При этом случае я позволю себе обратить внимание читателей еще на один предмет, который, кажется, опущен из виду историками философами: характеристические черты, резко выдающаяся у одного народа, обыкновенно встречаются и у остальных народов, принадлежащих к одной с ним, расе, иногда в высшей, иногда в низшей мере. Это почитание мужей меча, впрочем, составляет резкую отличительную черту Индоевропейцев от Семитов вообще. Тем, что я сказал сейчас о народе Моисеевом, могут хвалиться и другие семитические народы, хотя и в гораздо меньшей степени. Самое дикое арабское племя считает великим счастьем появление среди его поэта; в таком случае от всех соседних племен являются посольства, чтобы приветствовать племя, осчастливленное новым поэтом. Большая часть государственных переворотов у Семитов производились не героями меча, а мужами духа, пророками, благочестивыми или святыми, знаменем которых был не меч, а идея. Притязания различных претендентов во время калифата основывались на близком или дальнем родстве с пророком или его сподвижниками при основании и распространение новой религии. По упадке Багдадского калифата, в пределах его образовалось несколько династий. В восточных странах, как, например, в Хорасане, Ховарезме и т. д., где жили большей частью индоевропейские народы, основателями этих новых династий были храбрые наместники и полководцы; на западе же, где жили преимущественно Арабы, сначала, до покорения Арабов тюркскими племенами, основателями новых династий были преимущественно благочестивые, святые, представители новых идей, как например, основатели династий Алидов в Египте и Альмохадов в Африке и Испании. Даже в наше время знаменитейшим героем Арабов был благочестивый ученый, сын святого; я разумею Абдэлкадера.
Прошу не думать, что я говорю «pro domo» и желаю унижать индоевропейскую семью, противоположно Ренану. Напротив того, я убежден, что индоевропейская семья оказала человечеству, по крайней мере, столько же услуг, сколько и семитическая. Тем не менее сказанное выше о характере индоевропейских народов несомненно и останется таковым; дай только Бог, чтоб оно скорее перестало быть живой действительностью.
Факты истории составляют только материал для исторической науки; настоящую историческую науку образуют философские заключения, выводимые из материалов, решение вопросов: отчего происходили эти факты, в какой связи они находятся между собою, какой общий принцип служил им основанием, хотя необходимый последствия они имеют? Всякий, понимающий историческую науку, всякий, кто понимает, что в истории как в природе, действуют вечные неизменимые законы, пусть стремится к разрешению этих вопросов, где, как и на сколько он может. Этим я извиняюсь в отступлении от своего предмета.
§ 4.
97 . Ср. предпоследнее примечание, стр. 152 и след.
98 . Пользуемся настоящим случаем для хронологического сопоставления и критического объяснения известных нам свидетельств мусульман о торговле Руссов и других приволжских народов.
Древнейшие дошедшие до нас известия об этом предмете принадлежите географу Ибн-Хордадбеху, писателю второй половины IX века. Показание его, правда, известно, ибо давно было обнародовано Шпренгером (
Journ. of the Asiat. Soc. of Bengal, 4844, ч. XII, стр. 521 и след.
) а потом Рено (Geogr. d'Aboulfeda, ч. I, Introd., стр. LIX
) и подробно разобрано проф. И. И. Срезневским (Вестник Императорского Русского Географического Общества, 1854 г., I, стр.49 — 68.
); но я сообщаю его здесь для полноты. Ибн-Хордадбех сперва говорит об еврейских купцах, поддерживавших замечательный торговый сношений с Индией и Китаем и вывозивших между прочим бобровые меха на восток, и потом продолжает: «Что же касается до русских купцов, принадлежащих к Славянам, то они из отдаленнейших стран славянских привозят бобровые меха, меха черных лисиц и мечи к берегу Румского моря (то есть, к Черному морю, где оно касается Византийского государства, и к морю около Константинополя
См. Journ. Asiat. 1865, ч. V, стр. 115 и след. и 512 и след. Ср. Journ. of the Asiat. Soc. of Bengal, там же, стр. 524 и след., где Шпренгер сообщает еще подобное известие из малоизвестной рукописи Британского музея, под заглавием: «Китаб-эль-Болдан». Показание это, по-видимому, взято из Ибн-Хордадбеха и только запутанно передано автором. Кстати замечу, что встречавшийся у Шпренгера Самкуш-эль-Йахуд не значит: Еврей Самкуш (ср. Срезнеского, там же, стр. 54 и след.), а Самкуш Евреев, под которым разумеется, без сомнения, местность, обитаемая преимущественно Евреями. Ср. Калет эль-Яхуд = Чуфут Калэ в Крыму. — О торговых сношениях древних Руссов с Константинополем, ср. Погодина, Исслед. III, стр. 256 и след.
