Довольный увиденным, Вячеслав почти добрался до своего стола,когда свет в зале погас. Точнее, освещение стало приглушенным иболее сумрачным, но из-за резкого перехода в первую секунду емупоказалось, что то полностью исчезло. И, само собой, по въевшейся вкости привычке, Боров первым делом схватился за пистолет. Хорошоеще, вытащить тот не успел, напугал бы людей. И только увидев, чтона сцене вспыхнул слабый свет, а вместо записей – заиграло пианино,расслабился.
«Б…», он прервал себя даже в мыслях, напомнив, что становитсяделком, и приходиться фильтровать баз… речь. Контроль над собой,даже в мелочах – залог успеха.
Так вот - черти что, блин. Нервы стали ни к черту, ей-Богу.Везде опасность видит. Хотя, а как иначе? Тех, кто расслабился иперестал назад оглядываться - и секут первыми, как отработанныйматериал на свалку отправляют. Ту, что в двух километрах от города.Вот и нельзя расслабляться, надо быть настороже.
Все еще не разжимая пальцы на рукояти пистолета, Вячеславмедленно повернулся и, как и положено хозяину, принялсярассматривать зал.
Все было спокойно, похоже, никто больше не ничего непривычногоили ненормально не увидел в изменении освещения. Да и на егореакцию, вроде бы, никто внимания не обратил. Все повернулись ксцене, откуда доносилась теперь живая музыка.
Окончательно успокоившись, Боруцкий вытащил руку из карманапальто. И вот тут-то его и тряхануло. Причем так, конкретно.По-взрослому.
Кто-то запел. Запел так, что у него жар прошел по позвоночнику изатылок свело. Словно током пробило.
Пела женщина. И его тело поняло и отреагировало на это раньшеголовы, однозначно напомнив, как давно он не вспоминал о насущныхмаленьких радостях жизни.
Он плохо слышал слова. Не потому, что певица невнятно пела.Наоборот. Просто сам звук этого голоса заглушал любой смысл. Песнюон слышал первый раз, что-то такое протяжное и, похоже, грустное.Но это не имело значения. Голос катился, струился по его спине.Будто катился по голой коже, царапая позвоночник.
Сказать по правде, Боров тут же возбудился так, словно не песнюслушал, а его со спины обняла, прошлась руками по плечам женщина.Будто прижалась к его позвоночнику грудью, в которой и вибрировалэтот офигительный голос.
И он возбудился, чтоб его так. У него не то, что пах задубел.Мышцы ног свело от желания. И, судя по тому, что Вячеслав видел налицах немногочисленных мужчин, сидящих сейчас в зале, проняло нетолько его.
Не имея ни малейшего представления о том, кто это в егоресторане может ТАК петь, Вячеслав обернулся лицом к сцене. Оченьмедленно, отчего-то, растягивая это ощущение тайны и испытывая оттого не меньше кайфа, чем от самого голоса. Это никак не могла бытьСветка. И голос не тот, и песни… Он сомневался, что та сумела быспеть вот так хоть что-то. Да и на обычный репертуар певицы этогоресторана – песня никак не походила.
Однако его ждал облом. Вячеслав не смог узнать, кто это такпоет.
На сцене стояла какая-то белая… хрень. Раньше Боров такого наэтой сцене не замечал. Сзади ту подсвечивал свет. И в этом свете набелой поверхности той самой хрени, проглядывала только тень,очертания женщины. Хрупкой, тонкой и невысокой. Но, определенно,имеющей все, что там надо только иметь женщине в положенных местах.Во всяком случае, если судить по этим очертаниям.
- Это кто? – Боруцкий не оглянулся, услышав приближениеСемена.
- Агния. – Ответил администратор. – Она всегда вечер открывает.Допоздна ей работать сложно, еще в школу утром.
- Кто? – Не понял Вячеслав, который, если честно, и не вспоминалбольше о той девчонке. Ему не напоминали, видимо, проблем она недоставляла, и он о ней благополучно забыл.
- Е-мое! Бусина, что ли? – Не поверил Боруцкий.
Да, быть такого не могло! Не могла та малявка так петь. И немогла его завести так, как не заводила ни одна из девчонок Гели. Ипри том – одним голосом! Он попытался припомнить девчонку, но кромезлых глаз и упрямой мордочки ничего в уме не всплывало. Чет он непомнил у нее таких изгибов….
