— Так быстро?
— Не быстрее, чем я.
— А вы тоже стали?..
— Молниеносно. В тот же день, когда прибыл.
В ее проницательных глазах отразилась мелькнувшая по этому поводу мысль.
— Да, но в день, когда вы прибыли, вам повстречалась Мария. А кто повстречался мисс Покок?
Он не сразу ответил, но все же решился:
— Разве она не встретилась с Чэдом?
— Разумеется… но ведь не впервые. Они давно знают друг друга. — Стрезер только согласно кивнул, медленно, значительно, а она продолжала: — Вы хотите сказать, ей, по крайней мере, он показался новым лицом, представился иным.
— Да, иным.
— А каким? Каким она его видит?
Этого Стрезер не знал.
— Кто же в силах сказать, каким глубокая умная девушка видит молодого человека, глубокого и умного?
— Они все такие глубокие? Она тоже?
— Такое у меня впечатление — она глубже, чем я полагал. Повремените немного, и мы вместе все для себя выясним. Вы составите о ней собственное мнение.
Такая возможность, казалось, удовлетворяла мадам де Вионе.
— Стало быть, Сара приедет с ней? То есть Мэмми с миссис Покок?
— Без сомнения. Любопытство, — если уж ничто другое, — сделает свое дело. Впрочем, предоставьте все это Чэду.
— Ах, — вздохнула мадам де Вионе и отвернулась, словно скрывая усталость: — Чего только я не предоставляю Чэду!
Тон, которым это было сказано, вызвал у него сочувственный взгляд, выражавший, что он видит, как она напряжена. Но он снова пустил в ход призыв к доверию:
— Верьте ему! Верьте до конца!
Не успел Стрезер произнести эти слова, как сам их звук показался ему фальшивым — отступничеством от собственной точки зрения, и у него невольно вырвался смешок, который он мгновенно подавил. И тут же еще настойчивее посоветовал:
— Когда они приедут, угостите их мисс Жанной. И как можно обильнее. Пусть Мэмми на нее посмотрит.
Она бросила на него быстрый взгляд, словно уже видела обеих лицом к лицу.
— Чтобы Мэмми ее возненавидела?
Он снова опровергающе качнул головой.
— Мэмми на это не способна. Доверьтесь им.
Она окинула его жестким взглядом и вдруг, словно заклинание, которое должна была повторять и повторять, проронила:
— Это вам я верю. Но тогда, в отеле, — добавила она, — я не кривила душой: я искренне хотела, я хочу, чтобы моя Жанна…
— Да… — Стрезер почтительно ждал, пока она искала нужные слова.
— Чтобы Жанна сделала для меня, что может.
На секунду глаза их встретились, и она услышала от него то, что меньше всего ожидала:
— Бедная пташка!
Но и для него не менее неожиданно прозвучало повторенное эхом:
— Бедная пташка! Правда, ей самой ужасно хочется познакомиться с кузиной нашего Чэда.
— Она считает ее кузиной?
— Мы так ее называем.
Он снова помедлил, затем заверил, смеясь:
— Ваша дочь поможет вам.
Теперь он — уже минут пять как собираясь — наконец откланялся. Она прошла с ним часть пути, сопровождая из дальней гостиной в следующую и затем в следующую. Ее старинные аристократические покои располагались анфиладой из трех комнат, первые две из которых, от входа, были меньше последней, но каждая своим поблекшим и чинным видом как бы расширяла функции прихожей и усиливала чувство приближения к цели. Стрезер был в восторге от этих комнат, очарован ими, и теперь, медленно проходя по ним вместе с нею, был заново охвачен первоначальным своим впечатлением. Он останавливался, оборачивался, любовался перспективой, которая виделась ему высокой, печальной и сладостной — наполненной, как и в прошлый раз, смутными тенями прошлого, глухой далекой канонадой великой Империи. Все это наполовину было плодом его фантазии, но среди старых навощенных паркетов, блеклых розовых и голубых тонов, псевдоклассических канделябров с фантазией этой хочешь не хочешь приходилось считаться. Им ничего не стоило отторгнуть его как нечто неуместное. Необычность, своеобразие, поэтичность — он не находил нужного слова — дружбы Чэда подтверждали в его глазах ее романтическую сторону.
— Им надо это увидеть. Непременно надо.
— Пококам? — Она оглядела свои владения и осталась недовольна — словно ей видны были изъяны, которых не видел он.
— Да, Мэмми и Саре. В особенности Мэмми.
— Мое запущенное старое жилище? По сравнению с ихвещами!..
— О, с их вещами! Вы говорили о том, что могло бы сослужить вам службу…
— И вы подумали, что мое убогое старое жилище меня выручит? О, — горестно вздохнула она, — на это нет надежды!
— Знаете, о чем я мечтаю? — продолжал он. — Я мечтаю, чтобы миссис Ньюсем сама взглянула на вашу обитель хоть раз.
Она уставилась на него, не улавливая связи:
— Это что-нибудь изменит?
