Но время и камни точит… Яркая темпераментная Франсуаза была полной противоположностью Лавальер. Она отличалась особо изящными манерами, совершенной красотой лица: ярко-голубые глаза, белокурые роскошные волосы, точеный профиль. Ни загадочной бледности, ни приторной томности. Пышное тело ее источало призыв и страсть. Как только Франсуаза почувствовала, что Людовик проявляет интерес к ее прелестям, то отбросила в сторону все церемонии. Очаровательная соблазнительница не колебалась ни минуты, когда король предложил ей разделить с ним ложе. Теперь оставалось только закрепить свой успех. Маркиза решила, что жизнь короля должна быть полна веселья и развлечений, и приложила массу усилий, чтобы каждая их встреча превратилась в праздник. Так, военный поход Людовика в 1667 г. в Бельгию напоминал увеселительный вояж на фоне сражений.

Теперь в Версале было две королевские фаворитки. Король никак не мог расстаться с Лавальер, как и отказаться от удовольствии наслаждаться обществом Монтеспан. Он обрек двух женщин на «мирное сосуществование» и поселил в смежных покоях. Для Луизы это было настоящей трагедией, ведь она любила Людовика. Монтеспан же получала удовольствие от такого соседства: устраивала общие обеды и чаепития, прогулки, игры в карты, наслаждаясь от унижения своей соперницы. Она с удовольствием узнала, как однажды король, переодеваясь в комнате Лавальер и выслушивая робкие упреки, бросил ей на колени маленькую собачонку со словами: «Держите, мадам, вот ваша компания! Этого вам достаточно», — и удалился на весь вечер к Франсуазе. Салон Луизы опустел — все придворные переметнулись на сторону новой фаворитки.

Монтеспан, ощутив свою власть над королем, не заботилась о соблюдении хотя бы внешних приличий. С 1668 г. их связь приобрела открытый характер. Единственным препятствием для воцарения Монтеспан оставался муж. Маркиз не был согласен с Мольером, чьи строки: «Делить супругу с Юпитером не позорно», — предназначались именно ему. Он упорно не хотел уступать любимую женушку даже королю и не испытывал благоговейной радости от того, что он рогоносец по королевской милости. Непокорный супруг откровенно порицал поведение Людовика при дворе, вламывался в комнату законной жены и угрожал забрать детей, которые по закону принадлежали ему, а не их отцу-королю. Чтобы остудить его пыл, Людовик приказал бросить маркиза в Бастилию, но в предчувствии скандала в обществе освободил и отправил в поместье. Здесь обманутый муж устроил показательные «похороны» супруги. При этом, чтобы войти в часовню для отпевания, он приказал настежь распахнуть двери и громогласно сообщил собравшимся (в том числе двоим общим детям): «Мои рога слишком велики для такого узкого прохода». Гроб предали земле и на камне высекли имя маркизы. Через несколько лет, после всех скандалов, получив от короля значительную материальную компенсацию на достойное воспитание детей, маркиз Монтеспан согласился на расторжение брака.

К тому времени Франсуаза безраздельно владела сердцем короля. Идя на поводу у своей новой фаворитки, он заставил Лавальер стать крестной матерью одной из своих дочерей от Монтеспан. Испытав такое унижение, Луиза умолила короля отпустить ее в монастырь. Так с 1674 г. при дворе наступила «эпоха Монтеспан». Она одна занимала 20 комнат в Версале, тогда как Мария Терезия с придворными дамами — всего десять. Шлейф королевы нес обыкновенный паж, а маркизы — старшая статс-дама герцогиня де Ноай. Семья короля и фаворитка молились рядом в церкви. Тщеславная Монтеспан добилась возвышения и высоких титулов для своей родни. Золотой дождь пролился на семейство Рошешуар, ее отец стал губернатором Парижа, а брат — маршалом Франции.

Власть королевской фаворитки была неограниченной. Генералы, министры, послы, прежде чем явиться на прием к королю, посещали его любовницу, чтобы затем не попасть впросак со своими предложениями. Впасть в немилость у Монтеспан было равносильно отставке и изгнанию. Капризы и приказы «кусающейся» Франсуазы исполнялись мгновенно и безукоризненно, так как ее злого языка все боялись, и не без основания. Фаворитка не отличалась деликатностью и благородством характера, хотя в уме и наблюдательности отказать ей было нельзя.