- Она. – Вячеслав впервые увидел, чтоб Семен, и так не щедрый наэмоции, вдруг улыбнулся. – Агния, кстати, не сильно любит, когда ейтот случай и рев вспоминают. – Поделился с ним администратор. – Атак, как я и говорил тогда, девочка толковая оказалась. И поетхорошо, конечно, репертуар новый, но клиентам нравится, вседовольны. Да и отходят уже те песни, что раньше были. Даже Светкаподстраивается. Посетители теперь другое предпочитают. Не всегдаромансы, конечно. Но пару за вечер – на «ура» идут.
- А что это за хрень перед ней стоит? – Раздраженно, из-за того,что даже новость о том, что это поет пятнадцатилетняя девчонка, неохладила его тело, и пах продолжал гореть, спросил Вячеслав, дернувголовой в сторону сцены.
- Так вы же, вроде, сами ей велели что-то сделать, чтоб возрастскрыть. Вот она и придумала это. – Семен хмыкнул. – Честно говоря,Вячеслав Генрихович, это – бомба. Я вам точно говорю. Все ввосторге от ее голоса, и эта таинственность, что она напустила, даи мы поддерживаем… Нас конкуренты уже замучили вопросами ипопытками выяснить, что это за певицу вы отхватили и где.
Б… Ага, он, прям, дико обрадовался.
- Мой обед готов?- Ощущая, что раздражается еще сильнее, рыкнулБоров.
- Да, Вячеслав Генрихович. – Отрапортовал Семен.
- Лады. – Боруцкий отвернулся от сцены, и пошел к столу. –Приведешь ее к моему столу после выступления. Погляжу я на этуБусину, чего из нее выходит, что конкуренты заволновались. – Велелон, понимая, что становится еще злее.
Потому как, продолжая чувствовать этот голос всем телом, будтокожу с него содрали, оставив одни нервы, Боров начал подозреватьсебя в педофилии. А это его не радовало. Так отреагировать намалявку… Нет. Просто замотался. Точно надо Гели звонить. И срочно.Расслабиться.
Глава 3
Десять лет назад
Девушка подошла к его столику через два с небольшим часа. КогдаБоруцкий уже давно перешел к кофе, и даже потребовал вторую чашку.Все это время она честно отработала на сцене, причем, Вячеслав неуслышал ни одной привычной песни. Больше того, часть, вообще, былина иностранном. Каком именно Вячеслав понятия не имел, посколькутак и не удосужился выучить хоть какой-то. Не до того было пожизни.
Однако он не смог бы и сказать, что репертуар Бусины не вяжетсяс его заведением. Как она так умудрилась вывернуть все по-своему,Бог знает. Но, если мерить по реакции посетителей, которых за этовремя прибавилось, музыкальное сопровождения их застолий людямнравилось.
Это несколько поумерило раздражение Вячеслава. И, даже, вызвалоновое уважение – в пятнадцать лет так полноценно пахать ивыкладываться на полную (что ощущалось в голосе Бусины) передпосетителями ресторана… Не каждая взрослая певичка, которыепробовались, или работали здесь – так честно относились к работе.Уж он-то, наблюдая какое-то время за этой «кухней», мог заметитьразницу, когда человек работал, а когда халявил. Светлана, бывало,грешила подобным, особенно, как докладывал Семен, если Боруцкийначинал редко в ресторан заглядывать. Администратора та бояласькуда меньше, чем хозяина, и Сема не раз штрафовал певицу сразрешения Вячеслава, хоть и не увольнял пока, из-за похвал отпосетителей. Может теперь, имея такую конкуренцию, Светка за головувозьмется?
Хотя, вполне может отыграться на Бусине, чего только стоитповедение в первый вечер работы девчонки. Ну, вот на кой надо былосдирать вышивку? Ну, ведь малявка же, девчонка, ну че еетрогать?
И хоть Боров сам предупреждал эту Агнию о подобном, иногда,все-таки, в упор не понимал баб.
Но, может, сейчас, когда Семен разделил время выступлений,Светка поутихла и не трогает девчонку? Надо будет выяснить. Хотя,Вячеслав не сомневался, что о крупных раздорах уже знал бы, а намелкие тратить время не собирался.
В общем, к моменту появления Бусины у его стола, он уже пребывалв достаточно благостном настроении: хороший обед, отлаженная работалюдей в ресторане, и явное удовольствие посетителей – настроили егона миролюбивый лад. А то, что нет-нет, но голос Бусины все-такипрошибал, пронимал его до печенок, или того, что пониже, Вячеслав,по зрелому размышлению, все же списал на нехватку женского тепла впоследнее время. Хоть и не мог не отдать должного голосу девчонки.Хорош. Хорош, не отнимешь.