Ее голос звучал настолько серьезно, что он, продолжая любоваться антуражем, рассмеялся:
— Вполне возможно.
— Но вы же рассказали ей, вы говорили…
— Все о вас? Да, замечательную повесть. Но есть вещи, которые не выразишь пером. Многое познается только на месте.
— Благодарю! — Она улыбнулась своей пленительной и грустной улыбкой.
— Мои писания обо мне в Париже, — уже совсем свободно продолжал он. — Правда, миссис Ньюсем видит насквозь.
Но она, кажется, была навсегда обречена все подвергать сомнению.
— Если кто и видит насквозь, так это вы. Вы, и никто другой.
— Тем хуже для других. Это же проще простого.
Они уже вступили в прихожую, где находились вдвоем: она не позвонила, вызывая слугу. Прихожая была высокой квадратной залой, мрачноватой и в то же время будоражащей воображение, где даже летом тянуло холодом, а ноги скользили, как по льду; стены украшали старинные гравюры — по разумению Стрезера, весьма ценные. Он прошел на середину, где замешкался, поправляя очки, а она остановилась в дверном проеме и, прислонившись к косяку, слегка касалась его внутренней стороны щекой.
— Вы были бы истинным другом.
— Я? — Он даже вздрогнул.
— По тому, что вы говорите. Вы, в отличие от очень многих, умны. — И вдруг, словно то, что она сообщала, вытекало из этого факта, заключила: — Мы выдаем замуж Жанну.
Это известие подействовало на него как неожиданный ход в игре, и первой мыслью было, что не таким путем следует Жанне выходить замуж. Но он поспешил выразить интерес — хотя, как позже подумал, выказал нелепое смятение чувств.
— Вы? Вы и… э… Чэд?
Разумеется, в «мы» входил отец Жанны; но назвать отца Жанны стоило бы ему больших усилий. Однако в следующую минуту выяснилось, что месье де Вионе, очевидно, не подразумевался, так как, продолжая, она сказала, что именно Чэда имела в виду и что Чэд был для них сущим ангелом в этом деле.
— Если уж говорить до конца, именно Чэд нас и навел. Я хочу сказать, навел на возможность, о какой, насколько могу судить, мне не дано было даже мечтать. Ведь месье де Вионе вряд ли пошевелил бы и пальцем!
Впервые она заговорила с ним о своем муже, и он даже не сумел бы выразить, как сразу почувствовал, насколько стал ей ближе. По сути, это не так уж много значило; в том, что она говорила, были вещи куда поважнее; но ему мнилось, словно этот штрих, внесенный ею, пока им так легко было вдвоем в этих прохладных, дышавших прошлым покоях, свидетельствовал о глубине ее доверия.
— Разве наш друг ничего вам не сказал? — спросила она.
— Нет, ничего.
— Все произошло очень быстро — за несколько дней, и к тому же пока еще не приняло той формы, которая позволяет огласить помолвку. Только вам — вам одному я о ней говорю. Мне хотелось, чтобы вы знали.
Сознание, так часто посещавшее его с первого же дня прибытия, что он все больше и больше «втянут», сейчас снова отдалось душевной болью; да и в чарующей манере, в которой она «втягивала» его, было для него что-то изощреннобезжалостное.
— Месье де Вионе примет то, что должен принять. Он предлагал с полдюжины вариантов — один неприемлемее другого, а такого не нашел бы, проживи он даже «мафусаилов век». [87]А вот Чэд нашел, — продолжала она, повернув к Стрезеру сияющее, чуть разрумянившееся лицо, выражавшее гордость и доверие, — без шума и гама. Вернее, его нашли — как все нужное само его находит. Вы, наверное, считаете, что так устраивать браки дико, но в мои годы, — она улыбнулась, — должно сообразоваться с обстоятельствами. Семья нашего молодого человека ее высмотрела; вернее, одна из его сестер, милейшая дама — мы все о них знаем — видела ее со мной. Она поговорила с братом — указала ему на Жанну, и тогда они выследили меня и Жанну, чтобы присмотреться к нам, а мы ничего и не знали. Так продолжалось некоторое время, пока мы не уехали, а когда вернулись, все началось сначала и, слава Богу, надо думать, завершается к всеобщему удовольствию. Молодой человек познакомился с Чэдом и через общего приятеля передал ему, что имеет относительно Жанны серьезные намерения. Мистер Ньюсем семь раз примерил, прежде чем резать; он помалкивал и, лишь полностью удовлетворившись насчет молодого человека, нам о нем сказал. Вот такие хлопоты нас последнее время занимали. Кажется, он нам подходит — право, лучшего трудно пожелать. Остается решить всего два-три пункта в брачном договоре — они зависят от ее отца. Но тут, я думаю, нам ничто не грозит.
87
…проживи он даже «мафусаилов век». — Мафусаил — в ветхозаветных преданиях один из патриархов, праотцев человечества (Быт. 5:21–27), прославившийся своим долголетием.