Поскольку детеныши появляются на свет совершенно голыми, не исключено, что они нуждаются в добавочном тепле, излучаемом миллионами живых тел в замкнутом пространстве пещеры. Тем не менее мы пока еще не вполне понимаем механизм, заставляющий этих летучих мышей собираться в таких огромных родильных палатах.
Насекомые также совершают длинные воздушные путешествия, но поскольку их полет не выглядит целеустремленным, натуралисты очень долго не могли разобраться в его сути. Бабочки, все лето порхающие среди полных нектара цветков, выглядят такими слабенькими и хрупкими, что, казалось бы, не способны улететь далеко. И некоторые виды действительно кормятся, спариваются, откладывают яйца и погибают в пределах одного небольшого участка. Зато многие другие виды путешествуют всю свою жизнь. Белянка капустная, например, появившись на свет где-нибудь в Европе, летит и летит в северо-восточном направлении. Путешествует она только днем и в теплую погоду. Она не торопится и, если в дороге ей встречается купа подходящих растений, задерживается там. Несколько часов она питается, ухаживает или откладывает яйца, но в конце концов летит дальше. Жизнь ее коротка — три-четыре недели, но и за этот короткий срок она успевает покрыть километров триста от того места, где начала свое путешествие.
К концу лета из яиц выходят новые капустницы. Они тоже путешественницы, но летят в противоположном направлении — на юго-восток. А бабочки, выходящие из куколок в разгар лета, около недели летят на северо-запад, затем меняют направление и до конца жизни держат путь уже на юго-восток. Точный момент этого поворота зависит от местности и вида бабочки, но в одной местности и для одного вида он повторяется ежегодно строго в одно и то же время. Фактором, определяющим его, видимо, является длина и температура ночи.
Такие бабочки ориентируются по Солнцу и, кажется, почти, а то и вовсе не учитывают его движения по небосводу. В результате миграционный путь очень широк, но, поскольку они не стремятся достичь какого-то конкретного места, а ищут новые угодья, пару или растения, подходящие для откладывания яиц, это их вполне устраивает.
Однако есть несколько видов, чьи миграции носят совсем иной характер. Наиболее известны из них данаиды. Очень большая их популяция обитает в лесах по берегам Великих озер в Северной Америке. Это долгожительницы — отдельные особи живут почти год. Те, кто появляется на свет весной, чаще всего не покидают родных мест. В начале осени из куколок выходит новое поколение данаид, и некоторые из них также никуда не улетают. Покормившись, они прячутся в дуплах или под отшелушившейся корой сухого ствола и там зимуют. Но две трети осенних данаид ведут себя иначе. Они отправляются на юг по определенному маршруту и почти от него не отклоняются, а летят целеустремленно, почти не задерживаясь, чтобы покормиться или найти пару. Ночь за ночью они опускаются на деревья, многие из которых служили дорожными гостиницами бесчисленным предшествующим поколениям. Они также ориентируются по Солнцу, но как будто умеют делать необходимые поправки на его смещение по небосводу, потому что летят практически по прямой, а не блуждают из стороны в сторону, подобно капустницам и другим любительницам закусывать в пути. В конце концов, преодолев три тысячи километров, данаиды достигают южного Техаса и северных областей Мексики. В Мексике они собираются в одной-двух традиционных долинах и миллионами опускаются на строго определенные хвойные деревья, приюты всех предшествующих поколений. Сидят они такой тесной массой, что крылья их одевают стволы, точно мех. Другие устраиваются на ветках и даже на иглах — дерево кажется увешанным бабочками.
В теплые дни кое-какие из них могут отлетать на небольшое расстояние и немного покормиться, но в подавляющем большинстве и почти все время они отдыхают. И только с наступлением весны возобновляется жизнедеятельность. До этой поры они, хотя во всех отношениях были взрослыми, оставались словно бы бесполыми. И вот теперь происходит спаривание. Несколько дней спустя гигантская метель бабочек начинает смещаться на север. Они уже не торопятся и обычно пролетают за день не более пятнадцати километров. По дороге они кормятся и откладывают яйца. Мало кто из этих странниц доберется до родных лесов, а возможно, и ни единая, однако их потомство будет появляться на свет по всему маршруту, а осенью новые данаиды, вышедшие из яиц, отложенных жительницами севера, отправятся в длинное путешествие на юг.
