1910.
Родель
От Солнца я веду свой древний род!
«От Солнца я веду свой род!»
Сказала доблестная Саба.
В краю банана, змей и краба
Жил впечатлительный народ.
Царь слов обратно не берет,
Когда звучат слова не слабо…
«От Солнца я веду свой род!»
Сказала доблестная Саба.
Всегда венец! Всегда вперед! —
Вот лозунг знойнаго араба.
Но в небе грянула гроза бы,
Когда бы смел воскликнуть «крот»:
— От Солнца я веду свой род!
1911.
Полусонет («Твои горячие кораллы…»)
Твои горячие кораллы
Коснулись бледного чела,
Как сладострастная пчела, —
И вот в душе звучат хораллы.
Моя тоска меня карала,
И я не пел, и петь не мог.
Но ты сняла с души забрало
И с песни рыцарской — замок.
Без жизни жизнь и сон без сна
Теперь окончены. Весна
Моей любви поет и трелит…
Спеши вдыхать весны цветок,
Спеши! И радости поток
Нас захлестнет, но не разделит!
1909.
Ванда
(октавы)
Посв. В.В. Уварову-Надину.
1.
Грустила ночь. При чахлом свете лампы
Мечтала Ванда, кутаясь в печаль;
Ей грезился дурман блестящей рампы,
Ей звуков захотелось, — и рояль
Ее дразнил прелюдией из «Цампы»
Она встает, отбрасывая шаль,
И медленно подходит к пианино
Будить его от грезящаго сплина.
2.
А ночь глядит в растворенную дверь,
Вся трепеща и прислонясь к веранде…
Как девушка взволнована теперь!
Как дышит ночь душисто в душу Ванды!
Мотив живит… И если б вечный зверь
Его услышал, если б зверской банде
Он прозвучал, — растроганное зло,
Хотя б на миг, любовью мысль зажгло.
3.
…О, чаровница-музыка, тебе
Крылю восторг, пылаю фимиамы!
О власти мысль внушаешь ты рабе,
Ребенка устремляешь к сердцу мамы,
Туманишь зло, зовешь любовь к себе
И браку душ поешь эпиталамы.
Тебе дано пороки побороть,
Гармония, души моей Господь…
1908. Ноябрь.
Насмешка короля
Властитель умирал. Льстецов придворных стая
Ждала его конца, сдувая с горностая
Одежды короля пылинки, между тем,
Как втайне думала: «когда ж ты будешь нем?»
Их нетерпение заметно королю
И он сказал, съев ломтик апельсина:
— О, верные рабы! Для вас обижу сына:
Я вам отдам престол, я сердце к вам крылю! —
И только он умолк, — в разнузданности дикой
Взревели голоса, сверкнули палаши.
И вскоре не было у ложа ни души, —
Лишь двадцать мертвых тел лежало пред владыкой.
1911. Июль.
Ст. Елисаветино, село Дылицы
Леониду Афанасьеву
«У плотины старой мельницы».
Ваши милые мелодии,
Где воспели вы наш сад,
Как волшебные рапсодии —
Души многих вдохновят.
Так любовна и так красочна,
Друг мой, ваша акварель;
Целомудренна и сказочна,
Как на севере апрель.
Если снова на свободе я
Заберусь в мой старый сад,
Приезжайте, — и мелодии
Ваши снова зазвучат!
1908
Ответ Л. Афанасьеву на его послание
Ты шел дорогою проезжей,
И был твой шаг трудолюбив.
А я парил в лазури вещей,
Весь мир в осколки раздробив!
Ты робко пел и робко шел ты,
Боясь прохожих обогнать…
Лист зеленел, потом стал желтый, —
Зазеленеет ли? — Как знать!
Ты изменил Луне и Нимфе,
Изменой поругав сердца…
Но пусть шалаш твой на Олимпе —
Напротив моего дворца!
1910.
Измена мая
Я родился в мае, в месяце весеннем,
Звонком и веселом,
Шумном и душистом,
И сказали розы; «Мы тебя оденем
Светлым ореолом —
Как молитва, чистым».
Улыбнулось солнце, солнце засверкало,
Ласковым приветом
Чествуя рожденье;
Солнце загорелось, запылало ало
И зажгло поэтом
С искрой вдохновенья!
Разодет цветами с детской колыбели,
Я запел соловкой
Радостно и звонко,
Запечатлевая мир, где все скорбели,
Юною головкой
И душой ребенка.
Время шло, — и солнце потускнело в тучах,
Лаской не блестело,
Злоба песнь косила;
Опадали розы при ветрах летучих,
Истомилось тело,
Притупилась сила.
Время шло… И радость дней моих весенних
Растопилась в слезах,
Сердцу не внимая;
И теперь я плачу, плачу на коленях
О погибших грезах,
Об измене мая!