).
За Ибн-Хордадбехом в хронологическом порядке следует Ибн-Даста, показания которого о произведениях и торговли народов приволжских, к которым он причисляет и Руссов, состоят в следующем: о Буртасах он говорит (
П, § 5, стр. 21
): «Главное их богатство составляют медь, меха куньи и мех вообще». Вывозили ли Буртасы эти товары не сказано; вероятно, они покупались соседними с Буртасами и занимавшимися торговлею Болгарами, а может быть, и Хозарами, и вывозились на восток.
О Болгарах Ибн-Даста говорит (
III, § 3, стр. 23
) «Хозаре ведут торг с Болгарами; равным образом и Русь привозит к ним свои товары. Все из Руссов, живущих по обоим берегам Волги, везут к Болгарам товары свои, как-то: меха собольи, горностаевые, беличьи и другие». В другом месте (там же, § 6, стр. 24
) говорит он: «Когда приходят к Болгарам мусульманские суда, то берут с них пошлину, десятую часть товаров». Чеканенных денег они во время Ибн-Даста не имели и заменяли их куньими махами. Один такой мех равнялся двум диргемам с половиною (около 45 коп.; см. там же, § 7, стр. 24 и слбд. и ср. выше, стр. 101
).
О Руссах говорится у Ибн-Даста (
VI, § 2 и 4, стр. 35 и след.
), что они продавали в Болгаре и хозарской столице славянских рабов, и что промысел их состоял только в торговли собольими, беличьими и другими мехами, которые они продают за наличные деньги. Последнее показание, особенно важно, ибо оно объясняет одно странное явление: Руссы, как известно, имели замечательные торговые сношения с Константинополем, и между тем, сколько мне известно, у нас найдено относительно небольшое количество византийских монет. Мусульманских монет, напротив того, найдено у нас огромное количество; они чеканены от VII до начала XI века и ввозились путем торговли с востока. Явление это просто объясняется следующим: в Константинополе Руссы некоторым образом занимались меновым торгом; там они запасались всем, чего не могли достать на родине, как-то: паволоками, винами, овощами, дорогими сосудами, богатыми одеждами, коврами, сукнами, сафьяном, перцом и т. д. (См. Костант. Багрявародн., De administr. гл. 6, стр. 71 и след. изд. Bon.; Карамзина, там же, I, 10, стр. 147 и примеч. 512; Погодина, Исслед. III, стр. 278, и ср. VII, стр. 300 и след. Аристова, Промышленность древней Руси, стр. 184, и Ибн-Фодлана, ниже, стр. 162.
). Произведения же востока, вероятно, менее нравились им, и вследствие того Руссы продавали там свои товары за звонкую монету. Восточная же монета могла быть только мусульманская, ибо Хозары никогда не имели собственных чеканенных денег, а Болгары не имели таковых, по крайней мере, во время Ибн-Даста. Из Ибн-Хордадбеха мы узнали, что Руссы возили свой товар иногда до прибережья Каспийского моря, иногда до Багдада. В тех случаях, когда они продавали свои товары Болгарам и Хозарам, эти покупатели могли платить только мусульманскою монетою, которую они получали в государстве Саманидов за русские товары. Из этой страны товары эти также вывозились дальше; ибо, по эль-Балхи (Там же, лист 121, b, говорится о Саганьяне (***), лежащей на востоке от Бухары, что оттуда вывозились: (****). Лист 127,b говорится о Ховорезме: (***); ср. Истахри, стр. 118 (129)
), к товарам, вывозимым из означенных стран, принадлежали: невольники из стран Славян, Хозар и других соседних с ними, далее — куньи, собольи, лисьи, бобровые и другие меха. Все эти товары вывозились из стран Болгар и Хозар в Саманидское государство и оттуда в отдаленнейшие места исламских земель; по Мукаддеси ), лисьи и куньи меха принадлежали к товарам, вывозимым из Хамадана и из Вальвалиджа в Бадахнше, в Тохарестан. Итак, совершенно естественно, что, вследствие этой торговли, монеты из отдаленнейших мусульманских земель стекались в приволжские страны.