Начальник в сердцах бросил трубку на рычаг:

— Вы уж извините, товарищ подполковник, у нас неприятность, и серьезная. Магазин взяли. На двадцать шесть тысяч. Впрочем, это еще надо проверить. Как бы торговые деятели под шумок не списали свои грешки, — усмехнулся Деречу. — Случается и такое. И сторож этот тоже хорош, ненадежная публика, скажу я вам.

— Разные бывают сторожа, — уклончиво ответил Кучеренко, вспомнив Марина.

— Слушаю вас, товарищ подполковник, вы по какому вопросу?

Подполковник достал из портфеля папку с документами, которые, прежде чем изучить, после долгих поисков разыскал в архиве отдела.

— По делу об ограблении церкви в Селиште. — Он протянул майору папку с документами.

Тот быстро полистал ее и вопросительно взглянул на Кучеренко:

— Что же вас заинтересовало, товарищ подполковник? Мы отказали в возбуждении дела за малозначительностью. Все правильно… — не очень, впрочем, уверенно закончил он и переложил с места на место кипу бумаг, требующих оперативного рассмотрения. В карих глазах Деречу промелькнула тоска.

Кучеренко стало по-человечески жаль этого озабоченного человека, на своем опыте он знал, что должность начальника райотдела — отнюдь не сахар, и забот у него предостаточно. Знал он и то, какими трудностями и даже неприятностями чревато возвращение к старому, «закрытому» делу: время упущено, фактов кот наплакал, а преступление числится как нераскрытое. В общем — «сухарик», как выразительно называют такие дела его коллеги. Однако знал подполковник и другое, нечто большее. И потому сказал:

— Ну так как, товарищ майор, сами пойдете к прокурору за отменой или мне идти?

Деречу вскинул на него удивленные глаза:

— А чего отменять? Все правильно… — повторил он еще менее уверенно, чем в первый раз.

— По форме — правильно, а по существу — издевательство.

— Извините, товарищ подполковник, не понимаю… Над чем издевательство?

— Очень жаль, майор, что не понимаете. Издевательство над фактами… над здравым смыслом… над справедливостью… над законом, наконец, а значит и над людьми. Вы уж простите за резкость.

— Появились новые данные по делу?

— О новых данных говорить рановато. Пока старые не раскручены. Даже пленку с места происшествия не сумели ваши ребята проявить, — напомнил Кучеренко о засвеченной пленке. — Мы этим делом сейчас занимаемся и на вашу помощь рассчитываем, товарищ майор. — Он сделал попытку сгладить возникшее напряжение.

Однако майор Деречу был не так прост, как могло показаться с первого взгляда. Он полистал папку, на этот раз более тщательно, потом выдвинул ящик письменного стола и достал томик уголовного кодекса, открыл его на нужной странице.

— Не подпадает это дело под 119-ю статью. Она предусматривает ответственность за хищения государственного или общественного имущества, совершенного путем кражи. Да вы это не хуже меня знаете, статья популярная. К сожалению, — почему-то счел нужным добавить он. — Как я сразу не заметил… Напутал участковый, а я подмахнул постановление, не проверив. Он вообще, между нами говоря, не соответствует…

— Ну и что из этого следует? — Кучеренко уже разгадал ход мыслей начальника райотдела и ожидал подтверждения, которое не замедлило последовать.

— А то, что дело должно квалифицироваться по 154-й — преступления против собственности объединений, не являющихся социалистическими организациями, и, таким образом, подследственно прокуратуре. Вы, кажется, собирались идти к прокурору. Не возражаю. Пусть они и раскручивают.

— Вам лучше, товарищ майор, знать деловые качества своих сотрудников, — сдержанно ответил Кучеренко, — об участковом Казаку разговор особый, и мы к нему, видимо, вернемся позже. Я обязан доложить о его отношении к своим обязанностям руководству министерства. Однако преступление он квалифицировал правильно. Еще в январе восемнадцатого года Совет Народных Комиссаров принял декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», согласно которому имущество церкви было национализировано и является собственностью государства. Этот декрет, между прочим, никто не отменял, а потому преступные посягательства против этого имущества рассматриваются как преступления против социалистической собственности.