Король не жалел денег на свою любовницу. Генеральному контролеру финансов Кольберу было поручено оплачивать из государственной казны все ее расходы. А «аппетиты» у Монтеспан были непомерные. Вскоре у нее появился свой двор, свои корабли на море, оснащенные и вооруженные за счет государства, не говоря уже о множестве дорогих украшений и нарядов. Франсуазе оказывали королевские почести, когда она прибывала в какой-либо город. Король сформировал для ее личной охраны особый отряд из представителей лучших дворянских семей. Чтобы заслужить покровительство королевской фаворитки, придворные тоже не скупились на подношения. Маркиза де Савиньи так описывала платье, подаренное одним из богатых кавалеров: «Золото на золоте. Вышитое золотом, окаймленное золотом, а все это перевито золотом, и все это перемешано с золотыми вещичками, а все вместе составляет платье из необыкновенной ткани. Надо быть волшебником, чтобы создать такое произведение, выполнить эту немыслимую работу…»

Слова короля в письме к Кольберу: «Продолжайте угождать ей всегда», — были восприняты всеми чиновниками как приказ. По желанию Монтеспан близ Версаля, в Клании, возвели хорошенький домик. Но маркиза заявила, что ей не пристало жить в помещении, пригодном разве что для оперной певички. Здание снесли, а на его месте возвели роскошный дворец, который обошелся французской казне в 28 млн ливров, здесь же затем разбили великолепный сад. Размах фаворитки был поистине королевским, ведь на содержание всего королевского флота (для сравнения) в год отпускалось 12,5 млн ливров.

«Король должен быть весел», — решила Франсуаза и, не задумываясь, расходовала на празднества баснословные суммы. Да и сама любила поразвлечься. Людовик с удовольствием наблюдал, как его легкомысленная фаворитка забавляется словно дитя, запрягая в миниатюрную карету шестерку… обыкновенных мышей, или заботливо обхаживает в своих золоченых покоях своих любимец — козочек. Монтеспан, чтобы потешить короля, устраивала живые карточные игры, где в роли карт выступали придворные дамы и кавалеры. Людовик сравнивал ее с «играющим ребенком». И это «дитя» увлеченно проигрывало в карты целые состояния. В одну из новогодних ночей маркиза спустила 600 тыс. ливров, а еще через три месяца государственная казна оплатила ее карточный долг в размере 4 млн ливров.

Монтеспан царила и властвовала. «Султанша», как ее называли при дворе, позволяла себе не только решать судьбы придворных, даровать состояния и титулы, изгонять в опалу, разорять, но даже подшучивать над королевой. Марии Терезии приходилось обращаться к фаворитке, чтобы через нее добиться какой-либо королевской милости. И когда Людовик приказал удалить от жены всех испанских фрейлин, Монтеспан, по просьбе королевы, «ходатайствовала» перед ним, и Марии Терезии высочайше позволили оставить одну из них.

Единственным, во что Франсуаза старалась не вмешиваться, оставалась политика. Но дворцовые интриги были ее стихией и, конечно, малейшее ее неудовольствие кем-то или чем-то было подобно «государственному перевороту». Многие завидовали власти королевской фаворитки, и поэтому она внимательно следила за своими «подданными». А те, в свою очередь, наблюдали за сменой интересов короля, чтобы вовремя высказать почтение новой пассии монарха. Но свою власть Мантеспан уступать не собиралась.

Поволноваться Франсуазе все же пришлось. Женолюбивый Людовик, хотя и был привязан к ней, увлекался и другими женщинами. Королю никто не отказывал. За 16 лет «царствования» Мотеспан не раз пришлось отстаивать свое право на короля. Принцесса Субиз родила ему сына. Мимолетные увлечения графиней Граммон, госпожой де Людр и девицей Гедам болезненно ударяли по самолюбию «султанши». Но особенно заставила ее поволноваться юная маркиза Фонтанж, серьезно претендовавшая на место фаворитки. В этот раз Монтеспан была спасена только благодаря тяжелой беременности своей соперницы, которая выглядела измученной и непривлекательной. Ребенок родился мертвым, а через два года скоропостижно скончалась сама маркиза. Препятствия больше не существовало. Однако фаворитка не теряла бдительности.