Он помнил, как отнесся к этому, когда узнал: какой близкой показалась она ему, и как он хотел уберечь ее. В своем воображении он рисовал, как они излечат друг друга от ран, нанесенных им миром. Потом она украла его фотоаппарат. После этого она вернулась и объяснила, как она раскаивается, но что это вопрос приоритетов, и ее проблема, конечно, гораздо важнее его фотоаппарата. Он принял это безропотно, он даже не думал о том, чтобы ее «прощать», он просто не подозревал, что наркоманам нельзя доверять. Сейчас-то он знал; сейчас он был к этому готов.

Для наркоманки она жила более-менее осознанно, то есть начинала думать о том, как бы добыть денег на дозу по крайней мере за день до того, как ее запасы истощались. Иногда она воровала, иногда подрабатывала в массажном салоне, иногда ухитрялась пристроиться манекенщицей. Даффи продолжал любить ее, как в самом начале. Потом она украла его магнитофон и на этот раз раскаивалась чуть меньше. Зачем он оставил его лежать на самом виду? Он же знал, что для этого ей надо всего-навсего стянуть у него запасной ключ.

Ее родные несколько раз отправляли ее лечиться, но она всегда возвращалась. Ноги у нее стали совсем худыми, а глаза — огромными; даже веснушки у нее стали больше и превратились в пятна. В квартире у нее стало грязно, а ковер начал вонять. Он вонял оттого, что когда она вытаскивала из руки кровавый шприц, то, чтобы прочистить его, набирала воды и со смехом выпускала струю на пол.

Даффи отступился, потому что знал, что от героиновой зависимости излечивается один из десяти, и что она была одной из девяти. Он отступился, потому что боялся сделать все, что было в его силах, — и потерпеть поражение. Он вовсе не гордился этим решением, но одержимость наркотиком действует завораживающе, и скоро вы начинаете думать о том, как бы защитить себя. Он отступился, потому что любил ее и не хотел услышать о том, что она умерла. Ей было двадцать два.

На одном конце цепи были убитые тайские младенцы, на другом — такие, как Лесли, которые кололи себя, пока не умирали. Она как-то сказала ему, что больше всего боится не смерти, но того, что ей уже некуда будет колоть. Вены у нее на руках исчезли, вены на ногах исчезли, она колола в запястья и тыльную сторону ладоней, и боль была такая, про какую она и не знала, что такое бывает на свете. Скоро, сказала она, ей придется колоть в пах.

Даффи решил, что останется в «Грузоперевозках» еще на некоторое время — так, на всякий случай.

6

На следующий день после обеда приключилась внезапная суета. Даффи стоял в своем дурацком углу и смотрел по сторонам, и тут на пороге своего офиса возникла миссис Бозли: она толкнула дверь правой рукой, а в левой сжимала телефонную трубку.

— Глисон, — закричала она, — Глисон!

Затем она повернулась и захлопнула дверь. Следующие несколько минут она говорила по телефону, оживленно жестикулируя. Потом она положила трубку, пришел Глисон, и они проговорили добрых десять минут. После этого миссис Бозли снова куда-то позвонила. Глисон вышел из офиса и направился к секции, за которую отвечал Кейси. Даффи понял, что дело пошло. Он решил лично в этом убедиться. Когда он подошел, Кейси расстегивал ворот рубашки. Он ткнул пальцем в надпись «Режь тут» и резанул по горлу ребром ладони.

— Слово разведчика! — отрапортовал он и по-бойскаутски отсалютовал Глисону.

— Ты ищи давай, черт тебя побери, — отозвался Глисон.

Даффи кашлянул.

— Прошу прощения, мистер Глисон. Что-нибудь случилось?

— Иди на хрен, Даффи.

— Может, я могу помочь?

— Иди на хрен, Даффи.

Он повернулся и пошел прочь.

— Нет, погоди. Помоги Кейси искать. По одиночке у вас мозгов не хватает, может, количеством возьмете.

— Очень остроумно, — буркнул Даффи, когда Глисон снова отправился на консилиум с миссис Бозли.

— А что мы ищем?

— Ящик с чиркалками.

— А. Пропал, что ли?

Вместо ответа Кейси пнул тюк с чаем. Даффи решил, что это должно значить «Да». Пнуть тюк с чаем означает «Да», двинуть кулаком по ящику — «Нет», боднуть головой холодильник — «Понятия не имею». По всей видимости, здесь привыкли объясняться именно так.