Кучеренко говорил спокойно, сдержанно, даже мягко, но в его голосе майор уловил нечто такое, что понял: доложит, обязательно доложит. Предстоял крайне неприятный разговор с начальством.

— Вы меня убедили, товарищ подполковник, сдаюсь! — он поднял вверх руки. — Иду к прокурору за отменой постановления, а с этим Казаку мы разберемся сами. Давно к нему присматриваюсь…

— Раньше нужно было разбираться, товарищ начальник райотдела.

Кучеренко встал, сдержанно попрощался и вышел. Хозяин кабинета задумчиво смотрел на закрывшуюся за ним дверь до тех пор, пока очередной телефонный звонок не вывел его из этого состояния.

«АМБАЛ ДЛЯ ОТМАЗКИ»

Дежурный по отделению милиции, молодой лейтенант, с сожалением оторвался от учебника по гражданскому праву, вскинул вихрастую голову. Перед ним стояли трое молодых людей. Двое с красными повязками дружинников держали под руки третьего парня в джинсовом костюме, с бородкой и в темных очках; через плечо у него была перекинута синяя сумка. «Пан америкэн», машинально прочитал лейтенант белеющую на синем матерчатом фоне надпись по-английски.

Лейтенант, на которого надвигалась экзаменационная сессия, вздохнул, отодвинул учебник и положил на его место бланк, приготовил шариковый карандаш.

— Слушаю, — повернулся он к одному из дружинников, высоченному парню, который выглядел старше своего напарника.

— Понимаете, товарищ лейтенант, сегодня наша дружина дежурит, мы из химико-технологического, послали нас с Костей, — он кивнул в сторону товарища, — в зоопарк патрулировать. Интересно, между прочим, я в Москве третий год, а в зоопарке до сих пор не побывал, — доверительно сообщил высокий. — Приходим мы, значит, с Костей…

— Ближе к делу. — Шариковый карандаш дежурного еще не сделал ни одной заметки.

— Патрулируем мы, значит, с Костей по зоопарку, — тем же доверительным тоном продолжал парень свой рассказ, — смотрим — вот этот, показал он на бородатого, — возле машины крутится. — Резинкой торгует, фирменной. Ну мы его… того, доставили в общем.

— И правильно сделали, — произнес лейтенант без особого, впрочем, энтузиазма. Дело было простым, как апельсин. Мелкий фарц.

— Резинка откуда? — Лейтенант строго посмотрел на парня с заморской сумкой.

Он мог бы и не задавать этого вопроса, потому что ответ был известен заранее: скудная фантазия мелких фарцовщиков дальше стереотипных объяснений не шла.

— У одного джона… [32] — тот выбрал самый близкий к истине вариант. Чаще на подобные вопросы такие вот модные мальчики отвечают: предки привезли, знакомый летчик загранлинии подарил, поменял…

— Ну ладно, давай по порядку. Фамилия, имя, отчество, место жительства, место работы или учебы. — Лейтенант приготовился записывать, но ему помешал молчавший все это время другой дружинник:

— Вы у него в сумке проверьте, товарищ лейтенант, а то нам на патрулирование надо возвращаться. — Парня, видимо, донимало любопытство, и он не хотел уходить, не узнав о содержимом сумки заморской авиакомпании.

— Я бы твою физию проверил, в другом, конечно месте. — Глаза джинсового под дымчатыми стеклами очков вспыхнули злобой.

— Полегче! — прикрикнул на него дежурный. — А вы, ребята, можете идти, мы разберемся. Оставьте только свои координаты, садитесь вон за тот стол, — он указал в угол комнаты, — и напишите все, как было. И поподробнее.

Дружинники занялись составлением рапорта о задержании, а лейтенант уже без помех приступил к опросу задержанного. Документов при нем не оказалось, и дежурный предупредил:

— Только без вранья. Как на духу. Учти, все равно проверим, и тогда… — Он не договорил, что будет «тогда».