Мигрирующие насекомые летят на разной высоте. В ветреные дни бабочки держатся низко, укрываясь за деревьями, изгородями и стенами, чтобы их не снесло с курса. Но в тихие погожие дни они поднимаются на высоту до полутора километров. Невольных аэронавтов, вроде молодых паучков, воздушные потоки забрасывают даже еще выше. В полете они становятся добычей насекомоядных птиц, например стрижей, которые охотятся и высоко над землей. Те же крохотные путешественники, которым удается избежать подобной участи, могут достигнуть и пятикилометровой высоты.
Особенности этого мира лишь в нескольких километрах у нас над головой невозможно оценить по достоинству, проносясь по нему в салоне пассажирского лайнера, где тепло, а воздух обогащен кислородом и находится под давлением. Но поднимитесь туда в открытой корзине воздушного шара! Первые несколько сотен метров до вас еще доносятся звуки снизу: шум машин, обрывки разговоров, бой курантов, хотя в отдалении они приобретают какую-то потусторонность. Но вскоре воцаряется глубокая тишина, нарушаемая только поскрипыванием корзины да время от времени гудением горелки, которая создает струю горячего воздуха, обеспечивающую шару его подъем. А воздух вокруг становится все холоднее. Вас несет ветер, как и все те живые существа, которых также забросили сюда вертикальные столбы теплого воздуха, а потому возникает ощущение полной неподвижности, хотя, возможно, по отношению к земле внизу вы движетесь очень быстро. Но не исключено, что ее уже скрыла облачная пелена под вами. Воздух тут быстро становится все более разреженным, и с каждым вдохом вы получаете все меньше кислорода. Поскольку вы стоите неподвижно в тесной корзине, это поначалу вам не мешает. Собственно говоря, вы, быть может, даже почти не замечаете изменений воздуха. Тут и таится главная опасность: чем меньше кислорода получает ваш мозг, тем больше он утрачивает активность, и все ваши способности притупляются. Задолго до того, как вы осознаете, что с вами происходит, вам уже будет трудно рассуждать и действовать здраво. А потому, когда альтиметр покажет, что вы достигли высоты в пять километров, разумнее всего надеть кислородную маску.
Мир, в котором вы оказались, изумительно красив. Далеко под вами облачный покров, словно сотканный из тюля, прячет землю. Поднимающиеся над ним горные вершины кажутся островами в молочном море. А вокруг плывут огромные облака. Нижняя поверхность у них плоская, зато верхняя колышется и клубится, постоянно меняя форму. Едва вы приблизитесь к их уровню, как бешеная скорость воздушных потоков внутри их станет ощутимой и грозной. Попасть в вертикальную струю, которая втянет вас в такую тучу, — значит почти наверное погибнуть. Воздушные потоки внутри их завихряются с такой силой, что оболочка шара неминуемо будет разорвана. Выше этих облаков на очень большой высоте могут виднеться почти прозрачные клочки других, а еще выше — лишь синева, ясная синева космоса.
Но и на такой высоте встреча с другими живыми существами полностью не исключается. Стайки зябликов наблюдались на высоте полутора километров, а радар обнаруживал пернатых обитателей побережий даже в шести километрах над землей, что кажется совсем уж невероятным. Это перелетные птицы, и, возможно, они забираются столь высоко, чтобы воспользоваться попутными ветрами, которые тут более постоянны и сильны, чем ниже, или же — если они летят и ночью — чтобы все время видеть звезды, по которым ориентируются. Подобные подъемы в поднебесье, однако, случаются редко и нерегулярно. Обычно же там попадаются совсем другие носители жизни. Если выставить намазанную жиром пластинку и набраться терпения, к ней в конце концов прилипнет пара тлей, паучок на паутинке и, разумеется, вездесущие зернышки цветочной пыльцы, а также споры грибов.