21 января повозка, запряженная лошадьми, доставила к бакалейной лавке Ильзы Пуш пятьдесят килограммов чечевицы и двести пятьдесят килограммов гороха. Всю первую половину дня она перегружала мешки в килограммовые пакеты. В обед у магазина уже выстроилась очередь, которая судачила на всяческие темы. Весь день напролет Ильза занималась чечевицей и горохом, так что у нее едва ли было время думать о России. Лишь однажды это случилось, когда почтальонша внесла в лавку целую охапку посылок и бросила их на прилавок. Ильза отодвинула посылки в сторону, даже не взглянув на адреса отправителя и получателя. Она знала, что было в них.

Вечером вся чечевица была продана, гороха осталось двадцать килограммов. Она засунула заработанную выручку за вырез платья и разложила посылки на прилавке согласно датам отправки. Они были отосланы в самую глушь России в период между праздниками Рождества и Крещения, но так и не дошли до адресата. Ни на одной из посылок не была указана причина возврата. Это немного успокоило ее. Она полагала, что причина заключалась исключительно в русском снеге, в занесенных железнодорожных участках и автомагистралях. От своей соседки она знала, что в случае гибели адресата посылки уже не возвращаются. Вермахт уполномочен вскрывать их и распределять содержимое между теми солдатами, которые реже всего получают посылки из Германии. В этих случаях отправителям шли даже благодарственные письма такого рода:

Развязывая посылки, Ильза плакала. У нее не было даже сил, чтобы заставить себя съесть хотя бы одну крошку от вернувшихся к ней кексов и пряников. Шоколад она также задвинула под прилавок, даже не притронувшись к нему. Ребенком Ильза больше всего любила «залежавшийся хлеб», так она именовала тогда сухари. Когда ее отец уезжал в город на работу, набрав с собой с запасом хлеба с маслом, то назад он обычно привозил ломтик для маленькой Ильзы. Это был «залежавшийся хлеб», который путешествовал между городом и деревней. И хотя теперь сладости пересекли несколько границ, достигли города Смоленска и возвратились в качестве «залежавшихся пряников», тем не менее, повзрослевшая Ильза не могла себя заставить отколоть от них хотя бы крохотный кусочек. Лишь на сигареты, предназначавшиеся ее супругу, она накинулась со всей жадностью. Она курила их одну за другой до тех пор, пока вся лавка не окуталась дымом. Маленькие записочки, приложенные к посылкам, она собрала и отнесла к печке. Прежде чем бросить их в огонь, она прочитала то, что было написано в них:

На обратном пути она заглянула в церковь Святого Лудгери, десяток минут постояла на коленях на жестком деревянном приступке и с чувством облегчения вышла на улицу. Теперь она твердо знала: то, что подлежало длительному хранению и доставляло наслаждение, следовало вновь упаковать и оправить в дорогу. Когда-то же письмоносец должен добраться до российской глубинки.

Перед центральным вокзалом она наткнулась на толпу, которую не пускали в станционное здание. Как ей сообщили, прибыл санитарный поезд, который вот-вот начнут разгружать. Ильза испугалась. Может быть, среди раненых находился и Вальтер Пуш? Внезапно он стал ей особенно дорог. Даже если его ранили, она смирилась бы с этим, только бы он жил. Некоторое время она смотрела, как санитары выносили раненых из поезда и укладывали в автомобили с красным крестом. Некоторые раненые ковыляли на костылях, других просто невозможно было опознать, так как их головы были обмотаны белыми бинтами, при этом у многих оставалась лишь узкая щелочка для рта и глаз.

— Они обморожены, — пробормотал пожилой мужчина, стоявший рядом с ней.

Она направилась к одному из часовых, стоявших у ограждения перед входом на вокзал.

— Возможно, среди раненых находится мой муж, — сказала она тихо.

— Их всех развезут по больницам, — услышала она в ответ. — Завтра Вы можете узнать, есть ли он среди них.

Ильза не стала обзванивать больницы. Всякий раз, когда у нее звонил телефон, она пугалась, что звонок мог быть как раз оттуда. Лишь через два дня она несколько успокоилась и принялась вновь готовить посылки к отправке. Снова она сочинила маленькие записки, описала замерзший Мюнстер, поведала о детях, катавшихся по каналу на коньках. Она надеялась, что ей удастся развеселить его таким вот примечанием:

В ночь на 23 января в Мюнстере ненадолго потеплело. В результате бомбежки загорелись несколько домов, снег на Лингенерштрассе начал таять. По булыжной мостовой потекла вода, утром все это замерзло и превратило улицы в каток. Ильза Пуш побежала в бомбоубежище рядом с управлением воздушных сообщений. Там на раскладушке она провела всю ночь без сна вместе с сотнями других людей. В три часа последовал сигнал отбоя, опасность миновала. Тот, кто желал, мог возвращаться домой. Ильза решилась идти, вначале она зашла в свою лавку, затем на квартиру, обе оказались в целости и сохранности.

Три дня спустя с самого утра и до вечера падал снег, сожженные дома на Лингенерштрассе покрылись белыми шапками и выглядели очень живописно.

В этот день в магазине побывало совсем мало покупателей, почтальонша вновь вернула две посылки.

— Ну, вот и прекрасные теплые наушники вернулись назад, — запричитала Ильза.

По пути к центру города она увидела русских пленных, расчищавших трамвайные пути. Конвоир с винтовкой за спиной прислонился к фонарному столбу и курил трубку. Так вот как выглядят эти страшные люди, о которых часто писал Вальтер Пуш. Ильза остановилась и уставилась на людей, возившихся с лопатами. Один из них поднял голову и взглянул на нее. Было ли у него просто такое лунообразное и приветливое лицо, или же этот человек действительно расплылся в улыбке? Ильза улыбнулась в ответ, но сразу же со страхом отвернулась.

Конвоир оторвался от столба, медленно приблизился к ней и сказал:

— Я бы этого лучше не делал.

Вечером она пошла на исповедь. Когда Ильза шепотом поведала пастору, что улыбнулась на улице русскому пленному, то услышала в ответ: «Милое дитя, улыбка никогда не была грехом».

Своему Вальтеру она написала:

В полночь она отнесла письмо на вокзал, так как полагала, что по железнодорожной дороге оно дойдет быстрее.

После этого по радио она прослушала колыбельную песенку. Перед тем, как идти спать, Ильза вышла на балкон, но звезд на небе не увидела. В Мюнстере Дед Мороз также вступил в свои права, от Урала до Атлантики царствовала сплошная зима. Над балконом, где сейчас стояла Ильза, висели сосульки. Кусты в саду будто надели белые шапки.

В замерзшей России