– Каков бы ни был исход дела, нельзя переоценить его значение.

– Угадай, как звали эту девочку.

– Мм-м…

– Хана Инсинья.

В яблочко! В сообщении на стене в туалете кафешки Мими написала слово «ХАНА».

– Буду через два часа, – сказала я и повесила трубку.

– Вот адрес, – Куки протянула мне бумажку, залезая в Развалюху.

– А кто, прости господи, останется на телефонах? – В общем-то, мне наплевать, но кто-то же должен быть у Куки начальником, черт возьми. Кажется, я и должна.

– Все звонки будут переадресованы на мой сотовый. – Вместе с Куки в джип залезли кипы бумаг, папки и ноутбук.

– Классно придумано. Зря я не плачу тебе, как рок-звезде за туры по штату.

– Платишь? Да я у тебя в рабынях.

– Я тебя умоляю! Содержать тебя дешевле, чем рабыню. Ты сама платишь за жилье и по счетам.

Вечная семидельница, Куки умудрилась показать мне язык, одновременно пристегивая ремень безопасности. Показушница.

Заметив свободное место в потоке машин, я резво вырулила на Сентрал. Время решает все. Бумажки посыпались с коленей Куки, она наклонилась их поднять и взвизгнула:

– Порезалась!

– Это тебе за то, что показала мне язык.

Посасывая сбоку палец, она угрюмо покосилась на меня, затем вытащила палец и изучила повреждение.

– Бумажный порез производственной травмой считается?

– А цыплята играют в снежки?

Через два часа мы сидели в очаровательной гостиной дома в Руисе в компании приветливой женщины по имени Хи, которая подала нам в чашках растворимый чай со льдом. Несомненно, Хи азиатка. Скорее всего, кореянка, а вот ее муж, блондин с голубыми глазами, был пилотом военно-морского флота, приехавшим в отпуск в Корпус-Кристи, родной город Хи на юге Техаса. О техасском происхождении Хи красноречиво говорил ее особый напевный выговор. Она была крошечная, круглолицая, с седеющими черными волосами, подстриженными в боб, подчеркивающий ее широкие скулы. Благодаря белой блузке и штанам цвета хаки она выглядела моложе своих лет и такой же хрупкой, как чашки, в которых подала нам чай.

– Спасибо, – поблагодарила я, когда она предложила мне салфетку.

– Хотите печенья? – спросила Хи. Техасский акцент звучал странно в сравнении с ее азиатской внешностью.

– Нет, спасибо, – ответила Куки.

– Сейчас вернусь, – тем не менее, сказала Хи и ринулась в кухню, стуча по ковру домашними тапочками.

– Можно я заберу ее домой? – прохныкала Куки. – Она невероятная.

– Можно, но это называется похищением, и ни один орган правопорядка тебя по головке за такое не погладит. – Я хихикнула в чашку, а Куки подарила мне мрачный взгляд. Наверное, всему виной порез от бумаги.

Хи вернулась с тарелкой печенья. Я улыбнулась, когда она вручила ее мне:

– Спасибо большущее.

– Печенье очень вкусное, – отозвалась она, усаживаясь в глубокое кресло напротив нас.

Положив печенюшку на свою салфетку, я передала тарелку Кук.

– Миссис Инсинья, не могли бы вы рассказать нам, что произошло?

На пороге ее дома мы рассказали ей, что приехали поговорить о ее дочери. Ей хватило любезности пригласить нас войти.

– Это было так давно, – пробормотала она, уходя в себя. – До сих пор чувствую запах ее волос.

Я поставила свою чашку.

– У вас есть хоть какие-то догадки, что случилось?

– Никто не знает. – Ее голос дрогнул. – Кого мы только ни расспрашивали. Шериф вызывал на допрос всех ребят. Никто ничего не знал. Но она так и не вернулась домой. Будто кто-то стер ее с лица Земли.

– В тот вечер она вышла гулять с подругой?

Боль потерявшей дочь Хи всплыла на поверхность, пошла от нее волнами. Это сбивало с толку, заставляло сердце бешено биться, мои ладони вспотели.

– Она должна была остаться дома, но выбралась через окно. Поэтому я не знаю, была она с кем-то или одна. – Хи изо всех сил старалась не дать чувствам вырваться наружу, и мое сердце потянулось к ней.