— А чей это был груз?

— Гадов.

Вероятно, это была аббревиатура Кейси для Гаррета и Доббса.

— Кто грузил фуру?

Кейси буркнул что-то неопределенное, но Даффи и без того был ясен ответ.

— Кто проверял погрузку?

— Глисон.

— А отвозил кто?

— Тоже Глисон.

Все лучше и лучше, подумал Даффи. Он и не рассчитывал на этот бонус. Обычно товар отвозил один из двух водителей, но в тот день один из них по болезни отсутствовал, а второму, соответственно, пришлось работать за двоих, и в конце концов ту фуру пришлось вести Глисону.

Даффи все еще притворялся, что ищет зажигалки, когда к складу подкатил бутылочно-зеленый «ЭксДжей-6» и припарковался в самом неудобном месте. Оттуда выбрался Хендрик, вид у него был крайне недовольный. Минут десять он беседовал о чем-то с миссис Бозли и Глисоном в стеклянном скворечнике, а потом они втроем спустились вниз, где Даффи, Кейси и присоединившийся к ним Тан притворялись, что ищут пропавшие зажигалки. Всерьез они уже не искали, потому что успели дважды прочесать секцию Кейси, и им было совершенно очевидно, что зажигалки исчезли — испарились или каким-то другим образом.

— Здрасьте, мистер Хендрик, — сказал Даффи, когда троица подошла поближе. Ведь он, в конце концов, по легенде был его доверенным лицом. — Жаль, что стряслась такая неприятность.

— Отвали, Даффи, — сказал Глисон, прежде чем его босс успел открыть рот, — топай в свой поганый угол.

Даффи постарался принять смиренный вид, желая показать, что Глисон только так с ним и обращается (не то, чтобы это было неправдой), и надеясь, что Хендрик найдет возможность поговорить со своим бригадиром об отношениях в коллективе. Надежда была слабая, но Даффи гнул свою линию: чем больше сумятицы — тем лучше.

Вернувшись в свой угол, он подумал, что много бы дал за то, чтобы заглянуть в опись товаров, доставляемых для «Пижона». В течение дня он, словно бойскаут, облазил весь склад, читал ярлыки на ящиках и даже потерся некоторое время возле холодильных камер, надеясь учуять цветы, обреченные на то, чтоб их вечно забивал запах благовоний, но так ничего и не нашел.

В половине шестого он отправился переодеваться, но тут к нему подошел Тан.

— Тебя зовет миссис Бозли, — сказал он.

Ага. Аудиенция у Ее Величества. Он пошел вверх по ступенькам.

— Садитесь, Даффи, прошу вас. Это не займет много времени.

Она склонилась над листом бумаги и строчила какие-то цифры. Написав несколько строк, она вздохнула и вынула из ящика стола калькулятор. Даффи обратил внимание, что калькулятор был той же фирмы, что те шесть, которые он спрятал за сливным бачком в мужском туалете, но ни к какому заключению не пришел. Или, скорее, пришел — и тут же его отверг. В каких бы темных делах не была замешана миссис Бозли, она не стала бы мараться ради такой мелочи, как калькулятор.

Даффи обвел глазами ее офис. Он был похож на любой мужской офис, за исключением того, что в нем не было календаря с сисястой девчонкой. И почему нет календарей с голыми мужиками? Если судить по офису миссис Бозли, то все, что могли предложить издатели руководителям-женщинам, был календарь Национального треста. [11]

Ну что ж, он торчит здесь целых десять минут, сейчас он мог бы уже играть в вышибалы с боингами на М4. Он посмотрел вниз: ворота были уже закрыты на ночь. Все ушли домой. Все, кроме него и миссис Бозли. Что же все-таки означает «Э»? Элизабет? Элспет? Эльза? Да, скорее всего, Эльза — в честь ее знаменитой предшественницы Эльзы Кох. [12]И волосы красит, чтобы выглядеть, как настоящая арийка. Зачем он ей понадобился? Ведь не может же быть… Нет, это глупо. Это было бы уж слишком банально. Красивая начальница влюбляется в юного мускулистого рабочего. Ее первоначальная холодность оказывается лишь маской, неловкой попыткой скрыть вспыхнувшее в ней чувство. Втайне она жаждет…