— Вы будете нынче у нас за ужином, n'est-ce pas? — повторила, улыбаясь, Анна Степановна, подавая руку для прощального поцелуя.
— Оui, bien sûr [104], — подтвердил Анатоль. — Буду всенепременно.
Весь остаток дня Воронин ходил, словно в воду опущенный. Всегда внимательный даже к малейшим деталям, он стал безбожно рассеян, и только чудо, что государь не заметил этого.
Он то и дело возвращался мысленно к разговору с Анной Степановной. Вот и сейчас, разбирая прошения, он задумался об его положении. Идти ли ему на поводу собственных чувств, что полностью отвечало ее желаниям, и приблизить венчание? Или наоборот, отложить его до следующего лета, а там уж будь, что будет? Даже если это принесет ему только боль и разочарование. Зато она будет счастлива, Марина…
— Заметили ли вы, полковник, что граф нынче витает где-то в облаках? — раздался голос у него прямо над ухом, и Воронин вздрогнул от неожиданности такого вторжения в его мысли. Шангин (а это был именно он) улыбнулся флигель-адъютанту Игнатьеву из-за плеча графа. — И все это после весьма неожиданного визита некой загадочной дамы поутру, заметьте.
— Quelle bêtise! [105]— рассердился Анатоль. — И потом — очень тонка грань между невинной шуткой и оскорблением в ваших словах. Будьте впредь аккуратнее с выражениями.
— Excusez-moi, — поспешил извиниться Шангин. — Я не имел в виду ничего дурного.
— Ах, Анатоль Михайлович, простите молодость, — вмешался Игнатьев в их диалог. — Не всегда она думает о том, что говорит. Лучше послушайте, что я вам расскажу. Я нынче с фельдъегерской получил письмецо одно из Пятигорска. Презабавные вести, скажу я вам, пришли оттуда.
— Пользуетесь положением? — нахмурился невольно Анатоль.
— Оставьте, граф. Моя супруга нынче на водах в тех краях. Как мне еще прикажете вести с ней переписку? — Игнатьев выглядел слегка смущенным. — Так вот о вестях. Entre nous [106], господа. Опять князь Загорский. Не успев прибыть даже к месту службы, уже успел отличиться. Дуэль, господа. Да-да, дуэль.
— Дуэль? Помилуй Бог, с кем? Из-за чего? — закидал его вопросами молодой капитан. Воронин же молчал.
— С каким-то корнетом. А все, говорят, из-за графини, — Игнатьев говорил вполголоса, чтобы их разговор не достиг лишних ушей, коих немало было в приемной. — Дело спустили сразу же — пострадавших нет: корнет промахнулся, судя по всему, а Загорский отстрелил ему толи пуговицу, толи погон. Видимо, у Загорского и на Кавказе нашлись покровители.
— Генерал-лейтенант [107]хорошо знаком с его семьей, — механически ответил Воронин.
Он не мог поверить в услышанное — Загорский, видимо, никогда не будет следовать своим ошибкам. Тем более, его поступок возмущал Анатоля теперь, после того, как он узнал о письмах князя к его невесте. Как можно писать о любви одной и одновременно попадать в scandale из-за другой! Если ему были нужны какие-либо доказательства отсутствия намерений Загорского в отношении Марины Александровны, то он их только что получил.
Решено. Анатоль сдвинет дату венчания, и оно будет запланировано даже ранее Филиппова дня. Почему бы не до Покрова? Он слышал, Софья Александровна совсем плоха, потому необходимо было назначить таинство, как можно раньше, ведь срок траура так долог. Промедление равносильно тому, чтобы самому отдать Марину в руки Загорского, а он этого не желает и отныне будет всячески препятствовать сему.
Словно боясь опять дать слабину при мысли о том, как отреагирует Марина на изменение сроков помолвки, Анатоль быстро начеркал несколько строк и приказал одному из лакеев отнести записку Анне Степановне, подавляя в себе сомнения в правильности своего поступка, которые сразу же вспыхнули пышным цветом в его душе.