– Расскажите, пожалуйста, кто входил в число ее самых близких друзей, – попросила я, надеясь, что мы уедем отсюда хоть с какими-то именами.

Но Хи разочарованно покачала головой:

– Мы жили здесь всего несколько недель. Ни с кем из ее друзей познакомиться я не успела. Но о паре девочек из школы она рассказывала. Не уверена, что они на самом деле успели сблизиться – Хана была крайне застенчивой. Однако она говорила, что одна из девочек была к ней очень добра. После того как Хана исчезла, эта девочка переехала к бабушке в Альбукерке.

– Мими Маршал, – грустно проговорила я.

Хи кивнула:

– Да. Я говорила шерифу, что они были подругами. А он сказал, что допрашивал всех учеников, но никто ничего не знает.

Из этических соображений я не могла упомянуть имя Кайла Кирша. Никаких доказательств того, что он замешан в это дело, у нас не было. И все же решила зайти с другой стороны:

– Миссис Инсинья, а были какие-нибудь мальчики? Хана упоминала о бойфренде?

Хи сложила руки на коленях. У меня возникло ощущение, что ей не хочется думать о дочери в этом смысле. Но на момент исчезновения Хане было как минимум пятнадцать, если не шестнадцать. Наверняка мальчики занимали большую часть ее мыслей.

– Не знаю. Даже если ей и нравился кто-нибудь, нам бы она никогда не призналась. Ее отец был очень строг.

– Соболезную вашей утрате, – проговорила я, когда она сказала о муже. Мы успели узнать от Хи, что он умер почти два года назад.

Она склонила голову в знак благодарности. Поговорив на более приятные темы, порасспрашивав ее о родном городе и о том, по чему в Техасе она скучает больше всего, мы с Куки встали и прошли к двери.

– Есть кое-что еще, – сказала Хи, проводив нас до выхода. Куки уже была на пути к джипу. – Около десяти лет назад каждый месяц на наш счет в банке стали поступать деньги.

Удивившись, я остановилась и повернулась к ней.

– Мне не хотелось верить, что это как-то связано с Ханой, но я должна быть честной перед самой собой. С чего бы вдруг кто-то без причины стал посылать нам деньги?

Хороший вопрос.

– Деньги переводятся с другого счета?

Хи покачала головой. Ну конечно. Иначе было бы слишком просто.

– Деньги всегда приходят на счет ночью, – добавила она. – Наличными. Тысяча долларов первого числа каждого месяца. Как по часам.

– И нет никаких идей, кто бы это мог быть?

– Никаких.

– В полицию обращались?

– Пыталась, – пожала плечами Хи. – Но там отказались выяснять, откуда приходят деньги, раз уж преступления не было. Тем более никаких заявлений мы не подавали.

Я понимающе кивнула – тут с властями не поспоришь.

– Мы с мужем несколько раз пытались проследить, откуда идут взносы, но стоило нам найти место, как деньги поступали из другого. И так каждый раз.

– Что ж, мне кажется, стоит покопаться в деталях. Могу я задать вам еще один вопрос? – спросила я, видя, как Куки остановилась в конце тротуара, поджидая меня.

– Конечно, – ответила Хи.

– Вы помните, кто был шерифом тогда, когда исчезла Хана? И кто вел дело?

– Разумеется. Шериф Кирш.

Сердце мое споткнулось, тихий вздох вырвался наружу. Надеясь, что мое удивление не было слишком заметным, я сказала:

– Большое вам спасибо за потраченное время, миссис Инсинья.

Мы с Куки ушли. Развалюха – джип, а не наше эмоциональное состояние – гостеприимно приветствовала нас внутри себя. У нас обеих на лицах легко можно было прочесть полнейшую ошеломленность. Да, я успела рассказать Куки, кто был шерифом, а заодно и ведущим дело.

– Задам-ка я тебе вопрос, – сказала я Куки, пока она пялилась в никуда. – Ты говорила, что Уоррен Джейкобс весьма обеспеченный человек, так? Пишет обслуживающие компьютерные программы для разных корпораций по всему миру.

– Угу, – рассеянно прогудела она, не глядя на меня.