меч в обеих руках, как он укрощал его энергию, чтобы использовать ее, чтобы проследить связи талисмана…

…и как из диска вырвался ослепительно яркий луч. Бледно-голубой свет взметнулся над резной крышкой, изогнулся и рассыпался дугообразными струями сияющей лазури. Огненная ветвь ударилась о землю невдалеке от них, и снег взорвался и взметнулся вверх, обнажив замерзшую землю. Когда облако рассеялось, они увидели в лунном свете мерцающий отблеск. Еще один талисман. Резной узор на нем горел голубым пламенем. Южнее — новая вспышка, потом еще… И вскоре над всей землей в округе заколыхались белые снеговые султаны, потом вспыхнули огни талисманов, и мерцающая энергетическая сеть связала их воедино.

Дэмьен взглянул на Тарранта. Изможденное лицо посвященного напряженно застыло, он пытался удержать контроль над холодным огнем. «Энергия приходит к нам снаружи, — подумал священник, — но воля, которой она подчиняется, должна идти изнутри». Было видно, что Охотник слабеет. Он закрыл глаза и упал на колени. Меч ударился о землю, ярко вспыхнул, и энергия, что исходила из него, с шумом всосалась обратно в заговоренную сталь; Таррант пошатнулся. Дэмьен с усилием остановил себя — он тут не поможет, ледяная мощь уничтожит его прежде, чем он коснется Охотника. Как называли Потерянные этот меч? Пожиратель душ? Он обернулся к Сиани, боясь, что та бросится на помощь, не зная, как это опасно. Но хотя глаза женщины не отрывались от посвященного, она не двинулась с места. Вместо этого она пошарила в кармане куртки и извлекла оттуда два предмета: складной нож и листок бумаги. Дэмьен разглядел почерк Сензи, пока она дрожащими пальцами сворачивала бумажку в кулек. Он рванулся было, поняв, что она делает, и замер. И заставил себя взять из ее руки бумажный конус, чтобы она смогла открыть нож. И воспользоваться им.

Она быстро полоснула по основанию большого пальца, слегка порезав кожу. Максимум крови, минимум ущерба. Дэмьен держал импровизированную чашку, а она сжимала кулак, выдавливая в нее тонкую струйку крови. Священник пытался понять, дрожит ли его рука. Или он уже приучился не считать непомерно высокой ценой то, в чем нуждается Охотник?

Когда чашка наполнилась, Сиани забрала ее у священника и опустилась на колени рядом с Таррантом. Его ноздри вздрогнули, почуяв запах того, что она принесла; в серебряных глазах вспыхнул голод. Но он отвернулся и хрипло прошептал:

— Пожалуйста. Не надо. Я не могу.

— Рана уже нанесена, — тихо сказала Сиани. — Кровь уже вытекла. Ты не повредишь мне ничем, если возьмешь ее. — Он не ответил, и она прошептала: — Джеральд. Прошу тебя. Здесь нет риска. — Кровь капала из ее руки, пятная снег, застывая пурпуром в сиянии холодного огня. — Ты нужен мне.

— Разве вы не понимаете? — выдохнул он. — Я держу слово. И только то, что я его держу, не дает мне стать таким, как она. — Вздрогнув, он мотнул головой в сторону цитадели. — Разве вы не знаете, что такое привычка к наркотику? К пище, энергии — все равно. Если не сдерживать ее своей волей, она пожрет тебя…