Потом, со временем он сумеет убедить Марину, что он будет для нее лучшим супругом, нежели Загорский, судя по всему совершенно не способный на обязательства. Даже если она влюблена в князя (а кто из юных девиц света не влюблен в него? Считанные единицы!), он твердо убежден, что в состоянии сделать так, что их брак будет не в тягость ей. Ведь лаской и нежностью можно приручить норовистую лошадь, почему бы не использовать эти же приемы в отношении собственной невесты?
Анатоль улыбнулся своим мыслям. Нет, все-таки он не дамский угодник — сравнил девицу, подумайте только! с лошадью. Хорошо, что только в своих мыслях.
Анна Степановна развернула записку. Довольная улыбка скользнула по ее губам. Все-таки она оказалась права, открыв Воронину так тщательно скрываемую тайну Марины. Он поступил так, как она планировала, и более ничто не угрожало этому браку.
— Маменька, гляньте на работу, — отвлекла ее одна из средних дочерей, тринадцатилетняя Софи, названная в честь тетки Анны Степановны. — Какой цвет тут добавить в вышивку? Красный слишком ярко, а розовый — очень бледно.
Анна Степановна быстро сложила вчетверо бумагу и убрала ее в свою рабочую коробку, надежно скрыв ее между нитками.
— Давай глянем, душенька, — она взглянула на работу дочери, потом пробежалась глазами по своим материалам и достала той нитки цвета спелой малины. — Возьми эти.
Софи довольно улыбнулась матери и быстрым поцелуем коснулась ее щеки.
— Спасибо, маменька.
В этот же миг внимание Анны Степановны привлек небольшой шум, который, как оказалось, устроили ее другие дочери, Лиза и самая младшенькая Оленька. Первая тащила на себя книгу, которую до того читала ее сестра, мирно устроившись на подушках на подоконнике диванной, а младшая вовсе не горела желанием ее отдавать.
Визги, крики, плач… Как же это надоело Анне Степановне! Как же тяжело растить дочерей! Иногда она прямо-таки мечтала, как наконец они подрастут и выпорхнут из родительского гнезда, оставив в нем лишь желанный покой да блаженную тишину. Видимо, опять была виновата в этой сваре Лиза. Довольно бойкая на язык да крутая нравом, она всегда задирала своих сестер, за что частенько получала розог от матери.
Более сильная, чем младшенькая, Лиза вырвала тем временем из рук той книгу.
— Да угомонись, ты, оглашенная! Сейчас гляну кое-что и верну тебе.
— Верни! Верни сейчас же! Маменька! — голосила пронзительно Оленька, призывая мать вступиться за нее перед сестрой. — Маменька!!!
Анна Степановна, недовольно вздохнув, поднялась было с кресла, но ее опередила Марина, отложившая в сторону работу и быстро подошедшая к спорщицам.
— Отдай! — резко сказала она, протянув руку за книгой.
— Оui, bien sûr, — иронично ответила той Лиза. — Она мне пока нужна.
Лиза быстро открыла книгу и, прочитав несколько строк, довольно заулыбалась.
— Иногда бывает не вредно узнать, что приготовила тебе судьба, верно? Ах да, ты же у нас не веришь во все гадания. Ты же у нас ученая! Может, все-таки глянешь?
— Я знаю, что уготовано мне. Более знать не надо, — отрезала Марина.
— Но все же? — настаивала Лиза. — Мне вот, например, любовь суждена. Послушай только.
Лиза прочитала вслух эти строки и протянула книгу сестре, насмешливо улыбаясь:
— Рискнешь? Или все же боишься? А вдруг тебе суждено что-то страшное? А? Вдруг твой жених увлечется другой? Помолвка расстроится. Или вдруг он будет тебя поколачивать в браке, как своенравную супругу?